"Фантастика 2024 -156". Компиляция. Книги 1-21

Зал испуганно затих. Пирующие стали нервно переглядываться. Князь, видя реакцию своих подданных, глубоко вздохнул и щелкнул пальцами. Слуги понесли вдоль столов большие корчаги с крепким медом, и стали разливать их по кубкам.

«Да ведь это уже третий раз! — поразилась Алена. — Подают хмельные напитки, а закуски на столах кот наплакал. Князь видно ждет, пока кто-нибудь напьется, да наберется храбрости вызваться идти против Змея».

Когда меды были разлиты по всем кубкам, князь еле заметно кивнул кому-то, и с другого конца стола поднялся княжий ключник. Держа в обеих руках полную чашу, ключник провозгласил тост:

— Выпьем за здоровье князя русского, за Владимира, за Красно Солнышко!

По залу пронесся гул голосов. Бояре начали вставать, поднимая кубки в честь князя. Вслед за ними поднялись богатыри и гридьба. Пирующие осушали кубки до дна, и переворачивали их, дабы показать, что ни одной капли меда не осталось не выпитой.

— Слава князю нашему, Владимиру! — нестройно завопили с разных концов зала.

Языки развязались. Полилась более свободная беседа. Через пару минут служки еще раз наполнили кубки гостей медом, а затем принялись разносить горячее. Князь, тем временем все ходил меж рядов, хмуря брови и прислушиваясь к разговорам.

— Ведь всего-то князю делов, выпустить Илью Муромца из погреба, да велеть ему освободить Забаву Путятичну, — в пол голоса произнесла Алена.

— Да, — кивнул услышавший ее Дюк Степанович. — Илья Муромец первый богатырь в земле Русской. Он-то мигом со Змеем бы управился. Ну да вышла с ним несуразица. Князь Владимир на него изобиделся. Посадил его в погребы холодные… А из тех горлопанов, которые нынче собрались на пир-гуляньице, ни один не решится, не осмелится, не поедет спасать мою Забавушку, — и пьяный уже Дюк Степанович горестно шмыгнул носом.

— А тому, кто спасет мою племянницу, обещаю я милости великие. Дани-пошлины с целого города я отдам ему на веки вечные! — продолжал князь.

— С целого города? — оживились бояре.

— С целого города! — зашептались гридни.

— С целого города? — призадумались богатыри.

Дюк Степанович жадно сглотнул.

— Впрочем, мне-то золота не надобно. У меня и так казны не считано. У моей-то матушки в Галиче…

— Так ты что же, Дюк Степанович, откажешься защитить-отбить Забаву Путятичну? — спросил богатыря сидящий справа от него Василий Казимирович. — Коли так, то может я попробую? Дани-пошлины с целого города, — Василий мечтательно возвел глаза наверх, — это сколько ж можно выпить меда пьяного!

— Да и мне… ик, те дани тоже надобны, — вмешался Чурило Пленкович. — Чтоб красу-басу мою поддерживать, чтобы в Киеве быть первым щеголем, чтоб заткнуть за пояс Дюка Степаныча.

«И ведь возьмутся сейчас. Позарятся, — забеспокоилась Алена. — Горыныч, конечно, любого из них коли не напугает, так по пояс в землю вгонит. Без Ильи им Забаву все равно не освободить. Но сколько времени будет потеряно! А тут, может, каждая минута на счету».

— Ой, по силам ли вам та работа ратная? — вкрадчиво вмешалась в разговор Алена. — Хорошо ли того змея вы видели?

— Что за дело, хорошо ли, плохо ли? — беспечно махнул рукой Василий Казимирович.

— Как с небес на нас тот страшный змей набросился, с непривычки я, сознаюсь, зажмурился. Только видел, что туша немалая, — доверительно прошептал Алене Дюк. — Ну да отчего ж нам с ним не справится?

— Этот змей сильнее обычного, — принялась вдохновенно врать Алена. — Лютый змей о двенадцати хоботах, да еще о двенадцати головушках. Все-то головы пускают дымы дымные, все-то головы бьют жарким пламенем, все-то головы рвут зубами острыми!

— Мать честная, едрит твою головушку! О двенадцати главах! Спаси господи, — Василий Казимирович часто закрестился. А Чурило Пленкович побледнел и снова чуть не хлопнулся в оборок.

— А то верно ли ты знаешь, сударыня? — засомневался Дюк Степанович.

— Знаю верно. Но вы меня не выдайте. Расскажу вам по секрету все, что видела… Не могла я от страха с места сдвинуться. Вы от змея под крыльцо попрятались, ну а я стояла, да все видела, ни вздохнуть не смела, ни зажмуриться. Змей крылатый налетел на Забавушку. Все двенадцать голов огнем пыхают, да огромными зыркают глазищами… — Алена понизила голос до зловещего шепота. — А Забава кричит-убивается. Змей схватил ее в свои хоботы, да взлетел в один миг в небо синнее… Нешто вам с таким чудищем управится? Нешто тут обойтись без Ильи Муромца?

По пиршественому залу покатилось испуганным шепотом:

— Змей-то сташе-енный…

— О двенадцати головах!..

— О двенадцати хоботах!..

А с другой стороны зала не ведающий о подвохе князь Владимир продолжал агитацию:

— А моя любимая племянница, нынче уже девица на выданье. Коли кто спасти ее сподобится, я тому отдам ее с радостью. Да еще добавлю в приданое… — князь, подняв глаза к потолку, что-то прикинул в уме и решительно махнул рукой. — Коли змей тот трехголовым окажется, дам за каждую я голову по городу!

Опустив свой взгляд на пирующих, Владимир к своему немалому удивлению, не обнаружил толпы желающих освобождать Забаву Путятичну. Гости прятали глаза и о чем-то испуганно перешептывались.

— Да какого же еще рожна вам надобно?! — возмущенно топнул ногой князь. — Вот, хотя бы ты, Дюк Степанович… — Дюк побледнел и поперхнулся чаркой меда. Алена заботливо похлопала его по спине. — Ты давно вздыхаешь по Забавушке. Вот возьмись, да и отбей ее у ворога. Коль спасешь ее от змея лютого, так отдам ее тебе я в женушки! Что молчишь? Аль онемел от радости?

— Да я это… — Дюк снова закашлялся, и его, радостно улыбаясь, похлопал по спине Василий Казимирович. — Я приму сие за честь великую — положить за князя буйну голову, и за красну девицу, Забавушку… Только смерть моя ее не вызволит.

— Тебе мало обещано приданого? — презрительно поднял бровь Владимир.

— Да не в этом дело, Красно Солнышко! А боюсь я с чудищем не справится. В нем двенадцать голов, двенадцать хоботов! Мне такое будет не по силушкам…

— О двенадцати?!.. Да нешто ты торгуешься? Пол-Руси желаешь в приданое?!! — князь гневно хлопнул ладонью по столу.

— Да не надо вовсе мне приданого! У меня своей казны достаточно, — замахал руками Дюк Степанович.

— Что ж ты врешь тогда про чудище крылатое?.. Мне боярин ближний нонеча докладывал, что оно всего лишь трехголовое!

— На меня не возводи напраслины. Вот те крест! — Дюк истово перекрестился. — Не вру я, Красно Солнышко! Сам не видел чудища поганого, не сумел разглядеть его в подробности. Но молва идет по Киеву-городу, про двенадцать голов, двенадцать хоботов!

По залу пронесся тревожный гул голосов, в котором слышалось: