"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Когда он снова занес ладонь, грудь Сораты резко поднялась на вдохе, он закашлялся, к щекам прилила кровь, прогоняя мертвенную синеву. Мокрые ресницы дрогнули.
– Генри?
Все полагали, что Сората заболел и лег в больницу на обследование, однако клиника, услугами которой он действительно воспользовался, лечила несколько иные болезни. Врачи там умели молчать, и пациенты могли быть уверенными в сохранности своей тайны. Мало кому приятно распространяться о курсе лечения в психиатрической больнице.
– Что же случилось с господином? – причитала печальная Аями, прислуживая Генри за столом, правда,
В тот день Сората позвал Генри по имени, но стоило тому отозваться, как Кимура впал в настоящее буйство. Он кричал и вырывался, им вдвоем удалось скрутить его лишь с помощью подоспевшего Масамуне. К чести секретаря, вопросы он начал задавать только после того, как Сората успокоился. Точнее, просто ушел в себя, перестал на что-либо реагировать. В таком состоянии его и увезли в больницу. Генри с ним не пустили, но он прекрасно помнил этот вмиг потускневший взгляд, будто обращенный в никуда, вялые руки, опустившиеся плечи. Из Сораты словно выкачали воздух, оставив полуживую оболочку, способную дышать, но не способную чувствовать. Генри хватал его за руки, но пальцы оставались холодны и расслаблены. Разум Сораты был от них невыразимо далек.
Только к вечеру следующего дня Генри удалось перехватить Курихару. Они почти не разговаривали все это время, и Генри было страшно начинать первому, но Хибики неожиданно легко пошел ему навстречу. Он как раз сидел за роялем в белой английской гостиной и рассеянно наигрывал какую-то печальную незамысловатую мелодию. Лучи заходящего солнца красиво ложились на его волосы, черные и гладкие, как у большинства японцев, и на блестящий навощенный паркет.
– Хибики, – позвал Генри издалека. Пальцы Курихары замерли над черно-белыми клавишами. – Прости, если помешал.
– Не помешали, – он опустил крышку и любовно погладил сияющую поверхность. – Компания – это не всегда плохо.
Генри подошел к нему и присел на диван.
– Как Сората?
– А почему вы спрашиваете у меня? Навестите его. Или вам страшно?
Пристальный взгляд черных глаз приковывал к месту. Генри мысленно отругал себя за нерешительность и продолжил разговор более уверенно.
– Масамуне сказал, что туда пускают лишь родственников и доверенных лиц. Я не подхожу ни под одну из категорий.
– И это вас останавливает? – Хибики усмехнулся. – Не верю. И вы не верите, это все самооправдание. Ведь вы же хотите его увидеть.
Генри не мог не согласиться.
– Прочитай мои мысли, – попросил он. Курихара покачал головой:
– Нет. Я и так знаю, о чем вы думаете. И нет, я тоже не понимаю, что имел в виду Сэм. Поэтому, пожалуйста. Я впервые прошу вас о чем-то. Пожалуйста, не оставляйте Сорату одного.
– Потому что ты благодарен ему? – предположил Генри. – Ты любишь его, ведь его невозможно не любить.
У Хибики был выбор, возможно, самый важный в его жизни. И он попрощался с Сэмом, в этот раз навсегда.
– Спасибо тебе за него, – тихо поблагодарил Генри, но Хибики лишь поморщился.
– Я сделал этот выбор не ради вас или Сораты. Так будет лучше для меня самого. Я больше не хочу жить прошлым.
Разумеется, он лукавил, и Генри не стал спорить с ним.
– Все равно, спасибо. Я сделаю все, что от меня зависит.
Он без слов направился к выходу, но в дверях столкнулся с красивой молодой японкой.
– Простите! – он протянул руку,
желая поддержать ее за локоть, но девушка отшатнулась и большими удивленными глазами уставилась на него, впрочем, тут же исправившись и опустив взгляд. Генри успел лишь отметить, что, несомненно, она была юна и очаровательна, как фарфоровая куколка. Девушка сложила руки перед собой и поклонилась. Взгляду Генри предстал треугольник бархатистой кожи, едва заметный из выреза голубой шифоновой блузы.– Прошу прощения! – звонко сказала она и выпрямилась. Тугие кудряшки завитых волос дрогнули в такт резкому движению. Из-под длинных ресниц сверкнули темные глаза. Генри не ответил сразу, взглядом спрашивая помощи у Хибики. Парень поднялся навстречу:
– Саваки-сан, – он тоже чуть склонил спину. – Как себя чувствует Сората?
Девушка с любопытством покосилась на Генри:
– Отлично. Хи-чан, он просил найти своего английского друга, – она улыбнулась, обращаясь к Курихаре, но искоса посматривая на Генри. – Это он? Такой большой! Может, не говорить ему ничего?
Тут Генри догадался, что она, видимо, считает его незнакомым с языком. Не хотелось ставить бедняжку в неловкое положение, но Хибики его опередил.
– Именно так, Саваки-сан. И, боюсь, он вас прекрасно понимает.
– О! – ее красивые миндалевидные глаза округлились. Она прижала ладонь ко рту и порозовела. – Простите меня!
– Ничего страшного, – поспешил успокоить Генри, когда девушка снова склонилась в вежливом поклоне, только на сей раз руки вытянула вдоль тела, и пальцы беспокойно комкали складки широкой юбки. – Так что там с Соратой?
Вопрос о том, кем являлась сама юная прелестница, тоже пока оставался открытым.
– Кимура-сан просил передать, что желал бы вас видеть, – сообщила она, и от Макалистера не укрылась легкая ревность в ее голосе. Всего на миг проскользнула тонкая недовольная нотка, но ее вполне хватило, чтобы вновь указать Генри на его место в этом доме и новой жизни Сораты. Задавать вопрос уже не было необходимости, он уже все понял.
– А вы…
– Саваки Мицуки, – широко улыбнулась девушка, снова тряхнув искусственными кудряшками. – Невеста Кимуры-сана.
Она уже ушла, а в голове у Генри все звучал ее жизнерадостный голос «Саваки Мицуки. Невеста Кимуры-сана».
Сборы не заняли и четверти часа. Водитель Кимуры сам предложил свои услуги, заранее проинструктированный кем-то из домашних, возможно, той же Мицуки. Машина плавно текла короткими улочками, пересекла мост и углубилась в новый лабиринт, все больше отдаляясь от центра города. Клиника будто пряталась от посторонних глаз. Автоматические ворота раскрылись перед посетителями, Генри вышел из автомобиля и оглянулся, чтобы увидеть, как те с механическим шуршанием снова закрываются.
В фойе работал кондиционер. Вежливая медсестра лично провела британца вверх по лестнице, по светлому коридору с рядами белых дверей до нужной палаты. – Прошу сюда, пожалуйста, – медсестра с поклоном указала на дверь. Генри кивком поблагодарил женщину и, стукнув костяшками пальцев приличия ради, заглянул внутрь.
– Можно?
Прямо напротив входа было окно, наполовину скрытое жалюзи, и яркий солнечный свет просачивался в палату сквозь щели. Под окном стояла тумбочка с пузатой стеклянной вазой, в которой алела связка распустившихся роз. На фоне стерильного светлого помещения они выглядели нелепым пятном, каплей крови на белом листе. Рядом стояла початая бутылка питьевой воды.