"Фантастика 2024-106". Компиляция. Книги 1-26

— Мне тоже так показалось.

— Он попросил меня предупредить вас о том, что в течение вечера он подойдет побеседовать с вами на эту тему.

Я кивнул.

— Итак, — со сцены звучал уже другой мужчина, какой-то ведущий в белом фраке, — начнем же первый ритуал вечера! Ритуал утешения!

Вандерляйн выпрямилась, поискала глазами кого-то среди гостей.

— О нет, — выдохнула она, — он здесь. Могут быть неприятности.

— О чем вы? — я вопросительно изогнул бровь.

— О ритуале утешения, — свела брови девушка, — некоторые аристократы совсем не умеют принимать женский отказ.

Глава 19

— Прошу, Вероника, — строго сказал я, — конкретнее.

Вандерляйн поджала губы, опустилась к моему плечу. Я же обратил внимание на лицо Томы. Она подалась в мою сторону, видимо, девушка ревновала и пыталась послушать, о чем же мы с шикарной огненновлаской говорим. Строгим взглядом, я пресек ее попытки. Тома сделала невинное лицо и отстранилась, принялась увлеченно поливать устрицу лимонным соком, чтобы отправить в ротик.

— Вон видите, — Вандерляйн кивнула в группу дворян, которые собрались у сцены, — высокий, худощавый мужчина с длинными волосами.

— Вижу, — сказал я.

Одетый по старой европейской моде, в брюки с высокой талией темно-красный жилет на белую рубашку и длиннополый камзол, он выглядел очень самодовольно. Мужчина лет двадцати пяти, кривил в ухмылке тонкие губы, оглядывал всех уверенным взглядом. Смазливое, я бы сказал, до тошноты лицо, было белокожим и очень ухоженным. Он носил черные длинные волосы, стянутые на затылке в хвост. При поясе болтался дорогой, инкрустированный камнями проводник.

— Это граф Максим Линовский, — Вандерляйн понизила голос, хотя это и не требовалось. Вряд ли кто-нибудь мог услышать нас, — он претендует на руку Тильды Фоминой, прекраснейшей невесты этого года.

— А в чем проблема? У него что, нет денег? — я вопросительно приподнял бровь.

— О нет, — девушка отрицательно покачала головой, — он весьма состоятельный человек. И несколько раз встречался с Тильдой в саду дома. Естественно, под пристальным взором охраны. Правда, госпожа Тильда совсем им не прониклась.

— Я думал, это не является проблемой. Разве чувства девушек-невест имеют какое-то значение? Посмотрите на этих чудных кавалеров, — я кивнул на дворян, которых у сцены собралось уже добрых два десятка, — младшему из них лет двенадцать, а старшему где-то под семьдесят. Но, кажется, никого это не волнует.

— Так бывает, — согласилась Вероника, — ничего не поделать. Дом-хранитель магии должен выполнять свою роль.

— И зарабатывать деньги.

— Верно, — повременив ответила девушка, — но Линовский — это именно тот случай, когда честь стоит дороже денег.

— Рад слышать, — кисло ответил я, — что есть еще такие дворяне. Так что он сделал?

— Стал понимать, что девушка к нему холодна, — пожала она плечами, — он принимал вежливость за расположение. И на последнем свидании попытался поцеловать Тильду.

— У-у-у-у, — поморщился я, — и он еще жив? Почему?

— Из уважения к его отцу, — серьезно сказала девушка, — хоть Макс Линовский и бастард, но узаконенный. Его отец — знатный аристократ из Питера. По-моему, он гостит сейчас в Екатеринодаре.

Вообще, ситуация казалась мне забавной. Я уже упоминал, что у Лазаревых, девушки-невесты были более свободны. Мы с Катей встретились на точно таком же свидании-знакомстве. А на второй нашей встрече уже вдвоем прятались от охраны, чтобы остаться наедине.

— Все закончилось скандалом? — спросил я.

— Нет. Тильда очень хорошо воспитана. Она не дала ситуации выйти из-под контроля и отказала очень мягко. Вот только граф повел себя не слишком красиво, заявив, что она все равно будет его.

— И теперь вы опасаетесь, что он может выкинуть какую-нибудь глупость, — убедился я.

— Как минимум, — Вандерляйн выглядела очень серьезной, — он может нарушить ритуал. А это повлечет за собой неприятные последствия. Дом Фоминых должен будет отреагировать. А конфронтации никто не хочет.

Я не ответил, потому что первый ритуал вечера начался. Ритуалом утешение называли мягкий отказ дома-хранителя, продать аристократу невесту. Поводом для отказа могло послужить что угодно: плохая репутация, низкий достаток, неблагоприятные отношения внутри дома-просителя, о которых стало известно главе дома-хранителя. Жених мог повести себя не уважительно, или главе дома могло показаться, что он повел себя так. Доходило до того, что глава мог решить, что жених просто рожей не вышел. Итог был всегда один — отказ. А отказать, или же нет, решали всегда за девушку.

Тогда и производился ритуал утешения. Он шел первым, чтобы не задерживать жениха на Вечере Невест. Отказать в самом начале праздника, считалось проявлением уважения к аристократу. Тогда он мог решить сам: остаться или уйти. Правда считали так только сами дома-хранители магии. У женихов же, отказ совсем не ассоциировался с уважением, но поделать ничего было нельзя.

На сцене появились девушки-невесты. Все они были красивы: тонкие черты лица, светлая, идеальная коже. Каждая из них носила белое скромное платье в пол. Обнаженными оставались лишь руки. Все девушки были очень похожи и со стороны можно было подумать, что невесты отличаются только прическами.

Будучи, все как одна черноволосыми, они носили их по-разному. Кто-то носил косу, кто-то несколько кос. Другие были с распущенными волосами, а третьи могли похвастаться причудливыми укладками.

Девушек встретили аплодисментами и овациями. Я присоединился к приветствию, принялся хлопать вместе со всеми. Я не пробовал сосчитать невест, но навскидку, было их не меньше двадцати.

— Вон там, — опустилась ко мне Вандерляй и кивнула на одну из девушек, шедших в центре, — это Тильда.

— Красивая, — улыбнулся я, — весьма необычная внешность.

Тильда была довольно высокой девушкой. Ее черные волосы, длиной доходившие чуть ли не до попы, были распущены. Необычность заключалась в цвете кожи. Большинство девушек были белокожими, Тильда же, отличалось едва заметной смуглостью. Возможно, в жилах девушки текла примесь кавказской крови. Но это было еще не все. Вокруг правого глаза красовалась родимое пятно. Оно выглядело как участок кожи, чуть более светлый, чем остальная. Надо сказать, что ни смуглокожесть, ни отметина на лице, не портили Тильду. Даже, напротив, они придавали ей какую-то изюминку.