"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
На мелких людишек, готовых выполнить любую грязную работу, любыми доступными средствами за свои три процента, всегда был хороший спрос. Бубликов это хорошо знал, и умело использовал нечистоплотные нужды высоких кругов в своих целях. Совершая одну мерзость за другой, он не только получал свой процент, но и делал определенную чиновничью карьеру, пересаживаясь из одного кресла в другое.
Достигнув за короткий срок кресла начальника канцелярии заместителя министра, он полностью уверовал в свою непотопляемость и незаменимость. Столь быстрый карьерный рост произвел с господином Бубликовым небывалую метаморфозу. Оставаясь гнилостной вошью на теле трудового народа, чиновник возомнил себя серьезным государственным деятелем, время от
Арест и последующий суд, не стал для Анатолия Анатольевича отрезвляющим душем. Напротив, он только еще больше обозлился на противоправные действия чекистов и вписал Дзержинского, Вышинского и примкнувшего к ним Классена в число своих личных врагов, которым он обязательно отомстит, как только вновь обретет свободу.
Бредущий вслед за ним господин Трошкин, не был наполнен злобой и ненавистью подобно господину Бубликову. Исполняя в течение многих лет роль зиц-председателя подставной фирмы, он привык смотреть на все жизненные перипетии с чисто философской точки зрения. Данная отсидка была далеко не первой в его жизни и поэтому, сейчас он желал только одного, поскорее оказаться в своем новом месте заключения, откуда по его расчетам он сможет выйти на волю года через три, три с половиной. Зная по своему богатому опыту, что мелкие начальники могут сильно осложнить жизнь любого заключенного, он мудро не выказывал свои чувства напоказ, как это делали его товарищи по несчастью.
Рядом с ним, опасливо вертя набриолининой головой, шел господин Парфишкин, который попал в столь замечательную компанию, только благодаря вредности своего следователя капитана Пронина. Преступление, которые он совершал, а именно дачу взятки госслужащему, были совершенно пустяковыми по сравнению с преступлениями остальных подельников и никак не тянули на грозные десять лет. Парфишкин только и делал, что таскал по данному ему адресу, кожаные саквояжи с туго набитыми пачками денег и более ничего. Однако следователь сумел так хорошо связать дачу взятки с чудовищными последствиями этого деяния, что теперь молодой человек был вынужден трусить по лесу рано утром в неизвестном направлении.
Наглого и истеричного Парфишкина, очень подмывало немедленно схватиться в безудержной перепалке со стариком но, видя его жесткую расправу над господином Клоповым, а так же пассивность господина Бубликова, он сразу струсил и отступил, старательно делая вид, что ничего и не помышлял. Так только, глубоко дышал свежим воздухом.
Последним в компании осужденных, был невысокий плешивый человечек, с остреньким носом и глубоко посаженными глазками буравчиками, которые постоянно настороженно бегали с одного предмета на другой. Господин Платон Шлиппенбах, прожженный делец был главным мозговым вдохновителем всей осужденной группировки. Именно его преступные идеи приводили в жизнь господа компаньоны, уведя из государственной казны не один миллион деноминированных рублей. Он подобно господину Трошкину не выказывал своего возмущения, но совершенно по иной причине. Платон Шлиппенбах, единственный из всех прибывших в лес арестованных, чувствовал со стороны старика скрытую угрозу для своей жизни. Не в силах разумно объяснить это, он все же заискивающе улыбался грозному старику, стараясь вызвать в нем чувство жалости к себе.
Это была маска, наиболее часто употребляемая в жизни её владельцем и, как правило, приносившая ему успех. Многие далеко не наивные люди, покупались на жалкий вид господина Шлиппенбаха, за что в последствие сильно каялись, испробовав на своем горле стальную хватку его челюстей, которые перегрызали горло людей без всякой жалости и сострадания.
Однако старик впрочем, не клюнул на жалкий вид Платона. Встретившись
два раза взглядом с плешивым осужденным, он презрительно сплюнул в сторону и грозно рыкнул:– А ну кончай глазами рыскать, господин хороший. Смотри, неровен час, споткнешься, и лоб себе ненароком разобьешь. А мне потом отвечай за вас перед начальством. Шагай веселей!
Шлиппенбах, покорно затрусил по тропинке, но не отказался от попытки расположить к себе конвоира.
– А как вас зовут, почтенный? – осторожно спросил он старика спустя некоторое время. Платон ожидал, что тот вновь прикрикнет на него, но неожиданно конвоир сменил гнев на милость и ответил ему.
– Краснухин Александр Матвеевич. Не слышал?
– Нет – с сожалением ответил Шлиппенбах, всем своим видом показывая вселенскую скорбь, охватившую его от столь досадного факта.
– Ну конечно – миролюбиво продолжил конвоир – где уж вам господам слышать о нас. Кто вы и кто мы. Мы как черви навозные у вас под ногами, а вы всё по ресторанам и прочим веселым заведениям порхаете, на подобии «Петрополя». Поди, слышал про такой?
Шлиппенбах в ответ утвердительно кивнул головой, радостный оттого, что появилась возможность хоть как-то расположить к себе старика. «Петрополь» был известным рестораном среди московской богемы, где часто случались различные скандалы, что совершенно не отражалось на репутации заведения, скорее даже наоборот, повышало её.
– Вот, вот – неспешно продолжил конвоир – там одно время официанткой внучка моя работала. Единственная дочь моего погибшего на войне сына. Средств нам на жизнь не хватало, вот она туда и подалась на заработки в «Петрополь». Платили там хорошо, ничего не скажешь, да вот беда, приглянулась она одному молодому господину из богатеньких сынков. Да так приглянулась, что он мою Светку с дружками в номер затащили, да и опозорили скопом. Не слышал?
Волна страха пробежала по лицу Шлиппенбаха, и он испуганно напрягся, ожидая гневных криков старика, но тот продолжал говорить, как ни в чем не бывало.
– Видать слышал господин хороший. Внучка то моя от позора такого, с горя в окно и выбросилась, да и разбилась насмерть. Так мне потом господин следователь говорил. А может, и выкинули, темное это дело – доверчивым голосом уточнил старик, глядя немигающим глазом как, испуганно отпрянул от него учтивый говорун. Шлиппенбах не был причастен к этому делу ни сном, ни духом, но то, как говорил с ним Краснухин и как он глядел, навевали на махинатора самые грустные мысли. Сильный сигнал тревоги, поднимающийся с самого нутра господина предпринимателя, громко звенел об опасности, которая исходила от неказистого собеседника.
– Еще поговорить хочешь? – участливо спросил конвоир Платона и, не дожидаясь ответа, продолжил.
– Нет? Ну и славно. Пришли уже.
И, правда. За разговорами они дошли до просторной поляны, где их уже ждали два невысоких человека, одетые в суконные шинели.
– Митрич. Принимай осужденных – скомандовал Краснухин одному из стоявших на поляне людей и тот, не торопясь, чинно направился к прибывшим преступникам.
– Давай дорогой свои бумаги, распишусь в полном получении – обратился Краснухин к начальнику конвоя и тот с готовностью извлек из планшета документ и тонко отточенный карандаш.
– А ты хоть писать умеешь? – ехидно поинтересовался седовласый господин, всем своим видом выказывая своё презрение и явное превосходство над Краснухиным.
– Умею, господин хороший, умею – заверил его старик и, взяв в руку карандаш, проворно пробежался им по листу бумаги, учтиво расстеленного начальником конвоя на объемном планшете – не извольте беспокоиться, взял под роспись, и сдам под роспись.
Краснухин делово поправил фуражку, а затем сказал:
– А перед тем как нам расстаться, свяжите-ка ребятки руки, господам осужденным. А то не ровен час, зададут деру, а мне потом отвечай. Вяжите, вяжите, сами же видите, какие они неспокойные.