"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Но танком пусть пока Гойда покомандует, ввиду большего опыта, а я у пулемета буду дежурить. Стрелять из него не разучился, да и в случае чего смогу подменить Голенищева на посту механика-водителя, за пару дней в схеме управления я более-менее разобрался. Осталась только самая малость: привыкнуть к здешней тесноте, усугубляемой временной темнотой. И даже открытая амбразурка видимости не прибавляет. Странной выдалась сегодняшняя ночь. Вроде самое начало июня, полагается ей быть короткой и светлой, а вместо этого сейчас снаружи такая темень, что хоть глаз выколи, а ничего не увидишь.
Но не нам сетовать на погодные условия, когда приказ получен. Броневики и танк уже выстроились в одну линию,
– Ну держитесь, черти немецкие и австрийские! – рыкнул Голенищев, протягивая руку к стартеру. Техника мгновенно ожила. Взревел мотор, танк дрогнул и тронулся с места. Несмотря на шум двигателя, я отлично слышу раздающиеся сверху команды Гойды. А теперь благодаря защищенной плафоном зажженной лампочке вижу и сидящего слева Голенищева. Ну хоть какой-то комфорт появился…
Идем по бездорожью, преодолевая ямины и ухабы. Хороша тряска. Ощущения такие, будто едешь ночью в грузовике по проселочной дороге, которая давно уже просит нового асфальта. А снаружи в это время слышны разрывы снарядов. Вражеская артиллерия бьет шквальным огнем, но из-за ночи снаряды ложатся все больше наобум. Кругом царит все та же похожая на разлившиеся чернила тьма. И фар мы не включаем. Не представляю себе, как там наверху без света обходятся Гойда с Морозовым, даже заранее заготовившие деревянную палку, чтобы теперь, подсунув ее под верхний люк, держать тот в полуоткрытом состоянии. Как мне объяснил сам Гойда, в прицельный прибор все равно ночью ничего не видно, а так полный круговой обзор. Что ж, жираф большой, ему видней.
Кроме того, на «отлично» свою работу выполняет Голенищев. Как он во всем этом хаосе и тряске умудряется вести танк? Только ли по командам Гойды, или у нашего механика-водителя есть какое-то особое внутреннее чутье и симбиоз с системой управления? Не знаю и потому возвращаюсь уже к своим обязанностям, всматриваясь через амбразурку в ночь…
Что-то изменилось. Снаружи как будто стало светлее. Может, из-за того, что сквозь плотный слой облаков наконец-то пробилась луна. Я отчетливо вижу первые здания города, а вдоль них длинную и широкую полосу, пересекающую наш путь. В голове немедленно возникло словосочетание «противотанковый ров». Возможно ли это? Очень даже возможно в нынешних условиях, когда наши враги вполне могли пронюхать о появлении у русских своих танков. В любом случае гадать некогда, нужно останавливать танк, пока не поздно. Хорошо, что и Гойда это понял.
– Стой, Ваня, стой!! – прокричал он Голенищеву. – Ров впереди!!
Голенищев услышал, быстро выключил главный фрикцион и изо всех сил нажал на рычаг бортовых. Нас качнуло, танк завизжал, но остановился вовремя. Левее что-то загрохотало: это пара броневиков, чьи шоферы не успели среагировать и остановиться, ткнулись передком в дно рва. Теперь сами не выберутся, застряли плотно. В звуки боя немедленно вклинилось пулеметное таканье, раздающееся из вражеских окопов. Наша пехота ответила. Началась энергичная перестрелка. Достается и танку. По броне забарабанил свинцовый дождь. Гойда, выругавшись, захлопнул люк. Сейчас наверняка прикажет Морозову бить осколочными по окопам. Негоже и мне без дела сидеть. Берусь за танковый «Максим». Он тут особенный: вместо патронных ящиков с пулеметными лентами оснащен одним толстым тяжелым диском на тысячу патронов. Я уже приготовился стрелять, но тут новая команда:
– Ваня, заводи! Нужно назад отъезжать!
– Не заводится! Сейчас воздухом попробую!
Голенищев повернул вентиль аварийного воздушного клапана, мотор заревел. Снова слышу раскатистый бас Гойды:
– Сдай назад саженей на пятнадцать, иначе мы их из пушки не достанем!
Сказано – сделано. Танк отъезжает
и начинает стрелять из пушки. Я тоже огрызаюсь короткими очередями. Враги осеклись и затихли. Мы же, напротив, так и рвемся в бой. Голенищев умудрился проскочить ров, высмотрев переезд, и теперь быстро мчится по улицам, не обращая внимания на пули, беспрерывно осыпающие танк со всех сторон.– Вперед, Ваня, вперед! – торжествующе ревел Гойда. – Вдарим гадам за все наши мучения в плену и за погибших друзей! Жми на всю железку!..
Внутри танка царят какие-то свои особые законы физики: машина едет вроде бы быстро, а тебе кажется, что медленно. Но это только ощущения и…
Чтоб тебя! «Чемоданом» по нам, что ли, попали?! Корпус танка сотряс сильный удар! В ушах у меня стоит такой звон, словно нахожусь прямо под церковным колоколом, а звонарь решил перевыполнить норму! Второй удар! Перед глазами все плывет! Может, хватит уже, а?!. Еще удар! И еще – на сей раз по башне! Танк полон дыма! Надо срочно выбираться из кабины, пока не задохнулся!
– Не могу… не могу вести… нога перебита… – слышен рядом слабеющий голос Голенищева.
– Миша, помоги вытащить Ваню! – кричит мне сверху Гойда сквозь чудовищный кашель! Мои легкие тоже готовы разорваться от недостатка воздуха, но терплю, помогаю, чтобы затем из последних сил на «автопилоте» змеей выползти через запасной люк! У-у-х!! Спасибо тебе, ярь. Она же ведет меня и дальше через свистящие пули и рвущиеся снаряды к ближайшей трехэтажке. Там виднеется окоп с врагами. Заметили меня. Стреляют. Не страшно. Зачищаю окоп «Маузером». Вскоре там же укрывается и Гойда, в одиночку на плече оттащив от танка раненого Голенищева.
– Пи-и-ть… Пи-и-ть! – просит механик, с трудом произнося слова пересохшими губами, и тут же теряет сознание. С Гойдой дела обстоят не лучше, у него все лицо посечено осколками, но подпрапорщик держится… А где Морозов?! Остался в танке. Его тоже нужно спасти!
– Стой! Куда?! – только и успел крикнуть мне Гойда, прежде чем я, подчинившись закону «сам погибай, а товарища выручай», длиннющими прыжками преодолел расстояние до танка.
Вскакиваю на башню… Вот и нашему брату досталось. Сильный удар ослепил и оглушил меня, отбросив на моторное отделение. Черт! Не могу двинуть ногами, онемели. Но работают руки. На них я подтянулся к верхнему люку и нырнул в танк вниз головой. Дым в кабине рассеялся, и освещение работает. Вижу сидящего на своем «рабочем месте» Морозова, тот без сознания, левая рука и голова свисают на люльку пушки.
– Подъем! Подъем! – начал тормошить я его, стараясь привести в чувство.
Морозов зашевелился, но еще не в норме. Это ничего. Очухается. Попытаюсь пока завести танк. Зря я, что ли, столько времени уделял изучению управления.
Зачем заводить? Как это зачем? Если с танком все в порядке, то он может воевать и дальше.
Так-с. Сперва разберемся с мотором. С трудом мне удалось выключить скорость и выжать главный фрикцион. Где кнопка стартера? Вот она. Жму… Не заводится. Заводись, заводись, сволочь!..
А если кулаком по кнопке ударить?.. Уже лучше! Завелся, родимый.
Следующая моя задача: развернуть танк и отогнать его к окопу. Вывезти Голенищева из-под огня. Но вот только как вывезти? Через передний люк в кабину его не затащишь. Но все равно довожу танк до окопа, а там видно будет, что делать дальше.
Меж тем короткая летняя ночь постепенно переходит в предрассветный сумрак. К танку со всех сторон бегут немцы… с автоматами в руках! Не с винтовками, а именно с автоматами. Очередями бьют довольно грамотно. В окопе стоит германский пулемет. Им и отвечаю, в то время как Гойда с очухавшимся Морозовым уже прыгнули в башню и начали разворачивать ее…