"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16

Перед ними лежали пустым, вымершие, пыльные улицы. Кто из городскиз обывателей не сбежал, те сидели по самым глубоким подвалам. Беляки были тут, прямо перед ними — ан слово и нет их, рассыпались, рассеялись, никого не видать.

И, стоило жадовским бойцам высунуться из-за укрытий, как им прямо в лица защёлкали меткие выстрелы. Белые палили словно отовсюду, и атака мгновенно захлебнулась.

Трое погибло. Ещё двое раненых стонали, не в силах подняться или ползти.

Белые не стреляли.

— Верёвку кидай! — зло распорядился Жадов. — Чего смотришь? Кидай давай!

Белые вновь не стали стрелять, дав красным вытащить к себе раненых.

Прав был Яшка-то, отрешённо подумал Жадов. Но ничего, мы ещё поглядим, кто кого!

…Однако их теснили и теснили. Белые наступали умело, без спешки, прикрывая друг друга, стреляя редко, да метко. Там, где бойцы Жадова закреплялись в прочном каменном доме, белые их обходили, охватывали, просачивались, проползали, иногда — прорывались перебежками.

И очень, очень метко стреляли.

…И мало-помалу, мало-помалу, но полк Жадова и все примкнувшие к нему бойцы, включая и рабочих-добровольцев с «Гнома», оттянулся к самому тульскому кремлю.

Артиллерии не было, в достатке имелись винтовочные патроны, и, следовательно, если они хотят и дальше удерживать Тулу, следует отступить в крепкое место, какое не сразу разобьют полевые трёхдюймовки белых. Имелись, конечно, тяжёлые морские орудия на бронепоезде, но тут уж ничего не поделаешь.

Защитники Тулы отступили в кремль.

— Ну что… убедился, кха, кха?.. — Яша Апфельберг был плох, но держался молодцом. — От…ходить надо. Пока не поздно.

Жадову очень хотелось сказать, мол, до каких пор отходить-то станем? — но, видя бледное Яшино лицо, закатившиеся глаза, он промолчал.

Потому что комиссар был прав. Кремль — крепкое место, но долгой осады в нём, конечно, не выдержать. Да и не станут беляки его штурмовать. Оставят заслоны с пулемётами, а сами двинут дальше на север, на Серпухов, за которым уже рукой подать до Москвы.

— Хорошо, Яша, — сказал он наконец. — Будем выводить людей…

Однако они опоздали. Беляки успели перейти Упу, скорее всего, по железнодорожным мостам, засели в кварталах, примыкавших к Ряжскому вокзалу; и только теперь Жадов, похолодев, понял, что они отрезаны окончательно, так что и впрямь остаётся лишь сидеть в осаде. Столько, сколько сумеют выдержать.

Глава XIII.3

— Нет, ну ты посмотри на них, — Две Мишени опустил бинокль. — Они, видите ли, смерть предпочтут позорному плену! Лучше гибель в бою чем… как они там выразились, Федор?

— Чем петля палача-золтопогонника, — мрачно ответил за Фёдора Петя Ниткин.

— Ну не глупцы ли? Храбрые, но глупые, Господи, прости меня, грешного! А ведь русские люди. Только с толку сбитые…

— Михайло Гордеевич бы не согласился… — негромко заметила из угла Ирина Ивановна.

— Дроздовский воевать умеет, только лютует уж очень. И вот вам результат — что нам с этими делать, которые в кремле заперлись?

Федя Солонов стоял молча. Они с Ниткиным, Воротниковым и Бобровским только что вернулись от наглухо запертых ворот.

В парламентёров не стреляли, просто обругали матерно и не только; но отчего же Ирина Ивановна сидит совсем бледная, точно неживая, и смотрит неотрывно в одну точку?

И это она такая весь день, как только появились первые пленные и александровцы узнали, что защищает Тулу от них, «золотопогонников» и «буржуев» ещё в Питере созданный особый пролетарский полк под командой некоего Михаила Жадова, ну, и другие рабочие части, не из старой армии.

Две Мишени, заметил Фёдор, тоже нет-нет, а и поглядывал на Ирину Ивановнц, поглядывал с явной тревогой.

— Да, место крепкое, — заметил полковник Яковлев. — Умели пращуры наши строить. Накрыть артиллерией с «Единой России», конечно, можно, но и этаки стенищи не вдруг проломишь. А сидеть в осаде у нас времени нет. Красные эвон, контрудар-таки нам во фланг организовали. Удержат марковцы Кромы с Орлом, не знаю…

— Удержат, — твёрдо сказал Две Мишени. — Деникинцы на подходе. А нам тут время терять и впрямь нельзя. Дроздовский, конечно, идёт, аки лев рыкающий, но в одиночку Москву ему не взять, само собой.

— Я… я пойду. — Все повернулись: Ирина Ивановна говорила поистине «загробным голосом». Совершенно мёртвым, неживым. — Я пойду и предложу им сдаться. Вы же согласны будете… выпустить их из крепости?

— Выпустить? Как это «выпустить», Ирина Ивановна? — полковники Чернявин с Яковлевым недоумевающе уставились на неё.

— Как Пётр Великий, случалось, выпускал. Гарнизон сдавал крепость с тяжёлой артиллерией, но сохранял оружие, знамена и честь. Пусть они уходят, нам сейчас не это важно. Эшелонов, чтобы броситься за нами к Москве, у них всё равно нет.

— Э, э, матушка Ирина Ивановна, как это так?! — возмутился Яковлев. — Их же тут тысячи две, если не три. Ударят нам по тылам, что тогда?!

— Я добьюсь, чтобы они… ушли бы на север. — Ирина Ивановна смотрела на Аристова и только на него.

— Как?! — вырвалось сразу у всех, без различия чина и возраста.

Ирина Ивановна не ответила.

Константин Сергеевич тоже стоял бледный, и тоже не отрывал взгляда от своей невесты.

— Я пойду, — тихонько сказала она наконец. Она не спрашивала, она сообщала. — А потом… мы поговорим с тобой.

Две Мишени закусил губу, а потом кивнул.

— Только помни, пожалуйста, что, если с тобой что-то случится…

— Да-да, я знаю. Ты сроешь этот кремль на три сажени вглубь.

— Срою!.. — вырвалось у Аристова.

— Ничего со мной не случится. Вот увидите!..

Никто Ирине Ивановне, само собой, не поверил. Но никто и не преградил ей путь. На Константина Сергеевича было страшно смотреть.

— Всё будет хорошо, — госпожа Шульц обмотала вокруг левой руки белое полотнище, с каким ходили к воротам Солонов и компания.