"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
На следующий день Косъатир быстро и деловито осмотрел усадьбу Мастера, нанял несколько каменщиков и плотников в деревне, дал им и своим солдатам задание. Сам Косъатир стал приглядываться к старшим подмастерьям.
— Мне кажется, что твой любимый подмастерье — Ун Линноган. А Лун Урриган хозяйственнее, — через пару дней заметил Косъатир.
— Всё правильно.
— Мой совет. Линноган, может быть, станет даже твоим Первым Учеником, у Урригана шансов нет.
— Ещё не ясно, станет ли Первым Ун.
— Возьми Уна с собой в Карлинор, а Луну подай надежду, что станет Первым Учеником и владельцем этой усадьбы после получения звания Мастера. Я вынужден остаться в этой крепости, её оборонять. Начальником своих людей ты сделаешь Луна.
— Но это же нечестно по отношению
— Ты равен баронам и должен управлять своими людьми, если начинается великое дело, сообразуясь прежде всего с великим делом! Не бойся. Если мы выживем в осаде, принц вознаградит щедро Луна, и на самом деле всё имущество кузни ему достанется, ведь ты тем временем в Карлиноре сделаешь новую мастерскую. Правда, крепость, конечно, ему будет не по рангу.
Убеждённый Косъатиром Тор договорился с Урриганом, охотно взявшимся в его отсутствие управлять мастерской и поместьем. Мастер, конечно же, не упоминал о принце, он говорил о бароне и разбойниках, которые могут напасть, пока нет хозяина, и намекнул, что в городе ему, видимо, придётся задержаться дольше, чем сначала хотел: появились неожиданные дела.
Косъатир отправился в Линью и привёл оттуда сотню наёмников. Ещё три сотни должны были подойти через несколько дней. Когда возмущённый барон подскакал к стенам усадьбы и стал негодовать, Тор не впустил его и ответил:
— Я тебе равен! Имею право защищать свой замок! Я уезжаю по делам цеха. Не уверен, что какой-нибудь соседний барон не попытается тем временем разграбить мои богатства.
— Это мятеж! — закричал Таррисань. — Я так и сообщу королю!
— А я — канцлеру, — добавил чиновник.
Прошёл почти месяц со дня разорения двора Ликаринов Cтарших. Урс отыскал в кладовой чудом уцелевшую старую рогатину. Появилась идея, как оправдать себя перед Луруниссой и остальными. Было известно, что в окрестных лесах ходит матёрый старый медведь. Урс задумал подлинно геройское дело. Он решил выйти на косолапого в одиночку лишь с рогатиной и кинжалом. Принесёт домой медвежью шкуру, поедят все медвежатины и перестанут считать его трусом.
Пять дней он выслеживал медведя, почти забросив остальные дела. Наконец, застал его как следует наевшегося жёлудей и блаженно спящего под дубом. Рядом с дубом стояло два крепких вяза, и Урс задумал хитрый план охоты. Он оставил рогатину за вязом, чуть подошёл к зверю и стал бросать в него комьями земли. Недовольный мишка приоткрыл глаз, поворчал и перевернулся на другой бок. Тогда Урс запел во всё горло первую попавшуюся героическую песню и бросил ещё ком. Взбешённый хозяин леса вскочил и двинулся на Урса. Тот быстро проскользнул между вязами, схватил рогатину и воткнул её в грудь косолапому. Несчастный обезумевший от боли и злобы медведь завяз между двумя деревьями, и Урс выколол ему глаза кинжалом, а затем ухитрился ещё и проткнуть ярёмную вену, рискуя остаться без руки, а то и без жизни.
Сняв шкуру и освежевав убитого зверя, он помчался со шкурой и сердцем домой, звать соседей вывезти мясо. Бабка расцеловала его и бросилась варить сердце, а мужики отправились доставлять охотничий трофей. Из замка графа примчался верховой и затребовал медвежий окорок. Урсу стало холодно на душе: как защищать, их нет, а как требовать свою долю, они тут как тут, эти дворяне и аристократы!
Но ещё холоднее стало, когда мужики, пожирая медвежье мясо и запивая его принесённым с собою вином, начали смеяться, что Урсу дико повезло: медведь был старым, с тупыми когтями и зубами, глупо попался между деревьями, тут ты, дескать, косолапого прикончил. Ликарин сидел и угрюмо молчал. Даже Лурунисса, прилюдно расцеловавшая и попросившая назначить дату свадьбы, не утешила Урса. Он боялся, что любимая верит этим байкам.
Бывает в маленьких поселениях: закрепилась за кем-то слава труса, и будут его считать таким, невзирая ни на что. Это как клеймо: на всю жизнь. Урс не понимал, в чём же дело, почему никто не хочет увидеть того, что на глазах у всех?
Приближался день свадьбы. Деревня, здорово приунывшая из-за поборов чиновника,
немного ожила. Лурунисса стала ласковей, но на лоно Урса не допускала. Урс прямо спросил её: неужели она желает сохранить невинность до свадьбы и быть обязанной правом первой ночи графу? Девушка, смеясь, ответила, что по обычаю графа нужно предупредить за неделю, а до свадьбы осталось больше недели, и рекомендовала ему пытаться настойчивее. Урс почувствовал, что она просто увильнула от ответа, и он ещё раз ощутил ненависть к этим высокородным, напропалую, как ему казалось, присваивающим себе права. Заодно в сердце его разгоралась неприязнь к городским, когда он вспоминал подрядчиков, с которыми имели дело на севере, хозяев таверн по дороге, наглых продавцов на базарах и бесстыдных попрошаек, распутных девок в тавернах.За десять дней до намечавшейся свадьбы в деревню пришла беда. В горах Ломо разбойничал бывший смерд, а ныне висельник, Кор Лакиран Жёлтый Ворон. Его банда ворвалась в деревню посреди бела дня, видимо, извещённая, что здесь находится чиновник. Ярыгу как следует побили, сорвали одежду, крепко привязали к столбу возле хлева, приладили на ворота петлю, а под ноги набросали навоза, чтобы привлечь кровососов.
Разбойники носили жёлтые повязки со знаками: "Жёлтое небо и справедливость". На шапке главаря торчали перья редкого жёлтого ворона, а на плечах была рысья шкура. Он разговаривал высоким слогом, видно было, что стремится показать себя борцом за справедливость, против угнетателей. Атаман сразу же вытащил к себе старосту и выговорил ему две вины. Первая: староста не выставил сразу же угощения его людям. А вторая намного тяжелее: когда неделю назад Жёлтый Ворон прислал лазутчика с просьбой о целебных травах для раненого разбойника, староста отказал, сказав, что боится стражей и графа. Ворон предложил деревне смыть свои вины, забив насмерть чиновника. Крестьяне замялись и не решились, опасаясь неизбежного мщения из замка, а разбойники вроде бы не вели себя как жестокие насильники и убийцы. Тогда Жёлтый Ворон поднялся на возвышение на деревенской площади и произнёс речь:
"Разные есть люди на свете. Кое-кто достоин свободы, кое-кто не может жить, как свободный человек. Такой стремится стать господином, а если не получается, оказывается господским прихвостнем или рабом. Я предлагал вам свободу, вы струсили. Значит, вы по натуре рабы. И я буду обращаться с вами как с рабами. Рабы должны давать, что господа пожелают. Мои люди сейчас разойдутся по домам, возьмут вещи и женщин, которых захотят. Может, хоть от них у вас пойдёт потомство, достойное свободных людей. Если вы попытаетесь сопротивляться, это будет ваша четвёртая вина, и деревню сожжём. Впрочем, я не зверь. Женщины имеют право посопротивляться, чтобы не было ущерба чести. Своим я приказываю не применять жестокого насилия: если уж очень отбивается, оставьте её в покое, возьмите другую. Так что сейчас берегитесь, чтобы не отягчить положение. Староста, прикажи людям открыть дома и не мешать моим молодцам. А женщины пусть будут с нами поласковее".
И с отчаянием Урс услышал, как староста покорно велел людям открыть дома и кладовые, а женщинам не проявлять излишней стыдливости и строптивости, и, во всяком случае, не выцарапывать глаза и не кусать за болезненные части тела.
Урс отбежал в густую траву сзади двора и бросился на неё, чтобы ничего не видеть и не слышать. Но и здесь до него донеслись визги Луруниссы. Вскоре они смолкли. И вдруг раздался её голос: "Ой, милый, что ты делаешь?" Урс вздрогнул и посмотрел в щель забора. Высокий стройный русоволосый разбойник выносил нагую Луруниссу в сад, а та ерошила его волосы.
— Ты такая милашка, что нужно дать Небу посмотреть на нашу любовь, — красиво сказал разбойник, и Лурунисса вдруг обняла его и расцеловала.
Затем они повалились в траву, и Урс не мог оторваться от раздиравшего душу зрелища: Лурунисса выгибалась, стонала, всем телом обнимала разбойника и говорила ему нежные слова, да и он обходился с ней ласково. Наконец, она задрожала и выдохнула:
— Как хорошо, что я отдала девственность настоящему мужчине, а не трусу!
Это добило Урса, он поднялся и пошёл на площадь. В душе зрела решимость.