"Фантастика 2024-151".Компиляция. Книги 1-30

Меня приветствовала тишина.

Впереди виднелся рассеянный свет от лучин. Отойдя подальше от перил, я поспешила туда. Внизу у алтаря кто-то был. Я отчётливо расслышала голос.

Любопытство терзало, но страх его подавлял.

Стоны. Тихий шёпот.

Сглотнув вязкую слюну, я всё же приблизилась к перилам и выглянула.

Так и есть. У белоснежного алтаря, освещённого тремя стойками с факелами, крутилась Верховная.

А на самом камне лежала бледная послушница.

Девушка была намного старше меня. Когда-то мы занимали соседние комнаты, а затем она прошла ритуал с пленным и понесла ребёнка. Ей не повезло – родился мальчик. Она тогда чуть с ума не сошла, когда Верховная, отняв его, увезла за остров.

Эстрела кидалась в воду, пытаясь плыть следом.

Я ещё подростком была, но это хорошо запомнила. Тогда-то я и поняла, что нельзя мне с мужчиной на этот алтарь. Не смогу я ребёнка своего отдать.

Тем более, что Верховная дочь мою в свои преемники пророчит.

Не дождётся, карга дряхлая.

Эстрела стонала. Она рожала. Это был результат третьего обряда: второй раз не вышло. Верховная поторопилась и послушнице не хватило здоровья выносить младенца. И вот снова.

Схватившись за перила мёртвой хваткой, я наблюдала, как старая жаба принимала роды. Бедная Эстрела морщилась и беззвучно открывала рот, заходясь в немом крике.

В моей голове была одна мысль: «Только бы девочка».

Только бы малышка.

И тогда она будет жить. Тогда бедной молодой женщине не придётся пережить весь этот ужас снова.

Время шло, а я не двигалась.

Алтарь пылал от пролитой алой крови, а ребёнок всё не шёл.

Моя челюсть дрожала от страха. Казалось, молодая мать просто не выживет. Этот проклятый камень заберёт её.

Послушница снова открыла рот, силясь закричать. Жрица закрыла собой весь обзор, но через пару мгновений она отошла, держа что-то на руках.

– Дочь, – услышала я её голос, – молодец, Эстрела, ты выполнила свою миссию.

Молодая мать сжалась в комочек и, кряхтя, повернулась набок. Я видела слёзы в её глазах. И поняла, что сама плачу.

Присев, я спряталась за перила и беззвучно рыдала, то ли от ужаса, то ли от облегчения, а то ли оплакивала эту крохотную малышку, что никогда не увидит ничего иного, кроме этих стен.

Родилась ещё одна немая послушница.

На негнущихся ногах я всё же добралась до складских комнат и тихо вошла.

В комнате при тусклом свете лучин сидели три женщины. Вскинув головы, они поприветствовали меня и вновь принялись за работу.

Вокруг чувствовалось напряжение.

Видимо, они тоже знали, что происходило внизу.

Взяв грубо сколоченный табурет, я присоединилась к ним.

Перебирая пласты сушёных водорослей, ловила остальных послушниц на том, что они бросают пристальные взгляды на дверь. Наконец, не выдержав, я взяла лучинку и написала прямо на грязном усыпанном землёй каменном полу.

«Дочь».

Всё разом выдохнули и заулыбались.

Работа пошла быстрее. Мы постоянно переглядывались, подбадривая друг друга.

Так прошёл остаток дня.

Боль в спине постепенно затихала. Раны быстро затягивались.

Собрав все подгнившие водоросли в глубокие корзины, мы вместе вышли из хранилища. Самая старшая послушница выстроила нас в ряд и жестом приказала идти.

Так, приглядывая друг за другом, мы поднялись к двери из подземелья. Тенями скользнули на улицу. Вместе высыпали мусор в вырытую яму за храмом, и сложили корзины в небольшой пристройке.

Раздался призыв к ужину.

Мне жутко хотелось есть, но я не знала – пустят ли меня к столу или наказание ещё не окончено.

Медленно шагая к входу, снова почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд.

Вскинув голову, заметила в окне уже знакомую фигуру. Северянин.

– Сонья, – шепнул он, но я услышала.

Невольно остановившись прямо под его окном, глубоко вдохнула и пошатнулась. В воздухе витал аромат шиповникового чая. Закрыв глаза на мгновение, я унеслась в своё счастливое детство в маленькой землянке, услышала тихую мелодию, что напивал отец, ставя котелок на огонь. Увидела мешочек с сушёными сморщенными красными ягодами.

Вздрогнув, снова подняла взгляд.

Северянин, молча, разглядывал меня, в свете заходящего солнца на его шее поблескивал ошейник. Ухватившись за него, мужчина оттянул его от кожи. Это показалось мне странным: обычно зачарованный металл плотно прилегал, нередко вызывая приступы удушения у пленных.

Глава 8

Всю ночь мучили кошмары. Но я не могла припомнить ни один образ из снов: ни лиц, ни обстановки, ни звуков, ни слов.

Ничего. Кроме липкого удушливого страха, что сковывал душу, не позволял дышать.

Лёжа с открытыми глазами на боку, я вслушивалась в тишину.

Шорохи, скрипы.

Потянуло сквозняком, и раздался глухой удар.

Утро! Пора подниматься.

Но сил совершенно не было. Словно и не спала вовсе.

Храм оживал. Слышны были шаги и негромкие голоса жриц.

А я всё лежала и таращилась на стену.

Такая пустота на душе, казалось, там ветер витал, вымораживая всё.

Скрипнула дверь, кто-то коснулся моего плеча. Обернувшись, я уставилась на Светлу – повариху, что вчера накормила меня. Приставив палец к губам, она протянула мне серое платье.

Спешно одевшись, я пошла за ней. Миновав длинный узкий коридор, мы вошли на кухню. За тёмным массивным столом понуро сидела Смэка, обняв себя за плечи, молодая женщина раскачивалась в такт собственному мычанию. Этот звук пробирал до костей.

Чуть в стороне от неё как мышки ютились девочки, которых Светла прикармливала втайне от жриц. Того, что давали на завтрак, детям явно не хватало.

Повариха провела меня дальше и усадила возле печи. В руки мне вручили деревянную тарелку с чищенной варёной рыбой.

«Ешь» – жестом показала Светла и, отвернувшись, вышла из комнаты. Смэка продолжала мычать, её безумие становилось всё заметнее. Сглотнув, я быстро уничтожала рыбу, даже не чувствуя её вкуса.

А в голове роились мысли одна другой тревожнее.

Раньше повариха так себя никогда не вела. Светла женщиной была крайне замкнутой. Ни с кем не сближалась, редко проявляла эмоции, а уж про заботу, и говорить не стоит. Её душу трогали лишь дети.

Пока я пыталась понять причины её поведения, миска опустела.