"Фантастика 2024-148". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Норд в итоге уснул, а Леший, проворочавшись еще с полчаса, окончательно поняв, что сна от волнения и мыслей больше ни в одном глазу, принял решение вставать. За сегодня нужно многое было успеть сделать: подписать документы на убытие, собрать вещи и со всеми попрощаться. От первой мысли Алексея аж натурально передернуло, от второй в пот бросило, как только он представил тот список вещей, которые еще недособрал, а от третьей стало чуточку грустно.
Одевшись и позавидовав умению лохматого засыпать на ровном месте хоть под пушечным обстрелом, Леший вышел из казармы. Свежий воздух слизал остатки сна. Бросив взгляд в сторону штаба,
– Ну, с тебя тогда и начнем, - зевнув и поежившись от утренней прохлады, пробормотал он сам себе и направился к зданию штаба.
– Все же окончательно? – вздохнул полковник, занеся руку с авторучкой над приказом.
– Окончательно, Петрович, - качнул головой Алексей. – Теперь уже точно все. Чувствую.
– Ну, как знаешь… - Командир размашисто расписался в бланке и пододвинул его капитану. – С этим утром, - он посмотрел на наручные часы, - через три часа, в комендатуру. На проходной покажешь… ну, ты помнишь, - Орлов кивнул, аккуратно убрал сложенный вчетверо листок в нагрудный карман. – Что ж… - полковник опустил тяжелый взгляд, уперся им в исцарапанную крышку стола. – Не знаю что сказать, Лех. С одной стороны, рад за тебя. Тут не сахар. С другой… Свыкся уже с рожей твоей. Бросаешь тут старика одного…
– Так давай со мной?
– Куда? – Олейников растерянно посмотрел на подчиненного, потом, словно сообразив, о чем идет речь, широко улыбнулся. – Не-е-е-е, я тут уже до конца. У нас не все так просто. Это ты контракт выждал и домой, на вольные хлеба. У нас такое только через рапорт, а это, сам понимаешь, не одно и то же.
– Ну, смотри, - Леший улыбнулся. – Не плачь потом, когда я тебе фотографии с пляжа отправлять буду…
– Ты главное одеться перед этим не забудь, а то действительно, заплачу! Пожалей сердце старика… Да и мужики не поймут… - посмеялись. – Ты лучше девок давай фотографии присылай, на твою тушку я уже за двадцать лет насмотрелся…
– Ох, Петрович, - ухмыльнулся Орлов, продолжая улыбаться. – Смари, бес в ребро и всякое такое. Я еще в полном расцвете сил…
– Ну, тебя, балбесина, - утер выступившие слезы Олейников. – Кончай со своими шуточками! Еще не списался, а уже как городской заговорил. Ишь!
– Да ладно, шучу-шучу. Но про «со мной», серьезно…
– Руку и сердце предлагаешь? – полковник снова рассмеялся, впервые, наверное, за пару лет искренне и открыто… - Странные у тебя ориентиры…
– Я про домой, Петрович. Подумай. На кой оно тебе тут? Сам же говорил, не та страна, не те идеалы уже.
– Ну непросто у нас это, говорю ж…
– Да ладно тебе, - Леший не дал другу договорить. – Сам-то в это веришь?
– Не знаю, - тяжело наконец-то выдохнул Олейников спустя почти полминуты размышлений. – Может ты и прав… Но сейчас пока никак. Есть еще дела. Может через годик действительно домой, на покой… Тогда уж и на пляж, к девочкам…
– Ага! – Орлов прищурился. – Какие тебе девочки?! Лет-то уже под сраку! Помнишь еще, что с ними делать-то? Или деменция уже…
– Ты тут не бреши! Такое не забывается! Не списывай старика в аутисты-то… Я еще ого-го!
– И давно это твое ого-го игогошило?
– передразнил Алексей. – Еще годик и совсем дряхлым станешь…
– Ну, знач, судьба такая, - развел руками полковник. – Ты это… Чем заниматься-то планируешь дома?
– Еще
не решил.Полковник потянулся к пачке стикеров, лежавших среди бумаг и офисного хлама, оторвал один и что-то коротко написал.
– Вот, - протянул он листочек с телефонным номером Алексею. – Позвони, как созреешь. Скажи, от меня. Это Железногорский центр подготовки. Ты лучший снайпер, отличный инструктор. Работа не пыльная будет, зарплатой не обидят…
– Не, Петрович, - скривился Леший, отложив листочек. – Я с армией все. Завязал.
– Понимаю, - прервал жестом полковник снайпера. – Но жизнь всяко может повернуться. Не выкидывай.
– Хорошо, – Орлов сунул стикер в тот же карман, куда и бланк, потом спохватился, что это все же документ, переложил липкую бумажку в другой. – Но я уж как-нибудь сам. Деньги есть, пенсия опять же… Не пропаду.
– Ну, смотри сам, - Олейников откинулся на спинку стула. – Наше дело предложить, ваше дело отказаться. Звони, пиши, рассказывай, как оно там, на большой земле, не забывай старика…
– Да уж не забуду, - поднялся снайпер, понимая, что разговор подошел к концу. – Но и ты звони, номер знаешь…
Полковник тоже встал. Друзья замерли друг напротив друга в нерешительности.
– Ну, бывай, - первым протянул руку для рукопожатия командир базы.
– И ты, - ответил Орлов своей.
Вот и все. Дверь за спиной Алексея закрылась, отсекая целую жизнь. Сейчас комендатура, подписи, бумажки, бланки и справка об убытии… Без даты возврата. Последняя…
Проторчав в комендатуре добрую, а точнее сказать злую половину дня и наконец-то получив все необходимые бумажки, сдав точно такие же, в смысле, тоже необходимые, без которых ну вот никак, ну хоть умри, но «принеси и подпиши, да не там, ты что дурак?! Вот тут же! Да не там!», потеряв пару триллионов нервных клеток, Леший наконец-то вернулся обратно в часть. Настроение, если бы не мысль о том, что это в последний раз, что скоро он поднимется на борт самолета, который увезет его из этого дурдома, непременно бы скатилось на ноль, а так, вроде, и убивать пока хочется через одного. Причем быстро и безболезненно, а не вырывая кадык, глядя, как этот очкарик с непрошибаемым, тупорылым лицом, который довел его до белого каления, требовавший с него справку формы «А2», захлебывается в собственной же крови…
– Командир! – окрикнул его кто-то.
Леший вывалился из сладких грез, даже руками встряхнул, сбрызгивая с них остатки фантомной липкой крови очкарика. Алексей обернулся. К нему, приветливо махая рукой, через плац со стороны медсанчасти шел Физик. Точнее уже Бабай. Орлов сам еще не мог привыкнуть к новому имени подопечного, которое сам же ему в порыве чувств и дал.
– Привет, командир, - протянул руку Серега для приветствия.
– Привет, - искренне удивился Леший. – А ты чего здесь?
– Так все, - улыбнулся парень. – Выписали…
В диалоге возникла небольшая пауза. Серега стоял, лыбясь, словно увидел что-то хорошее, светлое и доброе, а не человека, сделавшего его калекой. Орлов все никак не мог себя простить за тот промах. Выстрели он чуть правее, или вообще не выстрели, может, пацан остался бы нормальным. А так… На стеклянный, молочного цвета глаз смотреть было неприятно. Сколько всего Алексей повидал за годы службы, но эта рана была для него самой ужасной.
– Понятно, - выдавил он из себя. – Куда сейчас?