"Фантастика 2024-131". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Надо сказать, не сильно жалею, что прошлый мир и личину потерял, я там только начал становление, особо и развернуться не успел, а вот добытое, вот это терять край как жалко. До слёз. Я серьёзно, сам удивился влаге на ресницах. Мой любимый летающий дом, десять дней у меня на руках, уже как родной. Я считал уж его своим домом, прикипел душой, а тут такое. Нет, в тот мир я позже вернусь и тех трёх божков точно развею. Номера мира не знаю, но Мансур есть, он знает номер первого мира, поищу среди соседних следы своего пребывания, и дальше месть. Вот уж что твёрдо решил, так это мстить. А всё, достали. Я что, игрушка для битья? Нет. Вот и докажу это. Тут же пока надо поразмышлять над призывом. Что как, кого и куда. Вот и размышлял, пока не уснул. А тело болело ещё сильнее, мало того, что избит, так трудиться заставляют, в лагерную больничку не отправили, посчитали, что травмы не так и сильны. Я бы так не сказал. Хотя да, день выдержал, но с трудом, на остатках сил до нар дошёл, шатаясь.
С утра всё повторилось, скудный завтрак, как только пленные выдерживают тяжёлые работы на нём? Правда обед хороший, тут врать не буду, даже хлеб выдают, но завтрак и ужин слабоваты. Так вот, завтрак прошёл, потом построение, и после проверки охрана двоих выволокла и куда-то в сторону карцера поволокла, видимо, что-то нашли, а нас работать. Та же штольня. До обеда я работал как обычно, с трудом толкая тачку наверх. Обед плотный был, это хорошо, мне материал нужен. После обеда вернулись в штольни. К слову, лагерь временный, всё из дерева, разберут и перевезут, как закончат подземные работы, но пока мы на месте. Так вот, после обеда я приступил к задуманному, сам, свидетели и помощники мне не нужны. Вообще, коридоры и штольни с залами освещены неплохо, электрифицированное освещение, лампочки висят под потолком, поэтому вполне неплохо всё видно, пришлось постараться, чтобы меня за руку не поймали. Для начала одна штольня, её закончили, большой зал получился с двумя входами-выходами, даже освещение там отключили, но хватало из коридора видеть, что делаю. Я забежал с тачкой, та с грузом, скинул рубаху, и стал ею подметать. Пол каменный, как могли выровняли, вот и подмёл нужный участок, чтобы пентаграмму начертить, тут кровью буду чертить.
Добывал я души – это так называю британцев – ловя их с тачками, стараясь, чтобы мы были одни в коридоре, рядом с поворотом в нужный мне зал. Троих так отловил, их тачки заводил туда же, где моя стояла. Камнем по голове, собственной одеждой вязал, и кляпы в рот. Потом ещё двоих, это уже французы. Останавливал, уточнял – и по голове. Да пофиг, вот верите, я за своё выживание борюсь и жизни этих людей для меня пустой звук, своих не трону, тут табу, а эти для меня на уровне немцев, так же легко расплачусь их душами. Потом было три надзирателя, бежали вниз, с дубинками в руках, выскочил из темноты – я в этом месте нарушил проводку, шесть лампочек не горели. А швырнув два камня, попал куда хотел – в затылки, третьему прыгнул на спину и дважды по темечку. Аккуратно, убивать пока не хочу. Восемь тел, маловато, но хоть что-то, больше тянуть не стал, и так не появился, снаружи стоял учётчик, записывал, сколько тот или иной рейсов сделал. Связав новую добычу, проверил других, подумал и, взяв свою тачку, побежал наверх. Учётчик хмуро взглянул на меня, но мой личный номер в журнал внёс, выгрузив тачку у кучи, где другие пленные загружали в кузова машин, побежал обратно на загрузку. Как загрузились, уже обратно в свой зал. Еле успел. Там двое очнулись, пытались развязать друг друга. Пришлось снова кляпы вставлять, чтобы крик не подняли.
Я нашёл кусок жести, кажется крышка он консервной банки, края острые, вот и вскрыл одному артерию на руке. Разорвав его же рубаху, скрутил её как кисточку и стал рисовать пентаграмму. Одного бурдюка не хватило, второй использовал, а потом их тела внутрь пентаграммы, и запел катран призыва, мне нужен ментальный демон. Тот появился вскоре и спросил:
– Что тебе, человек?
Голос ещё тот, как пенопластом по стеклу, но я привычен, те все так говорят, я же удивлённо рассматривал демона, этот вид мне не знаком. Тот сначала проверил пентаграмму, пытался прорваться, и когда не смог, а это ещё и больно, уже пошёл на контакт.
– С таким видом незнаком. Что умеешь? – спросил я.
– Лечить, ментальные работы, отвечаю на вопросы.
– Ясно. Мне нужно увеличить разум, без вмешательства, без нанесения вреда сейчас и в последствии. Одну чужую душу даю.
– Согласен.
– Договор?
– Договор, – подтвердил демон, и я зашвырнул тело одного надсмотрщика и тот превратился в мумию.
Осталось пять тел. Два ушли на призыв, вот третья душа на оплату, но как же хорошо думать стало.
– Отлично, нужно провести полное моё исцеление, без вредных вмешательств, но оставив внешний вид следов травм. Одну чужую душу даю.
– Согласен.
Зашвырнув очередное тело, я довольно расправил плечи. Отлично, даже зубы отросли, но жуткий голод напал после исцеления. Надеюсь, синяки на месте, как я и просил.
– Мне нужно хранилище на ауру, способен такое установить?
– Да.
– Без
вредных вмешательств нужно. Какое самое крупное?– Сто семь тонн.
– Это на один слой ауры, а там шесть слоёв. Шесть сможешь поставить, чтобы те не мешали друг другу и бесконечный срок работали у меня?
– Да, могу.
– Хорошо, хранилище со стазисом, чтобы живых помещать, есть такое?
– Только на восемьдесят семь тонн.
Я скривился, но хоть что-то, поэтому и сообщил:
– Одно такое хранилище, со стазисом и возможностью живых брать, на первый слой, на остальные слои пять больших хранилища на сто семь тонн. Три чужие души даю.
– Одно хранилище и четыре души оплата, сложная работа.
– Тогда два хранилища, на первый слой стазис и с возможностью убирать живых, на второй слой на сто семь тонн, тоже со стазисом. За это четыре чужие души, – морщась, ответил я, последнюю душу я хотел пустить на оплату ответов, много вопросов было. – Управление на сетчатку левого глаза.
– Согласен.
Закинув четыре оставшихся тела, сейчас это легче делал, сил в теле прибавилось, и болей нет. Значки хранилищ появились на сетчатке левого глаза. Я отправил демона прочь, обратно в свою обитель, быстро пробежался, убирая тела и тачки в большое хранилище, и со своей тачкой к выходу. Там фонариком кто-то светил, остановил надсмотрщик, осветил зал, не заметив пентаграммы, принюхался подозрительно, но у того нос забит, простужен, запаха свежей крови не учуял, иначе пришлось бы в хранилище убирать. Впрочем, я так и сделал – он свидетель, что я тут был – так что рванул наверх, разгрузился и вниз. Вот так, бегая с тачкой, я трижды посетил зал и засыпал пентаграмму мусором. Чтобы найти её, нужно пыль на полу смести. Хоть так следы прикрыл. А дальше обычная работа пошла.
Вечером, когда перекличка была перед ужином, обнаружилась пропажа. Дождик мелкий шёл, и мы под ним стояли ровными коробками, а надзиратели и охрана бегали, искали с собаками. Чёрт! Собаки. Зал с пролитой кровью те на раз найдут, и нашли, раз снова забегали. А мы так и стояли под дождём, и многие этому рады, мыться давали раз в неделю, попахивало от многих, а тут внеочередная помывка без лимита воды. Я тоже вполне доволен был, так как был из тех, от кого попахивало. Да и куртка в пыли, чистил ею пол, отряхнул понятно, но это слабо помогало. Так и не нашли, и лишив нас ужина, разогнали по баракам. Пока ещё ищут пропавших, но в лагере правило, если кто сбежал, казнить каждого пятого, поэтому побегов было мало. Пока только определили, кто пропал, и искали как те покинули территорию, ведь спуск в штольни был на территории лагеря, имеющего высокую ограду, вышки и колючую проволоку. Покинуть барак можно было легко. А дверь не запиралась, туалеты-то снаружи, обычные деревянные скворечники и посещать их ночью не запрещалось. Бараки обычные строения с нарами, даже воду носили в вёдрах и сливали в питьевую ёмкость. Там дежурные этим занимались. Работали активно прожектора, побег всё же, охрана на нервах, происки продолжались, у входа в штольни солдаты стояли, внутри работали тоже. Офицеры мелькали.
Действовать мне нужно быстро, на меня вскоре выйдут. Да стоит глянуть в журнал учёта, оп-па, а чего это пленный под таким-то номером мало ходок сделал, в отличие от других? А не участвовал ли он в побеге и убийстве надсмотрщиков? Кровь на полу, думаю, им приписали. Тела только найти не могут, с собаками ищут. Тут шесть бараков, по две тысячи в каждом, между бараками стоят ограды из сетки-рабицы, калитки на запоре на ночь, между бараками не походишь. Я же ушёл за туалеты, луч прожектора как раз сместился в сторону и не мешал. Присев, убрал кусок земли в малое хранилище, кусок в пять тонн вышел, почти десять метров длиной. Получился наклонный туннель вниз, я вполне протиснусь, что и сделал, спустился вниз по-пластунски и убрал следующий кусок. Нужно за ограду выйти, за ней здания, там ателье, где генералы работали, кухня, и другие постройки, вот к ним нужно. Метров на пять ушёл под землю, ниже не стоит, там камень, уже зацепил один пласт. Заполнилось одно хранилище, стал во второе убирать, и первая попытка наверх уйти, но в фундамент одного из зданий упёрся. Повторил, и повезло, вышел за зданиями. Тут ночью охраны особо нет. Вот так, развернувшись, активно работая руками и ногами, пополз обратно. Одежда сырая, в комок грязи превратилась. На коленях ткань истрепалась, на локтях тоже, грязный, но проход есть. Сделал вид, что покинул один из туалетов, и вернулся в барак, и быстро к отгороженному месту для генералов.
– Товарищ Карбышев, – потряс я генерала, тот уже спал.
Дёрнувшись, тот проснулся, садясь.
– Кто это?
– Майор Гаврилов. Товарищ генерал, докладываю. Британцы вырыли тоннель, убили надсмотрщиков и убежали. Они мне выдали его, я помог одного надсмотрщика убить, чуть крик не поднял. Немцы скоро поймут, что я что-то знаю, и схватят меня. Я ухожу, товарищ генерал. Уходить одному подло, поэтому и решил сообщить вам, чтобы весь барак с нами, все кто тут есть. Завтра же расстрелы, каждого пятого. Уже проверил, сползал на ту сторону, лаз за туалетами, я крышку убрал, а выход с той стороны за зданиями. Вся ночь впереди, чтобы подальше уйти. Это всё, товарищ генерал, прощаемся.