"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20

— Он не фламеньер! Он предатель!

— Да, — Суббота вытащил из рукава какой-то свиток, кинул Диту. — На, прочти.

Стало тихо. Потом Дит выругался.

— Магистр де Бонлис отдал этого изменника мне! — выпалил он.

— Мальчик, ты умеешь читать, или нет? — ответил Лукас Суббота. — Видишь, кем подписан приказ?

— Ты сам изменник, потому и защищаешь изменника! — пролаял лотариец.

— Послушай, сопляк, мое терпение на исходе. Еще немного, и оно лопнет, — дампир сверкнул глазами. — Сам уйдешь, или тебя вышибить отсюда пинком под зад?

— Я тебе это припомню, проклятый мельник. Ты у меня…

— Пошел вон! — лениво и устало ответил дампир.

Я видел, в каком бешенстве был де Хох. Но бросить вызов Субботе он не решился. Трус всегда трус. Я слышал, как он, уходя, бормочет угрозы, а мне хотелось плюнуть ему вслед. Но я не мог, разбитые губы не слушались.

— Спасибо, Лукас, — сказал я.

— Не надо меня благодарить, — ответил дампир. — Я не освободитель.

— Ты…

— Пришел за тобой. Приказом императора ты отправлен в бессрочную ссылку в Хольдхейм. Мне поручено сопроводить тебя.

— Так значит…

— Идем, — дампир вытолкнул меня в коридор и знаком велел тюремщику запереть дверь. — Нам предстоит долгая и трудная дорога…маркиз де Квинси!

Часть вторая: Хольдхейм, Пограничная марка, Мертвецкие равнины

1. По этапу

Все мы люди. И все надеемся до последнего. Но моя надежда не оправдалась. Еще в башне Лукас показал мне подписанный императором приказ о моей ссылке.

— Я ни в чем не виноват, — только и смог сказать я, глядя дампиру в глаза. — За что?

Лукас не ответил. Просто посмотрел на меня, равнодушно и холодно, как на пустое место. И этот взгляд был красноречивее любых слов. Так что спрашивать что-то не имело смысла.

Во дворе тюрьмы нас ждала большая крытая повозка, запряженная четверкой лошадей, эдакий иномирский автозак. Вокруг повозки стояли арбалетчики — судя по форме, рейвенорская имперская стража, не орденцы. Лукас велел мне сесть в нее.

— А мои вещи? — запротестовал я. — Ты отправишь меня черт знает куда без пищи, без теплой одежды, без оружия?

— Оружие тебе не понадобится, — заявил дампир. — Кормить тебя будут, можешь не сомневаться. Лезь в повозку, шевалье!

— Ладно, сволочь, — ответил я. — Однажды мы с тобой поговорим по-другому.

Ответом мне была мерзкая ледяная ухмылка. Странно, подумал я, за что Лукас меня так ненавидит? Ведь он и сэр Роберт были друзьями.

Были…

Забравшись по лесенке внутрь фургона, я плюхнулся на широкую неструганную лавку вдоль борта — ноги меня больше не держали. Все тело адски болело, особенно нога и левое плечо, куда пришелся удар стальным сабатоном, но душа болела куда сильнее. Я чувствовал себя слабым, беспомощным и одиноким, и ненавидел себя за эту слабость.

Между тем в повозку посадили еще одного несчастного. Это был человек лет тридцати, грязный, измученный, с давно не стриженными спутанными волосами и отросшей бородой. Мой товарищ по несчастью был, похоже, не расположен общаться со мной — он даже не глянул на меня, прошел мимо и сел на лавку, кутаясь в рваное одеяло, заменявшее ему плащ. Я, было, собрался заговорить с ним, но тут возле фургона вновь раздались голоса, звон цепей, и минутой позже в фургон забрался еще один человек.

— Доброго дня, господа! — поприветствовал он нас и развел руки в приветственном жесте.

Лохматый что-то промычал сквозь зубы — я не расслышал, что именно, — и уткнулся взглядом в пол. Новый узник сел напротив меня, и первым делом начал массировать запястья, на которых тюремные цепи оставили кровоточащие ссадины и синяки. Я мог хорошо его разглядеть в свете подвешенного к потолку фургона масляного фонаря. Пожилой, щуплый, лицо интеллигентное, бледное, узкое, с выдающимися скулами и тонким крючковатым носом. Из-за лысины и без того высокий лоб казался огромным. Волосы над ушами и козлиная бородка были совсем седыми, так что я не мог определить возраст этого человека: ему могло быть сорок, могло быть и шестьдесят. Чем-то новоприбывший сразу напомнил мне бедного Андрея Михайловича. Простая темная одежда была хоть и добротной, но грязной и сильно поношенной. И еще — у незнакомца была небольшая кожаная сумка через плечо.

— Холодный сегодня день, — сказал с улыбкой незнакомец, продолжая разминать запястья.

Я ничего не сказал. Неизвестный улыбнулся еще шире.

— Сильно вас побили, — произнес он, разглядывая меня. — Пытки?

— Всего лишь один ублюдок, — я машинально коснулся пальцами разбитых губ. — Жаль, что не смогу вернуть с процентами.

— Предаетесь отчаянию? — спросил он. — Зря. В «Золотых Стихах» сказано, что отчаяние — великий грех.

— Это мое дело, — ответил я.

— Фламеньер?

— Да. А вы?

— Иустин Ганель, к вашим услугам.

— Вы знаете, куда нас повезут?

— В Хольдхейм. Не самое скверное место, если хотите знать.

— Ага, курорт для государственных преступников, — сказал я. — Филиал рая на земле.

— Не совсем, но и не Бездна Неназываемая. Поверьте, есть места куда хуже. Например, таверна «Под мостом». Тамошний повар не моет рук, а от подавальщиц разит потом.

— Кошмар, — я попытался улыбнуться. — Есть идеи, что нас ждет в Хольдхейме?

— Ничего радостного, я думаю. Но хорошо уже то, что эшафот и каменный мешок где-нибудь в тюрьме Мон-Пале нам точно не грозит.

— Я ни в чем не виноват!

— Охотно верю, — Ганель улыбнулся. — Я по вашему лицу вижу, что вы порядочный человек.

— Вы тоже не похожи на преступника.

— Тем не менее, я преступник.

— Что же вы совершили?

— Я безбожник. Ужасное преступление, не так ли?

— Я не смею осуждать вас.

— И это говорите вы, фламеньер? — Ганель был удивлен моими словами. — Не ожидал.

— Просто было бы нелепым в моем положении судить другого человека.

— Благородно с вашей стороны, добрый сэр. Но мое преступление очевидно. Я поставил под сомнение правдивость легенды о Матери-Воительницы, — заявил Ганель, и я уловил иронию в его тоне. — Я несколько лет провел в Мирне, где проводил свои изыскания, и не нашел ни единого доказательства того, что описанные в «Золотых Стихах» события действительно происходили. Все свои выводы я аккуратно записывал в свой дневник. Конечно, я не собирался публиковать свои записки, это было бы верхом глупости. Однако мой слуга, которого, заметьте, я сам научил читать и писать, тайком прочитал мой дневник и донес на меня в Святой трибунал. Меня приговорили к смерти, но потом решили, что мои способности могут пригодиться империи, и смертную казнь заменили ссылкой.