"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
В третьем случае Арлисса вмешалась в то, что судом вообще сначала не рассматривалось. Она застала на улице плачущую женщину и выяснилось, что она Айла, пленная тораканка, была наложницей гражданина Оя Истринара, а затем он её выгнал на свободу с двумя сребрениками и узелком её одежды, отобрав все украшения. Причиной изгнанница называла ревность хозяйской жены-агашки. Почувствовав нечто неладное, Арлисса взяла женщину к себе домой, позвала целительницу и та установила, что Айла беременна. Расспросив женщину, честно ли исполняла она свой долг рабыни, а также имела ли она сношения с кем-то другим после того, как стала наложницей, царица выяснила, что лишь по приказу хозяина для осуществления обычая гостеприимства, и что приказы хозяина она всегда исполняла.
Вне себя от гнева, Арлисса вновь, несмотря на осуждение Сената, созвала женский суд, и тот заключил, что гражданин Ой грубо нарушил права
Собравшийся Сенат, рассмотрев дело по существу, принял на себя функции суда, присудил гражданину Ою за грубое нарушение прав развод с женой или сто плетей, жену приговорили к тому же. Оба выбрали порку. Бывшей наложнице была дарована фамилия её провинившегося хозяина. Ей предоставили взять из имущества Истринара осла, тележку, столько вещей, сколько уместится на ослиной тележке, свои украшения, половину украшений жены и сто золотых компенсации. Ребёнок в её чреве был признан законным наследником или наследницей, старшим в соответствии с возрастом, а не со статусом матери. Здесь жена вздохнула облегчённо: вроде бы Айлассе предсказали дочку. Женский суд был разрешён как совещательный орган, но потребовали проводить его до законного суда, ради чего суд может быть отсрочен на день.
На выходе из Сената царицу повстречал недавно поставленный, присланный из Южного Монастыря, митрополит Лиговайи владыко Зушш. Иерарх публично жёстко отчитал трибуна за попытку ввести равноправие женщин:
— Известно, что, какими бы сладкими словами и благими намерениями ни прикрывалось равенство прав мужчин и женщин, это неуклонно приводит к тому, что мужчины перестают быть мужчинами, женщины — женщинами, государство и народ вырождаются и гибнут. Религия не может равнодушно проходить мимо такого и требует от тебя, царица, сложить трибунскую власть, поелику ты использовала её во вред народу, государству и вере, и пройти строгое покаяние.
Неожиданно для всех царица выпрямилась и стала возражать. На Форуме вокруг спорящих собрались сенаторы и народ.
— Известно, что самым главным принципом законов и обычаев является гармония прав и обязанностей. Я не стремлюсь вводить равноправие, все должны заниматься своим делом. Но в Империи и в других древних государствах права женщин защищены всем укладом жизни, а обязанности их ограничены обычаями, законами и религиозными установлениями. Ты, светлый владыко, не был в Империи Старков. Там есть женщины, которые вынуждены сами решать все важнейшие вопросы своей жизни: гетеры и художницы. У них есть Цеховые суды, приговоры которых неотменимы даже Императором. Но почему-то там никто не кричит, что это нарушение основных принципов и законов, что это — равноправие женщин. Все понимают, что ответственность и обязанности должны идти рука об руку с правами, что правила, установленные для тех, кто имеет больше прав, должны соблюдаться ещё строже, их нарушения караться бесстрастно и безжалостно, но не всегда в таких делах может разобраться суд обычных граждан. Здесь, на Юге, женщины вынуждены в очень многих случаях решать сами и брать ответственность на себя. И я уверена в том, что наш Сенат правильно решил, что ответственности должна сопутствовать возможность самим оценить меру ответственности тех, кто вроде бы нарушил право и основные понятия государства и народа. Я прошу Сенат и народ подтвердить сказанное мною.
И вернувшийся в зал заседаний Сенат, и спонтанно собравшееся Народное собрание утвердили и окончательно узаконили женский суд чести. А в дальнейшем постепенно он получил права полностью разбирать некоторые дела, касающиеся женщин.
Атар в восторге от своей жены так крепко обнял её той же ночью, что она вновь понесла. На сей раз она зачала дочь.
С удовольствием видел Атар, какими гармоничными и красивыми вырастают Дилосар и Арканг. Здесь решающей была роль единственного Великого Мастера, который поехал с безумцами-колонистами: архитектора Сина Арристирса. И мягким облачным днём, когда Атар любовался панорамой города с балкона храма, Син неожиданно подошёл сзади.
Арристирса очень берегли. Формально он стоял в общем строю на Агоратане и в Лангиште, но в предпоследнем ряду самой эшелонированной части строя того отряда, который защищал лагерь (последний ряд считался чуть более опасным: мало ли кто из
вражин забежит с тыла?) В Сенате он с самого начала был членом, но высказывался крайне редко и кратко, по своей инициативе единственный раз: когда обсуждался так задевший всех вопрос о женских судах чести. И то, пожалуй, лишь потому, что все стоявшие впереди него в списке Сената сочли необходимым высказаться: промолчать после этого было бы неприлично. А вот когда его попросили выступить по поводу плана развития города — он готовился целый месяц и целый день говорил, показывая прекрасно нарисованные картины идеального будущего города. После этого доклада Сенат принял указ, что всякий, чей дом выступит вперёд за линию улицы, будет посажен на кол на крыше собственного дома, а чей дом отступит от этой линии, обязан освободившееся пространство засадить деревьями или цветами по консультации с архитектором и по благословению священницы. Естественно, люди предпочитали второе: ведь если построишь вплотную к линии, а затем сделаешь какой-нибудь балкон или карниз — уже можешь нарваться на указ. Обычно перед домами была полоска цветов. Хоромы богатых были обсажены деревьями. Улицы были широкие, светлые и без варварской прямоты: естественно немного изогнутые, чтобы не было сквозных ветров и не было соблазна конникам и повозкам полихачить.Син, думая, что царь его не видит, и желая вежливо привлечь к себе внимание, сымпровизировал:
Голуби ниже, Выше чуть-чуть облака. Объят рекою Город прекрасный. Налюбоваться не смог.Царь, улыбнувшись, ответил:
Счастлив молчальник Силы отдавший делам. Мастера гений, Воля и знанье Здесь породили красу.— Привет тебе, Мастер! Каждый день видел я тебя обходящим наш город. В Собрании и в Сенате ты молчальник, а вот когда кто-то что-то не так строит, ох как ругаться умеешь! А как ты прямо на земле можешь начертить, что лучше всего было бы сделать. И причём даже невежественные сразу видят, что к чему! Я счастлив, что ты с нами.
— А я вот не очень счастлив. Царь, вчера ко мне обратились мастера-гончары. Собираются поднимать подмастерье до мастера, и полагается, чтобы на церемонии был Великий Мастер. Хорошо ещё, что хоть того же цеха не требуется по обычаям, но как я буду разбираться, скажем, в шедевре алхимика? Я же там почти ничего не знаю. А своих подмастерьев я не могу даже обнадёжить насчёт Первого Ученика: поднимать его надо трёх Великих Мастеров. Даже если послабление сделаем, что два из других цехов могут быть (слышал я, что таковое в отдалённых захолустьях допускается, хотя и смотрят на это косо: потом в Великом Монастыре тщательно проверять будут, не схалтурили ли?), плохо: если у меня на инаугурации Первого Ученика будут ещё гетера и художник, все нас просто обсмеют. Так что вымрет моя династия. А город своей мечты мне так хотелось создать, и, кажется, получается.
— А раз получается, нарисуй вместе с художниками виды города и страны, картины, изображающие Сенат, Народное Собрание, наши славные битвы. Ты правильно подсказал мне: через годик-другой надо посылать караван: везти наши товары в Империю, утвердить наш имперский статус, вербовать новых поселенцев. Тут-то и картины, и песни будут уместны. А если кто из наших ещё и роман героический напишет, то совсем хорошо может оказаться!
— Прекрасно! — вдохновился Арристирс. — Будем стараться!
А через несколько недель он, столкнувшись с Атаром, тихо сказал ему:
— Царь, кажется, всё насчет подготовки посольства будет сделано самым лучшим образом. Но я ещё больше расстроен! Увидев, прочитав и услышав такое, сюда столько шушеры рванёт, что всю нашу жизнь испоганят!
— Пошлю твердолобого и умеющего разбираться в людях посла, — улыбнулся царь. — Такого, которого с толку не собьёшь, ни деньгами, ни титулами, ни соблазнами не проймёшь.
— Осторожно! — прошипел Мастер. — Однорукий нам здесь ой как нужен, а ты его на пару лет отослать собираешься!