"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Вот — мелькнула фигура в чёрном среди серо-зелёного; палец тотчас жмёт на спуск и фигура, сломавшись, падает ничком.
Оживает пулмёт, однако укрыт он плохо, и Феде вновь удаётся поймать стрелка в перекрестье; пулемёт умолкает, а второй номер вдруг решает, что своя рубашка ближе к телу.
Александровцы вновь поднимаются в атаку, их уже невозможно остановить. Некий краском пытается увлечь своих в штыковую, падает, грудью поймав пулю прапорщика Солонова.
Площадь перед вокзалом стремительно пустела, народ разбегался кто куда; александровцы прокатились от тупиков и пакгаузов прямо к платформам,
Что-то надломилось у красных. Словно они сами уже не верили, что отстоят Москву…
Медлить было нельзя, и александровцы устремились московскими улочками прямо к её сердцу — Кремлю.
По Земляному Валу, по Воронцову Полю, Хитровка, Солянка…
Они бежали, не чуя под собой ног и не ведая усталости. Кремль был совсем рядом, а ещё — совсем рядом была Лубянская площадь, где в здании страхового общества «Россия» устроилось московское отделение ВЧК.
Двухэтажная Москва, множество окон заколочены, над иными — копоть давно отпылавшего пожара. Лавки закрыты, заброшены, вывески многие сорваны, валяются на земле, но куда больше просто исчезло — скорее всего, просто сгорели в печках зимой пятнадцатого года…
Другие колонны их и дроздовского полков должны были зайти на Лубянскую площадь другой дорогой; и тут впереди них, возле самой Лубянки, вдруг раздалась множественная стрельба, вдруг перекрытая яростным «ура!», да таким, что Феде такого не доводилось слышать ещё ни в одной атаке.
Две Мишени, хоть и бодрившийся после харьковской раны, бегать, само собой, не мог, и так получилось, что первую роту александровцев вывел к Лубянке никто иной, как Фёдор Солонов.
— Товарищ нарком… Лев Давидович… Они уже здесь…
— Отлично, товарищ Лацис. Всё идёт в полном соответствии с моим планом. Дивизия из бывших гвардейцев на позициях? Личный состав проинструктирован о судьбе, ожидающей их семьи?
— Так точно, товарищ нарком.
— Резервные части в готовности? Рубеж атаки занят?
— Занят, Лев Давидович.
— Прекрасно. Отдавайте приказ, Ян Фридрихович.
— Эй, господа, это что ещё такое?!
Лубянскую площадь перегораживали баррикады. Входы в здание ЧК прикрыты брустверами из мешков с песком; окна заложены тоже, в каждом подготовлена бойница.
И одновременно за спиной у александровцев стали распахиваться ворота и двери московских домов, лавок и даже храмов; и оттуда молча вываливалась толпа плохо одетых людей, в каких-то грязных лохмотьях, раньше, наверное, бывших армейскими шинелями; в руках винтовки со штыками.
Они повалили на александровцев с отчаянием обречённых; кто-то из них попытался свернуть, скрыться и вдруг упал, потому что откуда-то из-за спин в него ударила короткая очередь.
— Это же… гвардия! — вдруг крикнул кто-то из алесандровцев.
И тотчас вспыхнула пальба им прямо в лица.
Засада!.. Западня, ловушка, капкан!..
Фёдор метнулся к стенам, вскинул винтовку, почти не целях, выстрелил — слишком далеко высунувшийся пулемётчик красных опрокинулся, скатился с баррикады.
Стоять на месте — смерть, и александровцы сделали то единственное, что могли и что умели делать, наверное, лучше всех в Добровольческой армии — они атаковали баррикады, забрасывая их гранатами, лучшие
стрелки били во всех, кто пытался подняться, кто высовавался, жадный до того, как пальнуть в «буржуев».Сзади накатывался вал этих непонятно кого, невесть каких солдат, и Фёдор уже видел — в руках у них не «фёдоровки», даже не «мосинки», а додревние берданки.
За спинами этих маячили сразу два броневика.
Вот атакующие с берданками уже совсем рядом, вот кто-то из александровцев выстрели — однако набегавшие «гвардейцы» (или кто бы это ни был) — вдруг взорвались хриплым «ура!» и кинулись прямо на баррикады, словно и не замечая добровольцев.
Прямо в них грянул нестройный залп, заговорили и пулемёты тех красных, что были позади, что отрезали александровский полк от своих, но атакующих было уже не остановить.
Словно весеннее половодье, они залили огрызающиеся огнём баррикады; замелькали штыки; дикие крики тех, кто сейчас умирал под их ударами.
Нет, и они сами умирали, но не напрасными смертями; вместе с ними на баррикады ворвались александровцы, Севка Воротников полоснул «гочкисом», Бобровский метнул гранату, и вот уже Фёдор Солонов, сбивший очердным снайперским выстрелом бросившегося к умолкнувшему пулемёту красного бойца; они ворвались в здание, сыпались стёкла в витринах, под вывесой «Общество мальцевских заводов», а они уже бежали вверх по ступеням…
— Они прорвались внутрь, Лев Давидович. Гвардейцы изменили.
— Хм, что ж, значит, покончим с ними со всеми. Пока они будут захватывать пустые этажи, думая, что сейчас пленят всё московское че-ка, ха-ха!
— Это вы гениально придумали, товарищ нарком!
…Первым сообразил, что оно всё не так, он, Фёдор. А первым понял, что из этого следует, само собой, Петя Ниткин. И, если б не он, кончилось бы всё это для первой роты более, чем скверно.
— Пусто! Пусто здесь! — заорал в коридор Федор, когда уже третья дверь, им распахнутая, явила лишь пустые кабинеты. Нигда никого, не разбросаны бумаги, никаких следов поспешного (или не очень) бегства.
Нас ждали, обожгла мысль.
— Пе… — начал он было, но Ниткин уже бежал навстречу остальным александровцам, раскинув руки:
— Назад! Назад все! Мины! — вопил он так пронзительно, что слышно было, наверное, аж по всей Лубянке.
Не только первая рота, не только даже первый батальон, весь полк уже знал, что если прапорщик Ниткин что-то говорит — надо не задавать глупых вопросом, навроде «а с чего ты это взял?», а делать, как он говорит.
Первым ринулся обратно Севка Воротнков, заворачивая собой остальных, словно поршень в паровозном цилиндре.
— Вали, братцы, вали!..
Со стороны могло показаться, что александровцы обратились в позорное и паническое бегство, безо всяких видимых причин.
— Прыгай! В окна! — командовали разом и Фёдор, и Петя, и Севка, и мигом присоединившийся к ним Лев.
Александровцы повиновались без колебаний, увлекая за собой других. Здание стремительно пустело; на площади бой уже стихал, красные откатились ближе к Кремлю, наступали сейчас те, что пытались зайти добровольцам в спину.
— Ходу! Ходу! — Севка размахнивал «гочкисом», словно элегантной тростью, Бог весть, как ему это удавалось.