"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– И в самом деле, господин полковник, по-моему, это лучший выход из положения, – поддержал Якова Всесвятский. – В простом народе уже циркулируют нежелательные слухи, умы некоторых граждан возбуждены. Тем более что многие знают о вашем неприязненном отношении к покойному. Да и ваши порядки поневоле заставляют воспринимать бригаду как сборище контрреволюционеров. Простите, ради Бога! А так люди увидят, что ни для кого не делается поблажек, Яков во всеуслышание заявит о невиновности вашего барона, и в городе восстановится мир.
Обвинение в контрреволюционности нимало не задело
И лишь Яков вызывал подозрения. Невольно вспоминалось мнение Орловского о бывшем приятеле, а также непосредственный род занятий бывшего революционера. Как говорили многие в том же народе, люди, попавшие к Шнайдеру, обратно не возвращались. Тех же, кому повезло, было не узнать.
– Ротмистр Раден в данное время очень занят по службе. Поэтому отпустить его в город я не могу. Лучше приезжайте к нам. Там спокойно побеседуете с бароном. Свободных помещений у нас достаточно, – объявил свое решение Аргамаков.
Шнайдер едва заметно скривился. Встречное предложение полковника его явно не устраивало.
– Гражданин Аргамаков, вы придерживаетесь на службе своих правил, а мы – своих. Закон одинаков для всех, и при всем уважении к вам, мне бы не хотелось его нарушать. Речь-то идет, в сущности, о ерунде.
Насколько знал Аргамаков, ни один закон в республике до сих пор принят не был. Кроме закона о том, что вся власть на территории губернии принадлежит правительству, а сама губерния отныне является республикой.
– Извините, но не могу, – твердо произнес Аргамаков. – Бригада находится на казарменном положении. Все военнослужащие заняты подготовкой к боям, и отпустить кого-либо из них – значит ослабить боевую мощь остальных. Ждем вас у себя.
Показалось, что глаза Шнайдера на мгновение блеснули красноватым светом.
Впрочем, это было наверняка следствием усталости и расшалившихся нервов.
В следующие мгновения и об усталости, и о нервах было забыто. Дверь широко отворилась, пропустила внутрь молоденького офицера с полевыми погонами прапорщика и закрылась вновь.
Среди граждан правительства пронесся сдержанный ропот. Это же черт знает что, когда каждый желающий без приглашения вваливается на закрытые заседания!
– Господин полковник, разрешите обратиться!
Штатских прапорщик проигнорировал, а из военных его командир был самым старшим по званию.
– Разрешаю. – Аргамаков невольно поднялся.
С хорошими вестями так не ходят, а значит…
– Получен телеграф от Орловского. Со стороны Рославля отряд атакован бандой численностью не менее восьмисот штыков и сабель при поддержке бронепоезда. Первая атака противника отбита. Орловский высказывает опасение, что долго держаться не сможет и что у врага возможны резервы неустановленной численности.
– Так. Быстро в бригаду. Передайте полковнику Канцевичу: тревога! Пусть готовится к немедленному выступлению.
Я подъеду в ближайшее время.– Есть передать Канцевичу! – Прапорщик торопливо козырнул и выскочил из кабинета.
– Что это значит? – как-то тихо и подавленно спросил Всесвятский.
– Только то, что какая-то банда пытается ворваться в Смоленск. Судя по наличию у них бронепоезда, похоже, та самая, о которой мы вам говорили. Единственный практический вопрос. Я могу рассчитывать на какую-то поддержку? – В отрицательном ответе Аргамаков был уверен, однако не спросить не мог.
– Черт! И Муруленко так некстати убили! – выругался кто-то чуть в сторонке от стола.
– Толку от этого Муруленко! – возразил другой. – Он уже однажды показал, на что способен.
– Как вы понимаете, господин полковник, так сразу ответить трудно. – Глава правительства заметно побледнел. – Надо выяснить настроение людей, провести среди них соответствующую разъяснительную работу, вдохновить на защиту города и демократии… Думается, ближе к вечеру будет ясно…
– Ближе к вечеру будет ясно многое. Например, возьмет Горобец Смоленск с налету, или его удастся отбить, – перебил Всесвятского Аргамаков. – От вас мне надо только одно: чтобы где-нибудь ближе к городу на самый последний случай были подготовлены запасные позиции. Остальное я сделаю сам.
Он посмотрел на стушевавшихся командиров запасных, презрительно хмыкнул и повернулся к Либченко:
– Что скажете вы, господин капитан?
Прежде чем дать ответ, начальник школы для чего-то посмотрел на Шнайдера, уловил едва заметный кивок и лишь тогда произнес:
– Мы выступаем с вами, господин полковник! Всей школой до последнего человека.
– Благодарю, капитан. По готовности двигайтесь к вокзалу. Там встретимся. Честь имею, господа!
Аргамаков твердой походкой направился прочь и не слышал, как Яков тихо, одними губами, шепнул капитану:
– Чем меньше юнкеров вернется, тем лучше. Понял?
Либченко понимающе кивнул в ответ.
Отвечать вслух он побоялся. Хоть в кабинете и поднялся гвалт, однако вдруг кто-нибудь случайно услышит? А если еще и поймет?
Раден не предполагал, что его обвинят в убийстве гражданина по обороне. Как и то, что мрачный Муруленко убит. Слышанные им в отдалении выстрелы были не редкостью в последнее время. Напротив, редкостью давно стала тишина. Мало ли кто и в кого мог стрелять прошедшей ночью? Судя по звуку, пока доберешься к месту скоротечной схватки, победитель сто раз успеет перейти в другое место, найти же в темноте труп…
Да и не только в темноте. Пробитое пулями тело Муруленко было переброшено через забор в кусты, а так как дом в глубине двора уже с неделю был необитаемым, то и наткнулись на него абсолютно случайно. Наткнулись вездесущие мальчишки, затеявшие игру в казаки-разбойники. Прежде испугались, хотели поскорее убежать, а потом один из них узнал городского главнокомандующего. В итоге о находке было сообщено, куда следует, к дому подъехали борцы с контрреволюцией во главе с самим Шнайдером, погрузили тело в машину, наскоро опросили возможных свидетелей и уехали.