"Фантастика 2024-119".Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Знаешь, я, наверное, старомоден: разумом понимаю, что равноправие Одаренных появилось не на пустом месте, но в глубине души считаю женщин беззащитными и стараюсь прикрывать собой везде, где можно. Причем даже тех, кто намного сильнее. К примеру, сегодня, заметив, что твоя сестра меня переросла, вдруг ощутил себя ущербным и решил, что сдохну, но догоню, так как иначе не смогу защитить. Чуть позже, сообразив, что ты решил защищать нас от всех сильных противников в одиночку, поймал себя на мысли, что готов рвать жилы, лишь бы как можно быстрее встать с тобой плечом к плечу. А еще я тебе верю. Вот и хочу пойти по твоему Пути. Но понимая, что этот Путь — твой, Волконских и, в некоторой степени, Российской Империи, а я могу рассчитывать на знания только как друг, хочу
Клятва, которую он дал, была придумана на коленке, но задела за живое. Ибо выносила за скобки все, кроме понятия «дружба», причем не на год-два, а на всю жизнь Дауда и, то же самое время, лишала его даже гипотетической возможности использовать знания, полученные от меня, не для своего личного усиления.
Да, я допускал, что все это может оказаться игрой, спланированной каким-нибудь продвинутым аналитиком, но на это допущение не среагировала даже паранойя. Поэтому дослушал монолог друга, пожал протянутую руку и обозначил граничные условия, как сказала бы матушка, «еще на этом берегу». Вернее, заикнулся о том, что смогу делиться только своими наработками, но был перебит:
— Дальше можешь не продолжать — мне чужого не надо!
— Что ж, тогда смотри… — улыбнулся я и вытянул правую руку. — Вот так выглядит мой обычный покров. А вот так — он же, но усиленный Молнией…
Он потерял дар речи, а я продолжил объяснения:
— При одном и том же объеме вложенной Силы этот вариант покрова держит раза в полтора больше урона. А еще бьет. Молнией. Хотя мой покров на это не способен. Вариант Яны тоже чертовски интересен: каменный панцирь, усиленный Водой, ведет себя, как очень густая жижа неравномерной плотности, то есть, замедляет и немного сбивает с траектории руки, ноги, холодняк и тэдэ!
— С ума сойти… — только и смог, что выдохнуть Аль Сауд.
— Лучше не сходить… — ухмыльнулся я. — А поверить, что это возможно, и волевым решением заставить проявиться твой Воздух.
— Задачу понял. И обязательно заставлю… — уверенно пообещал он.
— Тогда подставляй руку! — потребовал я, приложился к ней слепком, объяснил, что дает это «изменение», посоветовал втихаря прикупить вторую линзу-камертон и шокировал парня еще один раз: — А теперь зови сюда свою Слугу — моего единственного друга не может защищать мастер всего-навсего четвертой ступени…
…Не знаю, что именно переключило Мавию в режим слепой веры в мою правоту, пресловутая пластичность психики или время, проведенное в моей компании, но молниевый щит жизни у этой женщины получился с первой попытки! Пока ее господин смотрел на эту «невидаль» квадратными глазами, телохранительница сложилась передо мной в поясном поклоне, выпрямилась и уставилась в глаза взглядом, полным глубочайшей благодарности.
«Поймав» слепок и выслушав рекомендации по работе со сдвоенными «петлями», добавила к благодарности что-то вроде обожания. А после того, как я приложил их с Даудом воодушевляющим касанием, кажется, начала боготворить. Но головы не потеряла: сияла, как летнее солнышко, только до того, как я сообщил, что мне, увы, пора выезжать во дворец, натянула маску равнодушия. Тут я внезапно обратил внимание на кажущийся беспорядок в ее прическе, другой макияж и кожаную куртку со смелым вырезом, которую до знакомства с нами целительница не надела бы даже под страхом смерти, удивился, насколько сильно эта женщина изменилась за это время, но озвучивать свои мысли не стал, ибо торопился.
Прощание не затягивали: эта парочка пожелала нам всего хорошего
и умотала к себе, Янка осталась на хозяйстве, а мы с Варей спустились в гараж, загрузились в «Потапыча» и выехали в ночной город. Вечерние пробки давно рассосались, ехать по сухому асфальту при девяти градусах тепла было более чем комфортно, так что до Императорского дворца долетели с ветерком. На удивление быстро прошли и проверку на КПП, так что от него до Флигеля Мятущихся Душ я рулил, улыбаясь. А после того, как припарковал машину на законном месте, отпустил Лапину отдыхать, а сам поднялся на третий этаж. До медблока дошел быстрым шагом, вломился в приемный покой, ускорился еще немного, сдвинул в сторону чуть приоткрытую дверь операционной и остановился, как вкопанный. Почему? Да потому, что увидел новое лицо матушки — здоровое, румяное, породистое, молодое, красивое и… абсолютно чужое! Слава богу, взгляд остался тем же, поэтому я «оттолкнулся» от него и радостно заулыбался чуть раньше, чем у самой любимой женщины во всей Вселенной оборвалось сердце:— Ух-ты, а ты у меня снова становишься редкой красоткой!
— Угу: красоткой с ежиком на голове… — сварливо проворчала она, но в глазах появилось счастье, и я, быстренько поздоровавшись с «прабабкой» и Незаменимой, судя по внешнему виду, только-только закончившей очередной сеанс исцеления, продолжил вышибать дурь из ее головы:
— Ежик — это временно. Кстати, судя по его масти, ты решила воплотить в жизнь позапрошлогоднюю мечту, верно?
— Ага: Валентина Алексеевна сказала, что к внешности, которую она создает, подойдут рыжие волосы, и я… заинтересовалась.
— В смысле, изнываешь от предвкушения?
— Не вредничай! — фыркнула она и… почему-то потемнела взглядом. Обе Вали — старшая и младшая — тоже заметно напряглись, затем заявили, что им надо сходить ополоснуться, и быстренько свалили. Причем не забыв включить «глушилку» и захлопнуть дверь!
Я подобрался, более-менее спокойно подкатил освободившееся кресло к границе стерильной зоны, сел, уставился в глаза родительнице и потребовал, чтобы она рассказывала.
Она ненадолго ушла в себя, потом снова поймала мой взгляд и спросила, знаю ли я, что Мирослава Михайловна является очень сильным эмпатом.
Я утвердительно кивнул:
— Да. От нее же. Кстати, намекал и тебе. Два раза — вчера и позавчера. А что?
— Приходила разобраться в моем отношении к тебе, выжала, как лимон, и хорошенечко поводила мордой по столу… — с какой-то странной горечью в голосе призналась матушка. А когда почувствовала, что меня аж затрясло от бешенства, грустно улыбнулась: — Не злись: как ни обидно это признавать, но все ее претензии были заслуженными.
Это утверждение, если и успокоило, то несильно:
— А чуть подробнее можно?
— Ну-у-у… я до сих пор вижу в тебе ребенка, поэтому подсознательно уверена, что имею полное право навязывать свою точку зрения, вмешиваться в жизнь, переигрывать решения, определять, с кем дружить или спать, кому что позволять, на что тратить деньги и так далее. А еще, оказывается, жажду запрещать. Чтобы побыстрее вернуть тебя, уже расправившего крылья, под каблук, восстановить привычное статус-кво и снова ощутить себя значимой! Да, какая-то часть моего разума помнит, что ты как-то выживал эти полгода, но считает… вернее, считала это несущественным. До беседы с государыней. А эта женщина аргументированно доказала, что ты — на редкость толковый, рассудительный и самодостаточный парень, уже определившийся с будущим, целенаправленно добивающийся поставленных целей и выполняющий взятые на себя обязательства…
— Обязательств действительно хватает… — вздохнул я, но продолжить мысль не успел — она попросила не перебивать, дождалась согласного кивка и криво усмехнулась:
— После того, как я начала что-то понимать, Мирослава Михайловна дала возможность представить наиболее вероятные последствия сразу нескольких вариантов моего бездумного вмешательства в твою жизнь…
— Вмешивайся себе на радость! — не выдержал я. — Я тебя люблю больше всего на свете, готов измениться так, как тебе заблаго— …