"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Ленин высказал свое мнение уже непосредственно мне:
– Очень жаль, что производство кинематографа столь дорого. Я только теперь увидел, что я играл неверно, и сейчас смог бы сделать это куда как лучше…
– Сделаете. В следующем фильме, так что не расстраивайтесь.
А Остужев, уже сыгравший того же Альмавиву в собственной постановке Малого театра, высказался просто:
– А знаете, Александр Владимирович, вы ведь просто убили театр. По крайней мере наш спектакль уже умер…
– Вы не правы, Александр Алексеевич, и вы сами это знаете. А ваш спектакль… Я надеюсь, что найдется действительно талантливый
– Вы так думаете?
– Я знаю. А еще кино – это ступенька для народа, поднявшись на которую простые люди начнут понимать театр.
Последние слова я повторил и Зинаиде Николаевне Юсуповой – после того как она выплеснула на нас порцию восторгов:
– Это так необычно! И просто великолепно! А чей использован перевод?
– Мой.
– Замечательный перевод, необычный… правда, мне казалось, что…
– Что Бомарше писал прозой? Вам не казалось, это на меня что-то накатило.
– Тогда просто обязана сказать, что в стихах пьеса заиграла иными гранями и…
– Каких стихах, Зинаида Николаевна? Это всего лишь весьма бездарные вирши, и я сам это прекрасно понимаю. Честно говоря, когда я все это писал, меня не оставляла мечта, что найдется кто-то, кто потом сделает русский перевод Бомарше так, что будет не стыдно перед автором.
Юсупова вдруг тепло улыбнулась:
– Я вижу, вы искренни в этом. Но тем не менее скажу, что у вас все же получилось великолепное зрелище, и вы можете гордиться тем, что дали театру буквально новую жизнь. А перевод…
– Зинаида Николаевна, вы – в отличие от нас – очень хорошо знакомы и с литераторами, и с театралами… искусство – оно живет в вас. И вы… Я прошу вас занять должность министра культуры.
– Министра чего? – рассмеялась княгиня.
– Министра культуры. Стать человеком, который выберет лучшее, что имеет человечество, и даст это лучшее нашему народу. Причем всему народу, а не только знати.
– И вы думаете, я смогу разобраться в том, что нужно простому люду?
– Один мой хороший знакомый сказал: "Чтобы хорошо сыграть крестьянку, нужно родиться княгиней". Розину в фильме играла урожденная Белозерская…
– Да, пожалуй вы правы. И – Марселина?
– Я тем более уверен сейчас, что лучше вас в искусстве, в культуре вообще никто не понимает. Нет, не княгиня, но потомственная дворянка, Суворова Ольга Александровна.
– Нам, женщинам из хороших родов, только и остается, как творить искусство, жаль что немногие это понимают. Спасибо, Александр Владимирович, за то, что хоть вы поняли это. Но почему вы обратились ко мне? Княжна Белозерская, мне кажется, искусство понимает великолепно, и даже госпожа Суворова…
– Елена Андреевна творит еще кое-что, она директор и научный руководитель института радиофизики. А Ольга Александровна руководит исследовательским институтом органической химии…
– Уели, Александр Владимирович, как есть уели! Я только хочу теперь задать один вопрос: говорят, что вы свои новые министерства намерены разместить в Москве?
– Это верно. Но поскольку Феликс Феликсович всяко является адъютантом
Сергея Александровича…– Министерство культуры… надо же! А чем оно будет заниматься?
– Вы будете определять, какие фильмы нужно снимать для народа, какие книги печатать… что преподавать в школах по классам русского языка и литературы.
– Книги и без этого печатают. Мне что, предстоит стать главным цензором?
– Зачем? Пусть печатают то что печатают, а вы будете определять, что будет издавать уже само государство. И как издавать. Чтобы, эх-эх, пришло то времечко, когда мужик Белинского и Гоголя с базара понесет.
– И у государства хватит денег заказывать это в нынешних издательствах? Или вы думаете принуждать их издавать то, что я, допустим, выберу?
– Зачем? Я вам для книгоиздания выделю… да хоть Чеховский полиграфический комбинат! И книг государство – то есть Министерство культуры – будет выпускать поболее, чем все нынешние книгоиздатели. Ну а вам предстоит определять, каких…
– Забавное предложение, уж чем-чем, а книгоизданием-то я никогда и не занималась. Но вы знаете, мне сама затея нравится. А кроме книг что мне нужно будет делать?
– Боюсь, что дел будет немало. Вот взять того же Бомарше: полная ведь бездарность – как мошенник, и помер в нищете. А ведь драматург-то он от Бога был, но на достойную жизнь пером заработать не сумел и занялся делом, в котором не смыслил. И задачей министерства в том числе будет и создание условий, чтобы те, кто творит культуру, кошельки по карманам зевак не воровали. Но и чтобы бездари к кормушке такой не приникли тоже – а тут, сами понимаете, человек требуется с безупречным вкусом.
– Даже так? Спасибо за комплимент, но это было бы и в самом деле интересно. Я принимаю ваше предложение, но с условием: если почувствую, что не справляюсь, подаю в отставку и вы от того обижаться не будете.
– Не буду, это я вам точно обещаю – потому что уверен, что вы справитесь. И тем более буду рад пригласить вас в Москву, где послезавтра состоится публичная премьера фильма. Кому же, как не министру культуры, его представить публике?
Вечером, когда "канцлерский поезд" уже нес нас в Москву, Машка поинтересовалась:
– Саш, ну зачем ты ее так хвалил? Камилле-то, небось, обидно было.
– Дочь наша, работа у меня такая – людям в лицо врать. А Камилла у меня умница и красавица. Ты тоже красавица, но еще не совсем умница, и не знаешь, как жена моя любимая, что княгиню Юсупову крестьяне в Архангельском называют за глаза не иначе как "барыня малахольная", а в южных поместьях батраки ее именуют исключительно матерно.
– А почему в Архангельском иначе?
– А там место отдыха, работать крестьян особо не заставляют. Ладно, спать иди, завтра небось с утра в Можайск помчишься…
Камилла задала другой вопрос:
– Зачем тебе Зинаида Николаевна?
– Вся та шушера, что мнит себя "высшим обществом", теперь некоторое время будет неистово одобрять любые действия канцлера. Жаль, что недолго, но потом уже поздно будет…
– А когда она уйдет?
– Она не уйдет. Первый в мире министр культуры… первая в мире женщина-министр – нет, не уйдет. Впрочем, культуру в России она поднимет, у этой дамы хватка железная.
– Ну тебе виднее. В Москву в восемь приедем? Спи уже, доктора говорят, мне нельзя!