"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
В голове у ошеломленного Савинкова лихорадочно забилась тоскливая мысль: «Это конец, это конец»! Словно лунатик смотрел он на свои тайные счета, оставшиеся еще с царских времен и аккуратно пополнявшиеся за счет продажи секретных сведений в течение последних лет.
– Значит, вы продолжаете настаивать, что это все политическая провокация против вас? – Груббер ткнул пальцем в банковские счета.
– Да, это провокация – сказал подследственный, словно утопающих хватаясь за соломинку.
– По нашим данным, вы обошлись врагам отечества больше полмиллиона франков – произнес чекист,
– Очень даже может быть. Мое имя в политике стоит гораздо больше – сварливо заявил вице-президент.
– И так провокация? – в третий раз уточнил следователь.
– Провокация, провокация, что вы как тетерев долдоните одно и тоже? Да, провокация против меня как вице-президента страны, так и запишите – с вызовом бросил Савинков.
– Прекрасно. Тогда скажите Борис Викторович, где и при каких обстоятельствах вы встречались с господином Жервэ? О чем у вас была беседа, и что вы ему обещали сделать?
– О чем вы говорите!? Кто это такой!? Ваш подставной агент!? – вновь взорвался Савинков, отчаянно распыляя себя, чтобы выскочить из петли затягивающейся на его горле.
– Месье Жервэ, второй помощник французского посла – Груббер извлек из папки фотографию и положил на стол. На ней был изображен мужчина в форме подполковника французской армии.
– Вновь продолжаете утверждать, что не знаете его?
– Да, не знаю!
– У вас плохая память Борис Викторович. Вы встречаетесь с ним пятнадцатого и семнадцатого сентября этого года, вот взгляните.
Савинков бросил полный ненависти взгляд на разложенные фотографии на столе и стал лихорадочно думать. Не будь этих проклятых фотографий, факт знакомства с Жервэ можно было отрицать, но все говорило, что чекисты давно следили за ним, и неизвестно что еще лежит в этой чертовой папке Груббера.
– Мы обсуждали условия издания в Париже моей книги – осторожно произнес Савинков.
– Какой книги? Назовите название – быстро спросил чекист и Савинков прокололся.
– У неё еще нет названия, я только пишу её – устало бросил бывший социалист-революционер.
– А каковы сроки сдачи произведения?
– Издательство не обременило меня точным сроком, примерно год или полтора.
– И каковы условия гонорара ненаписанного произведения? – спросил следователь.
– Тридцать тысяч франков.
– И их уже естественно перевели? – многозначительно спросил Груббер.
– Возможно – ответил Савинков, косясь глазом на папку следователя.
– И сразу после этой встречи вы потребовали от господина Шевелева, решить положительно вопрос о передачи концессии на красноярский платиновый рудник французской компании «Франс жерминаль»?
– Нет! – яростно выкрикнул подследственный.
– Ну, как это нет, Борис Викторович? – укоризненно произнес следователь. – Вот показания господина Шевелева, где он полностью описывает два ваших разговора, можете почитать.
Чекист вновь открыл папку и вытащил из неё несколько тщательно сколотых листов допроса.
– Нет, значит, нет. Господин Шевелев оговаривает меня.
– Но вы их даже не посмотрели.
– Я не буду их смотреть. Я устал, у меня болит голова!
Я требую прекращения допроса!– Хорошо, но только скажите, вы признаете сам факт встречи с господином Шевелевым?
– Да, признаю.
– И то, что вы говорили с ним о концессии на сибирский платиновый рудник?
– Да, я его расспрашивал о нем, но больше ничего! Он оговаривает меня, ваш Шевелев! Я больше не буду отвечать на ваши вопросы!
– Хорошо. Как я и обещал, я больше не буду задавать вам не одного вопроса. Подпишите протокол беседы, и вы можете идти.
– Могу идти, прямо сейчас?
– Конечно. Гражданин верховный прокурор дал санкцию только на беседу с вами, а не на задержание.
– Где я должен подписать?
– Вот внизу, на каждой странице, мною прочитано, с моих слов записано верно. Только прочтите внимательно, чтобы потом не было претензий – с расстановкой произнес Груббер.
Савинков склонился над протоколом, и буквы вновь заплясали у него перед глазами. С большим трудом он осилил все листы протокола и внизу каждого из них вывел свою подпись. Следователь нажал кнопку звонка, и в дверь вошли два знакомых молодца.
– Проводите господина вице-президента – приказал чекист.
– Не надо я сам дойду, здесь не далеко – устало приговорил Савинков.
– До дверей проводите – уточнил приказ Груббер и один из чекистов вежливо открыл дверь кабинета. Собрав последние силы, на негнущихся ногах Савинков поднялся с кресла и двинулся к выходу, однако у самого порога чекист остановил.
– А ведь никакого платинового рудника нет, Борис Викторович.
– Как нет!?
– упавшим голосом спросил несчастный политик.
– Так нет. Все это выдумка, хорошо составленная легенда. Так сказать капкан для агентов иностранного влияния, и вы в него попались, господин вице-президент. В готовящемся процессе над агентами иностранного влияния, вам будет отведено главное место на скамье подсудимых - учтиво пояснил Груббер – так, что расставание с вами у нас будет не надолго.
Молча, российский вице-президент испил свою чашу позора и как во сне покинул негостеприимный кабинет старшего следователя. Груббер, стоя у стола неторопливо перебирая листы протокола допроса, когда сквозь неплотно прикрытую дверь в кабинет ворвался приглушенный человеческий вскрик, а через некоторое время глухой звук падения.
Когда к распростертому на полу телу подбежали люди, все было кончено. Вице-президент России Савинков, покончил жизнь самоубийством путем выпрыгивания в лестничный пролет. Сопровождавшие его чекисты в один голос заявили, что господин подследственный перескочил через невысокие перила лестничного пролета, находясь в чрезвычайно взволнованном состоянии
Проведено по горячим следам следствие полностью подтвердило их слова. Господин Савинков действительно покинул кабинет в сильно расстроенном состоянии и видимо, опасаясь расплаты за свои прегрешения перед законом, решил покончить счеты с жизнью. Впрочем, официальная версия не устроила определенные круги русского общества и вскоре по Москве пошли гулять слухи, что Бориса Викторовича просто столкнули, благо перила верхнего этажа Лубянки, действительно не были высокими.