"Фантастика 2023-143". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– Не против. Места тут хватит, да и безопасней так. – Я облегченно вздохнула, наконец справившись со второй латной перчаткой, и взялась за ремни защиты ног.
Пока я снимала с себя доспехи, оставаясь в стегле, Альвин натаскал дров для очага, а Харакаш разобрал один из мешков, выставив на стол всякую снедь, готовую и не очень.
– Может, попросить завтра смолоть муки и испечь свежего хлеба… – Вернувшийся с последней охапкой дров оруженосец мечтательно повел носом, но наткнулся на суровый взгляд Харакаша.
– Нечего время тратить и силы. На сухарях вприкуску перебьешься, – незлобливо, но наставительно ответил мастер меча и, взяв котелок с полки над очагом, вышел из дома.
Судя по всему, сегодня нашим
Попросив Альвина помочь мне с горжетом и кирасой, я вдохнула полной грудью. Унеся свое обмундирование в отведенную мне комнату, я увидела, что мой матрас поставили в короб кровати, накидав сверху одеяла, а сундуки с одеждой расставили вдоль стены. Сложив доспехи на стол, а перевязь с клинком положив в изножье кровати, я, пользуясь тем, что комната не видна из горницы, сладко-сладко потянулась вверх, потом наклонилась к полу, касаясь его ладонями, поскручивалась в поясе влево-вправо, разминая затекшие от постоянной езды мышцы, и принялась стягивать с себя стеганую куртку и штаны. В доме было тепло, если в нем еще и очаг зажгут, чем, судя по звукам, и занимался Альвин, то станет нестерпимо жарко.
Зарывшись в сундук с одеждой, я не сразу нашла то, в чем можно ходить дома, когда ты совсем не дома, а найдя, вспомнила Миру. Штаны из тонкого сукна светло-бежевого цвета, изумрудная туника из сатина с узкими рукавами и аккуратным круглым вырезом ворота, расшитая по низу золотой нитью, тонкий и длинный кожаный пояс с красивой литой бляшкой и что-то вроде мягких домашних тапочек с пришитой к ним подошвой из кожи, связанных на спицах. Погладив мягкую ткань, пахнущую лавандой, как моя постель в замке, я неспешно переоделась, подпоясалась на несколько оборотов поясом, распустила косу и, вооружившись гребнем, вышла в горницу, в которой уже вовсю орудовал у очага Харакаш.
При виде меня островитянин чуть округлил глаза, хмыкнул и снова уткнулся в котелок, в котором в едва закипающей воде уже что-то плавало, продолжая прерванную реплику:
– …и самое главное – не соли до самого конца. Потом, как настоится, щепотку под крышку котелка, перемешать и еще дать постоять, и вот тогда… – Островитянин обернулся и посмотрел на Альвина, тот, пунцовея кончиками ушей, старательно отвел от меня взгляд. – …добавляешь мухомор и пуд железа. И будет хорошо. Запомнил? – закончил он, выразительно смотря на меня.
– Запомнил, – кивнул оруженосец, подтверждая, что не то что не запомнил, а даже не услышал, что ему сказали в конце.
Островитянин вздохнул, отвернулся к котлу, предварительно закатив глаза и дав мне мгновение полюбоваться его недовольной и саркастичной физиономией. Я прошла к столу, усаживаясь на край лавки сбоку, и вступила в неравный бой с волосами, которые, туго заплетенные в косу несколько дней назад, превратились из округлых локонов в крутые и упругие завитки, да и начали уже немного подсваливаться. Ну, ничего, помою в бане волосы, высушу в доме и заплету мягко, чтоб вороньим гнездом поутру не сплелись…
Так мы и сидели – я вычесывала копну волос, периодически сдерживая ругательства и пытаясь не сломать гребень, Харакаш что-то мурлыкал под нос у котелка, досыпая туда то крупы, то каких-то трав, и по дому потихоньку полз запах наваристой ухи, а Альвин, перестав угрожать самовоспламенением, подмел пол, постелил у дальнего от входа угла хозяйские матрасы и занялся чисткой доспеха.
Всеобщее умиротворение длилось не больше получаса – стук в дверь и женский голос из-за нее оповестили, что баня для ее высочества истопилась. Метнувшись в свою комнату, я достала все глиняные баночки с мыльным корнем, травами для воды и еще какими-то штуками, чистое белье, завернула все в полотенце кульком, накинула на плечи стеганую куртку, влезла в сапоги и, воодушевленная, поскакала к дверям навстречу своему девичьему счастью.
Девичье счастье встретило меня в виде «черной»
бани, какую я видела только в деревне у деда и в которую даже париться не ходила – воротила свой избалованный городскими удобствами нос. Сейчас же, стойко перенеся мысль о том, что расстаться с одеждой придется в огороженном забором и облагороженном настилом неотапливаемом закутке, я, выслушав от своей провожатой, что моя банщица ждет меня уже внутри, разделась, чувствуя, как легкий мороз тут же начал щипать кожу, сложила вещи стопкой, кинув полотенце сверху, сунула сапоги под скамью и, прижимая к груди свои баночки и чуть не споткнувшись о непривычно высокий порог, юркнула за дверь, плотно прикрыв ее за собой.Черные стены, уже не красящие, но не отмываемые от копоти, слой мягких от воды и жара еловых веток, закрывающий пол целиком, пар и шипение от поданной на камни порции воды – я даже не сразу разглядела в этом тумане и полумраке молодую девушку, что отмачивала в кадке с водой веник. А вот она, привыкшая к тусклому свету, идущему из двух узких, закрытых в несколько слоев пузырями окошек, меня увидела сразу и склонилась чуть ли не до земли, мазнув кончиком черной косы пол.
– Давай условимся: мы тут без титулов, раз друг перед другом в чем мать родила, и пока не попаримся, так и будет. Тебя как зовут? – взяла я с ходу быка за рога, подходя ближе и чувствуя, как божественно прекрасный жар проникает под кожу, моментально ставшую влажной от висящего в воздухе пара.
– Дора, гос… – Наткнувшись на мой строгий взгляд, девушка стушевалась и замолкла.
– А я – Эвелин, но это ты наверняка знаешь. Ну что, в такой бане я еще не была, так что командуй. – Я поставила принесенные мною снадобья на лавку, умостила свою пятую точку на деревянной полке, глубоко вдыхая горячий воздух, собрала волосы в хвост, перекинула их на грудь и с интересом огляделась.
Выложенный камнями очаг с круглой «спинкой» располагался в углу, по правую руку от входа. Напротив меня, сидящей на деревянном лежаке, приподнятом над полом на добрый метр и имевшем в виде приступки лавку, стояли две полные воды кадки, одна пустая и одна на четверть заполненная водой лохань, в ней Дора держала банный веник. Переведя взгляд на мойщицу, я заметила, что она с интересом поглядывает на баночки, что сейчас стояли у моих ступней, и махнула ей рукой, мол, чего стоишь, поддай и садись.
Дора оказалась девушкой понятливой – помещение заволокло паром, а сама она аккуратно присела на лежак на почтительном расстоянии от меня, но достаточно близко, чтобы я смогла ее хоть как-то рассмотреть. Скуластое лицо, чуть широковато поставленные глаза, крупноватый нос, премилые ямочки на щеках. Девушка была крепкой, с развитыми плечами и спиной, небольшим животиком и тяжелой, но еще не потерявшей форму грудью. Широкие бедра и сильные руки дополняли картину деревенской труженицы. Лишь синяки от ударов да отпечаток чьей-то пятерни на предплечье делали эту картину безрадостной. Быстро отведя взгляд, я едва слышно вздохнула. Дора не выглядела подавленной или расстроенной – было ли это проявлением крепкой психики или же попыткой отстраниться от случившегося?
Взяв стоящие на лавке глиняные горшочки, я поставила их между нами и принялась открывать, заглядывая внутрь, комментируя и протягивая их потом Доре, чтобы она также ознакомилась с содержимым.
– Так, тут мыльный корень с лавандой… Тут… кажется, что-то хвойное с апельсином, а это – мазь какая-то, не знаешь, зачем она? Хм, а это же та штука, которой я спину после тренировки мазала, надо будет потом, после бани, давай отставим пока…
Как я и предполагала, любопытство победило. Уже через минуту Дора смело совала нос в ароматные глиняные горшочки, предложила растворить в воде для подачи пара хвойно-цитрусовый порошок и, встав, спросила, готова ли я к тому, чтобы меня пропарили веником, пообещав быть очень аккуратной.