"Фантастика 2024-10". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
«Че это он на нас наезжает?» — возмутился активно работающий мозг.
«Предлагаю обидеться!» — тут же взыграла гордость.
— Анхель, поверь, я много раз присутствовала на ритуалах… Не в слишком приятном качестве, конечно, но опыт накоплен нехилый, — размахивая от возбуждения руками, начала я. — Описанная твоими умниками последовательность действий нелогична!
— Аргументируй.
Облизнут пересохшие губы, я подскочила на стуле и потянулась к листку с переводом, лихорадочно придумывая эти самые аргументы.
Кр-рх… — издал скорбный стон рукав моего платья, зацепившийся за
Мельком глянув на испорченный наряд, поминаю недобрым словом рукодела Морти и принимаюсь за объяснения.
— Для ритуального действия номер один нужно слишком много помощников. Та-а-ак… где это тут было… Вот! «Сорок зажженных свечей в руках у каждого…» Прикинь, каких размеров должен быть храм, чтобы уместить всех? А дальше так вообще белиберда и околесица в каждом слове…
Я порывисто вскакиваю со стула и выхожу на середину комнаты.
— Смотри, если следовать инструкции — вот где-то здесь должен располагаться алтарь, — киваю в сторону кровати, — допустим, вот тут пентаграмма, внутри которой встают четыре прислужника… Один луч схемы получается свободен! Но это еще не самое веселое… Судя по тексту, жрец должен выложить камни агатина в виде человеческого силуэта и одновременно оказаться вот тут…
Я делаю пару шагов спиной назад, запинаюсь об коврик и с диким визгом падаю на попу.
— Эй, ты в порядке? — участливо интересуется Первый, вставая со стула и подходя ко мне.
«А сам-то как думаешь?» — простонал отбитый копчик.
И, словно по закону подлости, именно в этот момент раздается оглушительный звук удара, массивная дубовая дверь в комнату слетает с петель, и в образовавшемся проеме появляется Никлаус.
«Нам хана…» — едва глянув в перекошенное от гнева лицо Темного, выносит вердикт пессимизм.
— Тринадцатый? — голос Первого полон нешуточного удивления.
Никлаус обводит нас двоих замутненным от бешенства взглядом. Его глаза видят меня, валяющуюся у кровати, лохматую, раскрасневшуюся, с порванным рукавом платья. Затем переводит взгляд на Первого, застывшего рядом с непроницаемым, словно маска, лицом, и вместо того, чтобы спросить: «Что, гребаный Скол, здесь творится?», Никлаус бросается вперед.
Все происходит слишком быстро, так быстро, что я вижу только два размытых силуэта, скользящих по комнате.
«Так вот почему их называют Тенями!» — восторженно цокает языком салатовый дракончик, находясь уже в районе моего правого плеча.
Открыв рот от удивления, я с трудом поднимаюсь на ноги, в то время как дерущиеся мужчины умудряются перевернуть стол, разнести один из стульев в мелкую щепку, а затем вихрем пронестись в паре сантиметров от меня.
— Гауф! — воинственно произносит вбегающий в комнату щенок, а следом в комнату влетают Кебил, Гафс и Морти.
Красноречиво ругнувшись, двое Темных тут же влезают в набирающую обороты драку, а тигр с превеликой осторожно хватает меня зубами за руку и пытается оттащить в сторону.
— Р-р-р! — недовольно скалится Рокки.
— Гр-р-р! — отвечает ему тигр.
Щенок задумчиво склоняет голову набок и без всяких предупреждений кидается на полосатого тигра, вдвое большего, чем он сам.
«Наших бьют!» — как ненормальный орет салатовый дракончик, размахивая
от возбуждения хвостом.Над моей головой в бреющем полете проносится ножка от разломанной кровати, и это становится последней каплей.
— А ну-ка хватит! — рявкаю я, и в комнате наступает оглушительная тишина.
Дрожа всем телом от напряжения и еле сдерживаемой ярости, окидываю присутствующих злым взглядом.
Прижав к полу Первого своим немаленьким телом, Никлаус продолжает одной рукой сжимать его горло, вторая — сжата в кулак и отведена для замаха. Гафс, пытающийся оттащить Доставалу, все так же тянет его за плечи назад, а Кебил буквально повис на отведенной для удара руке.
У Морти и Рокки ситуация не лучше. Используя эффект неожиданности, черный щенок повалил полосатого соперника на бок и вцепился ему в холку зубами, а тигр в ответ пытается лягнуть его задними лапами.
М-да… Теперь день помолвки Рене и Натки я вряд ли смогу позабыть.
— Какого пьяного лешего вы здесь устроили?!
Первым реагирует Рокки. Прижав уши и заискивающе виляя хвостом, он отпускает загривок оборотня, подбегает ко мне и садится у ног.
— Ты чего на Морти бросился, паразит блохастый? — с наездом интересуюсь у песика.
Задрав высоко вверх мордочку, тот удивительно умными глазами смотрит на меня. «Спасал», — читаю я в его взгляде и, устало покачав головой, поворачиваю голову в сторону зависших Темных.
— Ну а вы-то чего влезли? — с прежней злостью спрашиваю у парней.
Драчуны молчат, и только прижатый немаленьким весом Никлауса глава Совета Двенадцати угрожающе рычит на всю комнату.
— Доставала, слезть ты уже с Анхеля! — рявкаю я, окончательно теряя самообладание.
Медленно, словно бы нехотя, Никлаус поворачивает ко мне голову.
— Он тебя обидел?
Я громко и очень выразительно фыркаю и, как ни странно, точно так же поступают Морти и Анхель.
— Такую обидишь… — невнятно бурчит тигр, поднимаясь на задние лапы.
Но мнение Морти Никлауса не интересует, он продолжает буравить меня пронизывающим взглядом, полным тревоги.
— Доставала, мне не нужна твоя помощь, — с максимальным пренебрежением во взгляде чеканю я. — Я в состоянии сама постоять за свою честь и жизнь, поэтому в следующий раз, когда тебе приспичит геройствовать, шуруй спасать кого-нибудь другого.
Серые глаза мужчины сужаются, по лицу пробегает тень ярости, а потом он резко поднимается на ноги.
Пару секунд мы, как в былые времена, молча испепеляем друг друга тяжелыми взглядами, а потом Темный криво ухмыляется.
— Надеюсь, твои новые друзья вернут тебя в усадьбу Даронов до того, как Эми, ведьма и эльф сойдут с ума от беспокойства…
Переступив через медленно тлеющее одеяло, Никлаус уверенным шагом пересекает разгромленную комнату и выходит вон.
«Да сколько можно уже! — стонет дракончик. — Искалечили друг другу сердца и ходите с гордо поднятыми подбородками! Ладно, он — идиот, но на тебя-то что нашло?»
А я вдруг понимаю — действительно идиоты! А еще в душе поднимается буря из сожаления и одиночества от того, что он ушел, а еще страх, потому что тогда, в нашем странном сне, он сказал, что не знает, на сколько его хватит.