"Фантастика 2024-152". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– Ар-р-р... Вкусно!
– Ты хоть, для приличия, пару раз челюстями двинул бы! Вроде как жуёшь...
– Не! Зачем!
– И опять - жых, с шампура мясо, глык в утробу.
– Вкусно!
Дал ещё один шампур. Кажется, того десятка порций, что я приготовил, и которого, так мне думалось до сего момента, было многовато, как бы стало маловато. Очень, как бы, маловато...
– Вкусно! Очень!
– Рамзес заметно ожил.
– Раньше ты мне такую прелесть не предлагал!
– На такую прелесть и без тебя всегда находились охотники. Вот заходил бы почаще...
– Дела, брат, дела...
– сказал и опять тяжко вздохнул.
– Да я вижу. Бубни давай!
– Что бубни?
– Рассказывай, говорю,
– Хр-р-р...
– вздохнул Рамзес. Помолчал...
– Понимаешь брат, хочу, говорит она, стихи. Читай, а я буду слушать. Ну где я, а где стихи?!
– всплеснул руками Рамзес.
– Но... делать нечего. Все сообразно заветам некоего хитромудрого человека изучил. Так сказать, вдумчиво освоил материальную базу. Знаешь, сколько, брат, люди написали стихов за всю свою историю?
– Э-э-э... Десять в -надцатой степени?
– Именно в -надцатой степени! И это только то, что смогло сохраниться в письменной и устной или какой другой форме! И половина, если не больше, про любовь!
– И ты их все...
– я даже реально впечатлился.
– Пф-ф... Ну я же Посланец!
– самодовольно стукнул себя кулаком в грудь Рамзес.
– Правда, может и не все. Но про любовь - точно! Я так думаю...
– Дай давану краба, лохматый!
– Я схватил когтистую лапу и энергично потряс её.
– Это конкретно круто! Наверное, теперь стал большим специалистом и ценителем?
– Ну-у, ценителем - не знаю, а специалистом… - с сомнением профырчал он, - если только по объёму и слегка - в сравнительном анализе. Периоды, стили, течения, направления, восток-запад, всё такое... Да вот беда, вроде всё в голове, а всё равно, что тёмный лес.
– Гм...
– Да...
– он вздохнул.
– Что-то поэзия мне не даётся.
– И что было дальше?
– Читал, - кивнул головой Рамзес.
– Долго! Слушала. И даже иногда улыбалась... А потом... Декламатор из тебя не очень! Вот так мягко выразилась Люси. Но старателен, это да! И я бы простила бы тебе твоё грубое рычание, но ты не прочёл ни одного своего стиха! Вот так сказала она. Сочини что-то своё! Так пожелала она.
– Она что, тоже знает все стихи?
– Зачем? Она Посланница Великой! Она услышит стих первый раз и знает - он не мой. Чей-то, но не мой. Она знает.
– Как у вас всё интересно!
– Да. Так интересно, что не знаешь, что теперь делать.
– В чём проблема, сочини своё.
– Я ж говорю, с поэзией проблема!
– стукнул в грудь Рамзес.
– Пока чужое читаю, вроде как понимаю, а как своё пытаюсь сочинить - затык! Двух слов сложить не могу!
– Брат, надо лишь поднапрячься, взять, например, и переиначь чужое. Слова переставить, другие в рифму подобрать! Не знаю, но хоть методом математического перебора поднатужиться и выдать пару строк! В конце концов, она не ждёт от тебя эпической поэмы на семиметровом рулоне формата обоев! Уж поверь мне!
– Да не получается!
– рявкнул в ответ Рамзес. – Не по-лу-ча-ет-ся! Думаешь, я не пробовал! Вот ты! Ты!- он потыкал в меня чёрным когтем.
– Ты сочини что-нибудь про неё!
– Белоснежная, как пушистый снег, - нежная, - выдал тут же я.
Рамзес долго смотрел на меня печальным взглядом.
– Вот видишь, раз и готово, - глухо обронил он, отворачивая морду в сторону.
– А я... Где-то я, наверное, недоделанный вышел.
– Ну ты брось это - недоделанный! Ты красавчег! Ты же, мать твою, единственный брутальный мужик среди всех Посланцев Системы! Просто это та планка, которую тебе надо преодолеть. Не получилось с первой попытки? Пробуй ещё! Не получилось? Ещё! А потом ещё и ещё, и так, пока не преодолеешь! Нужно миллион попыток, значит, миллион раз попытаешься! И обязательно получится!
Рамзес всё так же сидел будто безучастный, но уши были повёрнуты в мою сторону очень "внимательно".
–
Брат! Есть в радуге только семь цветов, а в музыке семь нот, и, пользуясь этим скромным набором, люди создавали, создают и будут создавать столько, что даже и представить страшно! Плохого, хорошего, великого, смешного, никакого... А слов, с учётом разных языков, несопоставимо больше! И даже при таком разнообразии уважаемые поэты не стесняются крутить избитые слова то так, то эдак. А что творят с ними и с рифмами ярые графоманы! А белые стихи! Рамзес, белые стихи?!– В них вообще нет рифмы, - осторожно кивнул он, повернув голову.
– По мне, просто бред какой-то.
– Мы не будем спорить о вкусах, хотя полностью с тобой согласен, я про принцип. Стихи могут быть вообще не стихи. Сляпал что-то, не важно, насколько тебе самому кажется это плохо или хорошо, смело иди и читай ей! Она захотела твоей поэзии? Завали её своими шедеврами! Но не халтурь, сочиняй от души, и тогда ей нечего будет тебе предъявить.
– А скажет - не нравится! Плохо!
– А это уже другой вопрос! Нравится, не нравится, это дело вкуса и предмет для дискуссии. Но условия выполнены! И вот ты крут, ты уже перец! И уже - на ответку, а не соизволите продекламировать, мадмуазель, что-то из вашего раннего?
Рамзес явно взбодрился, взгляд его загорелся, ссутулившиеся плечи расправились.
– Да, брат, да!
– Его волосатая лапа сжалась в кулак.
– Будут ей стихи!
– Ну вот, уже лучше...
– ухмыльнулся я.
– Зацепишься за пару строк, рифму на нюх возьмёшь, а там глядишь, и попрёт!
Некоторое время Рамзес сжимал и разжимал кулаки, нервно дёргал хвостом, скалил зубы и топорщил мех, а как-то потом успокоился.
– Но почему она со мной так? Почему?
– Не придумывай себе ужасов, брат. Люси умная девочка. Поверь мне, многоопытному, ни унизить тебя, ни оскорбить, ни ещё чего плохого она точно не хочет. А вот сделать тебя чуть лучше, подтянуть тебя там, где ты слаб, подтолкнуть на тернистый путь самосовершенствования, это вполне. Может, ей хочется видеть возле себя не просто Посланца Системы, а Совершенного Посланца Системы? М? Имеет право! Вот обнаружила в тебе слабину с поэзией и получи-распишись! И использует она для этого чисто женские приёмчики! И поверь, брат, она пока даже сотой доли процента не применила из этого богатейшего арсенала.
– Да?
– Рамзес задумчиво ухватил себя за морду.
– Ты танцевать вальс умеешь?
– Нет.
– Косяк! А рисовать? Варить варенья, вышивать крестиком?
– Э-э-э...
– у него даже челюсть отпала.
– Чуешь, куда ветер может подуть?
– Ты пугаешь меня, брат!
– Рамзес нервно облизнул морду.
– И что делать?
– Пройти по тонкой грани между бруталом-мужиком, с достоинством и мудростью, благожелательно и со снисхождением выполняющего её желания, и презренным подкаблучником!
– Ты так произнёс это - презренный подкаблучник, что мне стало нехорошо!
– с дрожью произнёс Рамзес.
– Кто это?
– Это, брат, страшный человек! Страшный! Сейчас я расскажу тебе о нём...
Мы долго ещё беседовали на сокровенные мужские темы. Уже давно был съеден шашлык, уже отошел и вновь пришел прилив, прекрасные Сёстры склонились к горизонту... Мы пили горячий взвар, и я всё просвещал своего многоумного, но такого наивного друга о тонкостях взаимоотношений полов. О мужском достоинстве и женских чарах, о нашей "силе" и их "слабости". О нашей крутизне, самости и брутальности и о том, что без женщин вся эта хрень даже нам самим нахрен не нужна... И ещё о многом. И то сказать, ну кто, кто кроме меня, расскажет ему об этом? Отец, которого нет? Другие посланцы? Люси? Или, может быть, Ева? Нет, вряд ли... А вот старый, где-то даже мудрый, и уж явно более опытный и сведущий в этом деле дядюшка Мо - непременно...