"Фантастика 2024-118". Компиляция. Книги 1-27

Осознав все это, я опустил ружье вниз. И медленно прошел через комнату к детской кроватке. С комком в горле. С тяжестью в сердце. Боясь того, что увижу. И опасаясь испытания, которое мне предстоит пережить.

То, что я увидел там…, на дне кроватки, когда плотный круг света от налобного фонаря опустился вниз, было хуже, чем я того ожидал.

Это был крохотный, голый, склизкий, безволосый кусок липкой плоти. Он лежал на спине и мерзко пищал, протягивая ко мне свои тощие ножки и ручки, обтянутые серовато-фиолетовой кожей в сетке лиловых вен. Его глазки светились фосфорной желтизной, а пасть скалилась едва пробившимися из десен клыками. Он пытался дотянуться до меня, перевернуться на живот. Но не мог. И лишь продолжал извиваться и дергаться, тянуть кверху конечности и омерзительно пищать, не сводя с меня своих ядовито-желтых глаз. Похожий на крысеныша, родившегося в сточной канаве и оставленного матерью-крысой умирать без пропитания. Но несмотря на жуткие мутации, произошедшие с телом, это все же был ребенок. Изменившийся почти до неузнаваемости, но все же младенец человека. Совсем недавно бывший здоровым розовощеким крепышом, умиляющим родителей своими смешными выходками и хохочущий по пустякам на радость окружающих.

Стоило мне чуть ниже склониться над кроваткой, как сквозь маску мне в нос ударил концентрированный тошнотворно-сладковатый смрад, исходящий от тела существа, а также от скомканных одеяльца и простынки, измазанных и пропитавшихся зеленоватыми рвотными массами и испражнениями. И я инстинктивно отпрянул и поправил на лице маску, опасаясь, что вдыхая этот «аромат», допущу инфицирование заразой.

Это было отвратительное, неописуемое по своей пугающей невообразимости зрелище!!! Я уже видел однажды «обращенного» ребенка. С месяц назад. В тот день, когда впервые общался со «старым приятелем», который на моих глазах выводил из соседней квартиры «обращенное» семейство. Но тот ребенок был постарше. А сейчас — младенец!!! Человеческий младенец! Изуродованный заразой и похожий на вонючую крысу. Но все же — младенец!!!

— Привет, Артем…, - глухим шепотом обратился я к существу, снова взглянув на надпись, нарисованную на декоративной серфинговой доске, и осознав, что если цифры означали дату рождения, то сегодня было ровно пять месяцев со дня рождения мальчика.

Какая ирония! — мрачно ухмыльнувшись, подумал я…

В ответ младенец мерзко крякнул, оскалив рот, блеснув желтизной глаз и снова безуспешно вскинул вверх ножками и ручками. А я все продолжал внимательно рассматривать его, вглядываться в его лицо, стараясь разглядеть остатки человеческих признаков.

Мои сознание и память ко мне безжалостны. Они вообще — редкостные суки. Они сделали со мной свой коронный финт. Они вытянули из пластов моей памяти фрагмент воспоминания и предательски подсунули мне его под глаза. Самый неподходящий к этому случаю фрагмент. О тот дне, первом дне, когда я стал отцом. Когда я впервые взял в руки своего первенца, не обращая внимания, как соленые слезы ручьями скатывались по моему лицу. Свою старшую дочурку. Крохотную. Красную. В крови и слизи. Истошно вопящую первыми в своей жизни криками.

??????????????????????????

Усилием воли я подавил в себе эти воспоминания. Понимая, что они помешают мне сделать то, что я должен сделать. Они заставят меня смягчиться и поддаться слабости меланхолии и неуместной сентиментальности.

Поэтому я решительно отошел от кроватки, чтобы ни секундой более не смотреть на того ребенка. Положил на пол ружье, освободив руки. И принялся шарить по комнате в поисках нужного предмета. В детской комнате я не смог ничего найти подходящего к моим целям. Вернулся в гостинную, прошел к кухонной зоне и принялся осматривать шкафы, перебирая в руках щипцы, ножи, вилки и скалки, выбирая, что из них подойдет лучше всего. И остановил выбор на огромном разделочном тесаке, сверкающим в свете фонаря широким и острым лезвием.

Определившись с орудием, не теряя времени, я кинулся обратно в детскую. Подошел в кроватке и занес над ней тесак. Завидев меня, младенец с новой силой зашипел и затрещал, сверкая наполненными ненавистью ко мне желтыми глазами, безуспешно вскидывая тощими конечностями.

Я приблизил к нему кончик тесака, пытаясь наметить место для удара, от чего тот яростно затрясся в беспомощной конвульсии и зашипел, злобно и часто щелкая пастью. Я поднял тесак снова вверх, чтобы размахнуться и со всей силы ударить ножом в грудь существа, чтобы наверняка покончить с тяжелой задачей. Но замахнувшись, вдруг передумал. Отложил тесак. Взял в руки небольшую подушку, забившуюся в нижний край кроватки, схватив ее правой рукой за чистую сторону. А потом осторожно положил ее на голову существа, заблокировав нос и рот, постепенно надавливая и наваливаясь на него тяжестью своего тела.

Существо сдавленно хрипело под подушкой, вскидывая ножками и ручками, пытаясь выбраться и помешать мне. Но через секунд двадцать или тридцать дело было сделано. Существо затихло и обмякло.

А потом я подобрал с пола ружье и под аккомпанемент изрыгающих громогласную какофонию барабанов в моих ушах, на негнущихся ногах вышел из комнаты…

Штурм

Когда я вернулся на лоджию к родным, то обнаружил их на прежнем месте. Супруга сидела на полу и держала детей на коленях, крепко их обнимая, так что в темноте они показались мне одним большим и бесформенным силуэтом.

Налобный фонарь супруги был отключен.

— Что с фонарем? — шепотом спросил жену я, открывая рюкзак и пытаясь найти в пакете с медикаментами бутылек с медицинским спиртом, чтобы как можно скорее обработать руки, на случай, если на них остались следы заразы.

— Почему ты так долго? — сдавленным шепотом ответила она мне вопросом на вопрос, вскинув брови высоким домиком.

— Все уже нормально…, - процедил я сквозь зубы, решив, что не буду рассказывать ей о том, что мне пришлось только что пережить.

— Что нормально? Что ты ищешь в рюкзаке? — громко, неожиданно перейдя с шепота, спросила она.

— Не кричи, — попытался оборвать я ее эмоциональный порыв, продолжая суетливо шарить в рюкзаке, вытаскивая наружу мешающие поискам вещи, и с горечью подумав о том, что если на руках осталась зараза, то теперь я измазал ею весь рюкзак и его содержимое.

— Они там?!! Да?!! Ты видел их?!! Я что-то слышала! Скажи мне? — она схватила меня за локоть и впилась в него ногтями, снова показав мне свою истеричную и инфантильную сторону характера.

— Да. Там был один. Но я с ним разобрался… Так что в квартире теперь безопасно — уклончиво ответил я, — сейчас только обработаю руки… и мы двинем… Только держи себя в руках… Пожалуйста… Сейчас мы должны действовать с холодной головой…, - убедительным и нарочито ровным тоном ответил я ей, призывая ее вторую натуру, мудрую и решительную, которая была нужна мне в столь сложной ситуации, вернуться и занять лидирующее место.

Она посмотрела на меня долгим и изучающим взглядом. И, наконец, решив что-то про себя, кивнула в знак согласия.

— Сказал был мне… Вот возьми… — сбавив тон, прошептала она, достав из кармана тюбик с дезинфектором и передав его мне, — мы тут сидели в темноте, ждали тебя, я не знала что и думать…, - оправдываясь за свой всплеск эмоций ворчливо добавила она.

Под удивленным взглядом супруги, истратив добрую треть флакона со спиртом, я обработал аэрозольным распылителем ладони и руки почти до локтей, лицо, а также содержимое и поверхность рюкзака, понимая, что подобные действия выглядят нелепо и бессмысленно, так как если зараза переносится спорами через воздух, то у нас все равно не будет шансов остаться не зараженными. Но все же, если вирус передается только через прямой обмен жидкостями и контакты с загрязненными поверхностями, то подобные меры могут быть оправданы.