"Фантастика 2023-182". Компиляция. Книги 1-23

– На улице у повозки отскочило колесо, господин Эмери.

– Собаке прищемили дверью хвост, господин Эмери.

– Служанка выплеснула помои из окна в канаву, но сдуру выронила и горшок.

Эмери, подскакивавший при каждом появлении Фоллона, наконец не выдержал:

– Доложишь, если придет мой брат.

– Возможно, следует сказать господину Ренье, что вас нет дома? – осведомился Фоллон.

Эмери раскричался:

– Как ты смеешь?! Он – мой брат. Для него я всегда дома, даже если он пьян и осаждаем кредиторами.

– В таком случае я непременно доложу о его появлении, – сказал Фоллон и вышел.

Но Ренье так и не явился, и к середине дня Эмери немного расслабился.

Роговой оркестр репетировал день и ночь. Эмери снял для музыкантов целый трактир на окраине.

Софена по приглашению Эмери гостила у него в доме. Ни девушку, ни ее отца ничуть не смущало то обстоятельство, что она жила в доме холостяка, где, кроме стряпухи, не было ни одной женщины.

Эмери держался с ней очень церемонно, даже отчужденно, при встрече целовал руку. Они виделись только за обедом и на репетициях и лишь время от времени, вечерами, сходились в нижней гостиной, где Эмери часами играл на клавикордах. Обычно в таких случаях девушка усаживалась в кресло и замирала, так что Эмери даже забывал о ее присутствии.

Точнее, ему думалось, что он забывает, потому что на самом деле он ощущал близость Софены каждый миг. Та простота, с которой они поцеловались в запущенном саду Русалочьей заводи, исчезла. Они нарочно воздвигали между собой преграды и старательно изображали светских людей, связанных между собой лишь музицированием.

Эмери подкупало то спокойное достоинство, с которым держалась Софена. Она не пыталась выяснять отношения. Не провоцировала пикантные ситуации, даже не ловила его взглядов. Она просто жила в соседних комнатах, слушала его игру на клавикордах и добросовестно дула в свой рожок, когда наступала нора звучать самой тонкой ноте в оркестре.

Ренье возник в нижней гостиной Эмери только под вечер – благоухающий вином, развеселый, со свежими жирными пятнами на одежде. Эмери встретил его с более кислым видом, чем обычно, и Ренье мгновенно оценил это. Громко захохотал:

– В чем дело, брат? Уж не супруга ли нашего регента водворилась у тебя в гостях?

– Нечего шутить, – буркнул Эмери. – Я отделывал последний фрагмент.

– А что, – осведомился Ренье, бесцеремонно плюхаясь в кресло и хватаясь за кувшин с вином, – ты ведь, кажется, набрал каких-то землепашцев, и они у тебя дудят кто во что горазд? Я, брат, все выяснил. У меня там знакомая девочка живет по соседству. Говорит, трактир весь гудит, как осиное гнездо. Жу-жу-жу, каждый вечер до изумления.

– Ренье! – предостерегающе произнес Эмери.

Но на брата никакие намеки не действовали.

– Я называю эту музыку – пляска рогоносцев, – заметил Ренье скромно.

Эмери взорвался:

– Ты полагаешь, это смешно?

– Ну… да.

И тут оба поняли, что в комнате находится еще один человек. Дружно повернулись в сторону дверного проема.

Софена чуть покраснела.

– Простите, я не знала, что у вас гости, господин Эмери.

– Мой брат Ренье, – представил Эмери. И перевел строгий взгляд на Ренье: – А это – Софена.

– Софена?

Ренье даже подскочил, так неожиданно прозвучало для него это имя. Потом обмяк в кресле и с облегчением рассмеялся.

– Дочка Роола, ну конечно! – Ренье обезоруживающе улыбнулся. – Значит, вы – Софена-«маленькая»! Можно я поцелую вас? На братских правах. Точнее, на правах дядюшки. Я ведь знавал вашу тетку, стало быть, в какой-то мере ваш дядя.

Он вскочил и быстро расцеловал Софену в обе щеки.

– Ну вот, так лучше, – сообщил он, хватая ее за руку и втаскивая в комнату. – Ай, она покраснела! – закричал он, обращаясь к брату. – Провинциалка! Чудо! Ты уже влюблен? – становясь строгим, спросил Ренье у Эмери. – Если нет, влюбись немедленно, иначе я отобью ее у тебя.

– Мы говорим о молодой девушке, – сказал Эмери. – Просто не верится, что ты до сих пор сидишь в гостиной как ни в чем не бывало.

– А что я должен, по-твоему, сделать? – удивился Ренье.

– Вылететь из этого окна и шмякнуться о мостовую.

– Мы на первом этаже, здесь невысоко.

– Ну сделай мне одолжение! Тут отличная сточная канава. Можешь нацелиться прямо туда.

Софена протянула руки обоим братьям.

– Господин Ренье прав, – сказала она и ясно улыбнулась. – Потому что господин Эмери и я – мы действительно любим друг друга. Я хочу просить королеву поженить нас… Если господни Эмери согласен.

– Ура, Софена! – завопил Ренье. – Узнаю кровь твоей тетки! Натиск, ураган, решительность – и вся эта роскошь в сочетании с девической стыдливостью. Эмери, почему ты молчишь? Ты – негодяй?

– Нет, – сказал Эмери. – Это… очень неожиданно. – Он глубоко вздохнул и закрыл лицо руками. – Я не верил, что со мной такое случится.

– Давай, давай, – азартно шептал Ренье, не сводя с него глаз.

Эмери раздвинул пальцы, глянул на него.

– А ты, конечно, радуешься?

– Я ликую! – сообщил Ренье. – Хочешь, я сам поговорю с королевой? Она меня, кажется, ненавидит. Подозревает во всех возможных преступлениях. Смотрит знаешь, как иногда девочки в ее возрасте: как будто все ребра тебе мысленно пересчитывает. Я должен произвести на нее хорошее впечатление. Свадьба вполне сойдет как повод.

– Ренье, – сказал Эмери, – если ты не замолчишь, я тебя убью.

– Жду, – кратко обронил Ренье.

Эмери подошел к Софене, взял ее лицо в ладони и поцеловал в послушно закрывшиеся глаза.

– Софена, я хочу жениться на тебе, – сказал он.

Она потерлась о его ладони щеками и носом и тихо засмеялась.

– Какой у вас хороший брат, – сказала она. – Возьмем его завтра на репетицию?

– Ни за что, – прошептал Эмери ей на ухо. – И вообще, завтра никакой репетиции не будет. Послезавтра, никак не раньше.

* * *

Праздник для обладателей Знака Королевской Руки должен был начаться вечером, а утром того же дня Ренье получил пакет. Маленький сверток доставил ему мальчишка, которым обычно помыкали дворцовые служанки. По обыкновению, этот сорванец ровным счетом ничего не мог объяснить. Просто буркнул: «Вот, велели передать» – и удрал.

Ренье осторожно развернул пакет. Внутри оказалась наволочка на маленькую подушку – из тех, что кладут на сиденье кресла или под локоть. Ее украшал гобелен, вытканный довольно поспешно, крупной нитью, однако не без искусности. С первого же взгляда Ренье, сам умевший «рисовать иглой», определил работу мастера.

Гобелен представлял собой мужской портрет. Ренье отошел на несколько шагов, любуясь подарком.

Сперва Ренье подумалось, что портрет изображает его брата, придворного композитора, и только миг спустя до него дошло: неведомая дарительница, несомненно, выткала образ его самого, Ренье!

Он не сомневался в том, что подарок прислан одной из его возлюбленных. Только вот какой? Среди них, как он ни напрягал память, не было ни одной ткачихи.

Все это было более чем странно. Он бережно прикрепил гобелен к стене над своей постелью. Не слишком скромно, быть может, зато с полным уважением к работе искусницы.