"Фантастика 2024-126". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Раздевайся, — коротко приказываю Заруцкому.
— Что? — он переспрашивает и выпучивает глаза.
Наверное думает, что ему послушалось.
— Рубаху снимай говорю! — ехидно лыблюсь, — я же сказал тебе, что ты будешь наказан. Снимай рубашку.
Пока он раздевается, прошу водителя снова отвести нас за город.
Через полчаса пути мы останавливается на обочине.
Выхожу сам и вытаскиваю Заруцкого.
— В одной стране, в давние времена, за воровство отрубали одну конечность. Знаешь? — я снова нагнетаю обстановку, — За мелкую кражу - палец. За более крупную - кисть. Далее
— Помилуйте господин! Ваша Светлость, пощадите, вы же уже взяли виру! — он снова заныл.
Я веду Заруцкого к лесопосадке и когда мы приходим, толкаю в спину. Он падает на колени.
— Я добр к тебе, очень добр. Уж поверь, я могу быть гораздо хуже и злее. — холодным голосом говорю ему, — копай яму.
— Яму?! Ваша Светлость, ну пожалуйста! Не надо! — Заруцкий рыдает.
— Надо, очень надо, — смотрю на то, как он сидит, закрыв лицо ладонями и плачет, — КОПАЙ Я СКАЗАЛ!!! РУКАМИ РОЙ ЯМУ!!! — в моей руке вспыхивает Нарезатель.
Вид оружия и крик действуют как пинок под зад Заруцкого. Он, без промедления, начинает копать.
Я тороплю его, психологически ломая окончательно. Теперь, он абсолютно послушно и безропотно выполняет любые мои команды.
Странно, что тот супер герой, защитник угнетённых - таксист, не спешит на помощь угнетаемому. Я же понимаю, как это выглядит со стороны. Выглядит так, будто я собрался казнить Заруцкого, и по логике того, что говорил таксист вначале, он должен бежать сейчас сюда со всех ног и спасать бедную жертву. Но он просто сидит в машине. Опять матрица сломалась?
Заруцкий почти уже докопал, но ему кажется, что чем дольше он копает, тем дольше он будет жить.
Он снова плачет. Весь грязный и вонючий, в собственных соплях и слюнях. Просто молча роет руками землю.
— Всё. Хватит, вылезай, — останавливаю его с пафосным гонором.
Он уже раскопал самую настоящую могилу, пусть и не глубоко. Руками не так просто это делать, но он копает и копает, в попытке прожить подольше.
— Я сказал хватит! — ещё строже приказываю его.
Заруцкий, обречённо вздохнув, вылезает из ямы.
— Выбери руку и подними её.
Заруцкий все понимает сразу. Понимает, что будет жить. И даже радуется, что нужно отдать, всего лишь, руку. Тянет левую.
— Ты выбрал ту, какую хочешь оставить, — я жестоко переигрываю и уничтожаю наглеца.
Он ведь и здесь захотел схитрить. Хитрожопый жук. Со мной такое не пройдёт.
Заруцкий бледнеет и дрожит. Тяжело и громко сглатывает комок в горле. Выпучивает на меня глаза.
Я подбираю ранее снятую им рубашку и держу её в левой руке, — правую вытягивай, — грозно приказываю ему.
Он подчиняется и вытягивает правую руку в сторону. Рука дрожит, он весь дрожит.
Призываю Нарезатель. Он пламенев вспыхивает у меня в руке. В глазах плачущего Заруцкого я вижу отражение пламени и страх.
Резким движением я делаю взмах и отсекаю его правую руку по локоть.
Заруцкий орёт, рука падает в яму. Я отвешиваю ему подзатыльник, чтобы
не так громко орал. Подхожу ближе, хватаю за культю и перевязываю её его же рубашкой.Я чувствую, всей душой чувствую, что Юра доволен. Да, говорят, что месть не приносит удовольствия. Но так говорят только те, кто не решился или не смог отомстить. Они потом всю жизнь живут с этой занозой сердце.
«Месть - блюдо которое подают холодным» - так тоже говорят. Но если переждать, то она уже не поможет и не принесёт удовлетворения.
Месть словно вино. Им можно упиваться, а можно смаковать и наслаждаться. И сейчас, Юра наслаждается. И я вместе с ним. Все его сожаления о потерянной просто так жизни, все годы, прожитые в страданиях - всё это выходило из Юры. Он становился счастливее и счастливее с каждой секундой. А я счастлив, потому что помог ему.
— Теперь, закапывай свою руку, — отдаю приказ скулящему Заруцкому и отхожу в сторону.
Заодно проверяю, как там наш таксист, не уехал ли услышав крики. Нет, не уехал. А нормальный таксист сразу бы дал по газам и вызвал жандармерию.
Заруцкий, через полчаса истошного завывания от боли отрубленной руки, наконец, заканчивает закапывать. я сажаю его на землю и объясняю.
— Теперь послушай сюда. — кладу руку ему на плечо и сжимаю, — если ты вдруг решишь вернуться на кривую дорожку, если ты решишь наплевательски отнестись к своему шансу все исправить, если ты вдруг станешь вообще вести себя так, что мне это не понравится, то я вернусь за тобой, где бы не был и ты воссоединишься со своей рукой в этой могиле. Ты понял?!
Заруцкий активно кивает головой. Я вижу его состояние, он полностью сломлен и неспособен сейчас хоть как то адекватно реагировать. Значит, я спрошу его ещё раз, но чуть позже, когда придёт в себя.
Мы садимся в такси, я извиняюсь за неблагоприятный вид Заруцкого, даю Даниэлю две купюры по пятьсот рублей за доставленные неудобства и испачканный салон. Он берёт из моих рук деньги, через плечо, даже не оборачиваясь на нас, заводит мотор и трогается.
Когда мы подъезжаем к гостинице, я, наконец, понимаю, что разгадал тайну таксистов. И это не сбой в матрице, не заговор! И я не сошёл с ума.
Всё очень просто! На самом деле, Даниэль никакой не таксист!
Потому что я видел настоящих таксистов, когда мы проезжали мимо вокзала. Там они были самыми обычными, нормальными. Они лузгали семечки, громко хохотали и ругались матом. Некоторые худые, словно скелеты, некоторые с пивными животами. Одетые не в идеально сидящие по фигуре брендовые шмотки, а в дешёвую, потрепанную, повседневную одежду.
А сейчас, я замечаю, как наш таксист поправляет наушник в ухе. Вижу кобуру на ноге под штаниной.
Я вспомнил, как он тупил, долго «думал», постоянно что-то печатал в телефоне и не пошевельнулся, когда я рубил руку Заруцкому. В моей голове сразу же всё встало на свои места!
Везде вокруг меня шпионы. И скорее всего, Меньшикова.
Даниэль пошел к нам вовсе не для того, чтобы спасти Заруцкого. Какая-то иная цель. Но выяснять я это пока не хочу. Меня пугает другое. Получается, весь день меня сопровождает огромная толпа агентов. Не удивлюсь, если в гостинице весь персонал состоит из них. Мощная служба у Канцлера, однако.