"Фантастика 2024-148". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Учительница ожидаемо стушевалась. Орлов улыбнулся, протянул ей пузатую посудину какого-то дорогого коньяка в виде черепа.
– Это мой позывной. А вообще друзья зовут Алексеем. Но лучше «Леший»… так короче и мне привычней.
Аля приняла бутылку, секунду настороженно глядела на горлышко. «Вот сейчас напоит и изнасилует!» - промелькнуло в голове. «Хотел бы, уже давно бы сделал!», - пробилась здравая мысль и Алевтина сделала робкий глоток «Да и что за мысли у вас, барышня, все об этом и об этом?! Может он просто убьет… или даже съест»!
– Пей-пей, - перевернулся на спину Леший, заложив руки за голову. – После дождя самое то! Сейчас не заметишь, как простуду поймаешь. А
– Как вы думаете, Алексей… - Орлов многозначительно вздохнул. – Как выдумаете, Леший… - снова вздох. – Как ты думаешь, - с нажимом, преодолевая себя, все же поняла, чего от нее ждут Аля. – Это навсегда? Ну, то, что там, на улице?
– Не знаю, - уставился в потолок военный. – Судя по фильмам – да. А как в жизни будет, хрен его знает. Я так думаю, нам бы зиму пережить нужно.
– Почему?
– Ну, как… Они ж тупые, сама видела. Агрессивные, сильные, но тупые, и я сомневаюсь, что они к зиме шубы понаденут. А физика… она как и гравитация… бессердечная сволочь. Против нее не попрешь. Замерзнут они, думаю. Морозы ударят, застынут, в ледышки превратившись…
– То есть вы… - укоризненный взгляд.
– …ты считаешь, что это все же когда закончится?
– «Это» - нет, - Леший выделил первое слово. – Мертвяки – да. То, что сейчас случится с миром, уже не изменится.
– А что с ним случится?
Аля сделала еще глоток, передала бутылку в протянутую руку военного. Тот отхлебнул, вздохнул.
– Ну, сама видела. Сутки не прошли, а всякие мрази себя уже безнаказанными почувствовали. А представь, что до весны будет?
– Но, а как же правительство?
– А где ты правительство видела? Вот сегодня или вчера? Видела хоть кого-то, кто пытается взять все в руки, спасти город и людей? Кто хоть что-то делает? – Аля не ответила, протянула руку.
Орлов хмыкнул, покачал бутылкой с плещущейся на дне жижей, вздохнул.
– Эх, не хотел, но, вижу, надо… - он не вставая, подтянул рюкзак за лямку, который девушка тащила весь день, вытащил из нее еще такую же бутылку, потом вторую. – Чур, не напиваться! Завтра у нас важный день. Заставлять не буду, но и меру твою не знаю. Почувствуешь, что хватит, значит бросай. Потом наклюкаешься, как в безопасности будем. Сейчас этого добра пить не перепить. Тебе до дочки дойти завтра надо будет…
Алевтина качнула головой. Сейчас ей казалось, что алкоголь ее не берет. Выпей она две или даже три такие бутылки, останется трезвой, как стеклышко! От первой только в сон клонить что-то стало. Организм на переделе работает, спирт выжигается страхом и усталостью. К тому же, Леший был прав. После дождя немного начало знобить.
– Так вот… я тебе скажу, - продолжил здоровяк, открывая бутылки и протягивая одну спутнице. – Правительству глубоко срать на всех вас и даже нас. Это тайна, но что уж теперь… Всех военных вывезли в Железногорск. Там будут оборону якобы держать, но я-то знаю! Бросили просто город наш со всеми его жителями! Наверняка, самых важных шишек вывезли и поближе к бункерам. А вы… и я в том числе, - Орлов заметил, как спутница вскинулась и поспешил ее огорчить, или успокоить, это уж ей самой решать, - да-да, меня тут тоже бросили. Хотя я и не стремился уезжать.
– Почему? У вас тут тоже семья? – вернулась Алевтина к первому своему вопросу.
– Нет, - вздохнул Орлов и сделал большой глоток. – Но кое-кто близкий есть.
Лезть с расспросами дальше Аля не стала. Мало ли кто. Может друг, или подруга, может мать или отец, сестра или брат. Под словом «семья» - каждый всегда подразумевает свое. Для кого-то это близкие родственники, для кого-то еще и домашние
животные, а для кого-то друзья. Кто-то вообще считает своей семьей супруга или супругу с детьми, поругавшись со всеми остальными, или «есть семья» может быть расценено, как «здесь», в этом городе. Может где-то там, далеко и есть, а «здесь» нет.Повисла тишина. Было слышно, как ветер завывает в щелях, как снаружи раздаются звуки умирающего города, как шипит парафин в свечах.
– А муж твой? – внезапно нарушил эту неловкую тишину здоровяк. – Муж есть? Ты сказала дочь с бабушкой соседкой…
Аля вздохнула. Вспоминать не хотелось, но алкоголь, свечи, пережитый ужас, усталость и банальное желание выговориться незнакомцу, встреченному всего лишь сегодня утром, развязало ей язык. Она говорила и понимала, что говорит это не ему, а себе. Признается. Озвучивает мысли и ей внезапно становилось хорошо.
– Муж был, - негромко начала она, отхлебнув для храбрости. – Сперва все хорошо было, потом куда-то покатилось. Я вроде и любила и не контролировала, особо не задавала вопросов, но и спуску особого не давала. Потом появилась Настенька. С этого все и началось. Я очень хотела ребенка, а Витя… Витя был, ну, скажем так, «не против». Не горел желанием, но и не отрицал. Когда Настенька родилась, начались проблемы. У нее с детства обнаружили сахарный диабет, причем в тяжелой форме. А жизнь на инсулине… Это сложно, но не настолько, чтобы очень. Просто чуть сложнее. Витя стал задерживаться на работе. Настенька много плакала, пока мы не поняли, в чем дело, пока отец не помог с диагностированием. Мы плохо спали. Начали ругаться. Потом, однажды Витя, придя с работы поздно, у них был корпоратив по поводу удачно закрытой сделки, заявил, что это моя вина, что ребенок у нас инвалид. А она же… - Аля сжала зубы, хрустнула пальцами. – Она не инвалид! Понимаешь… Не ин-ва-ли-д! – голос девушки начал повышаться. – Она просто больна! Как гриппом, как простудой… А инсулин, это лекарство. Временное, но лекарство… Я не вытерпела, ответила ему что-то, он начал кричать, я отвечать… Проснулась Наська… Я ушла ее успокаивать, а он хлопнул дверью и не вернулся до самого утра. У дочки случился той ночью приступ. Я дома одна, а он… - Аля заплакала. – А он нас так бросил… Позвонила отцу. Он был на работе. Готовился к операции. Но сказал, чтобы я немедленно ехала к нему… Я взяла такси… Настенька уже синяя вся была… В больнице ей пришлось поставить подключичный катетер и мы три дня с ней пролежали в палате. Приступ ее душил, она едва могла дышать! А эта сволочь… - Аля не сдержалась, швырнула бутылку в сторону и закрыв лицо ладонями, заревела.
Леший вздохнул. Вот те раз. Спросил, бл… Он никогда не умел утешать людей. Не на то учился. Его учили оценивать обстановку, по интонации понимать враждебность и степень возбуждения противника, его учили убивать тремя сотнями способов, заставлять людей говорить, даже когда они этого очень сильно не хотят, учили ломать человеческий организм, выживать, но не учили общаться.
– Хочешь, найдем его завтра и сломаем все кости, если он в городе? – тихо спросил здоровяк.
Аля улыбнулась. Хлюпнула носом.
– Прости, - утерла она слезы.
– Да ничего, это ты прости.
– Да тоже ничего… - девушка поискала взглядом, во что бы высморкаться.
Орлов понял это без слов, протянул пару тряпок, прихваченных из «Шестерочки». Шумно опустошив нос, Аля продолжила.
– За эти три дня он так и не позвонил! Не поинтересовался, как мы. Это стало последней каплей, и мы в итоге разошлись.
– Ну и правильно!
– Леший протянул девушке свою бутылку. – Только не бей, за добавкой не побегу! Комендантский час и магазины уже закрыты…