"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
— На день точно, — помрачнел Гонда. — Да только беспокоиться нужно не мне, а тебе. Один я им навряд ли попадусь, а при послухах они никого из нас и пальцем не тронут. А вот ты остерегись! — внимательно посмотрел он на меня. — Не верю я, что Никодим с Тимофеем от своей задумки так просто откажутся. Так что завтра никуда не отходи. И чтоб всё время у меня на виду был. И давай почивать. Ночь уже на дворе.
Ко мне сон не шёл. Слишком много событий преподнёс этот длинный первый день моей новой жизни. Мозг, не желая считаться с усталостью тела, заново прокручивал весь мой дневной путь: моё появление в этом мире; разговор с сестрёнкой и отцом; события на площади; злоба Калистрата; дорога; донос Силантия; бегство от стаи волколаков; застолье, с последующей попыткой похищения. События с самого начала понеслись вскачь,
И вот в чем беда… Этот мир мне не нравился… Совсем…
Пробуждение было тяжёлым. Все тело немилосердно ныло и чесалось, голова раскалывалась от боли, будто перезревшая тыква. И то, что меня при этом ещё и энергично трясли, самочувствия никоим образом не улучшало.
— Толик, отвяжись! — зло рявкнул я, с трудом поднимая налитые свинцом веки. — И без тебя хреново! Лучше бы за пивом сгонял!
— Экий ты яр! — весело заржали мне прямо в ухо. — Пиво только в городе подают. Да не за так, а за гроши! А у нас даже вару нет. Ты вчерась весь вылакал!
Я подскочил как ужаленный и вылупился, ничего не понимающим взглядом, на улыбающегося Гонду.
— Ну и здоров же ты поспать, — заметил тот, ухмыляясь. — Светать вскоре начнёт, а тебя не добудишься. Иди, умывайся, давай, да снедать сядем, — Гонда вскочил, пошебуршил почти остывшую золу в печи и, чуть помедлив, с любопытством спросил: — А кто такой Толик?
— Нету больше Толика. — пригорюнился я. — Спёкся вместе с Лишним вашим.
В душе нарастало сильнейшее разочарование и даже какая–то обида. А так хотелось, чтобы это был лишь сон. Кошмарный дурацкий сон. Я домой хочу. Там лучше. Не помню как, но лучше. Я это точно знаю!
— Сгорел, что ли? — поинтересовался между тем Гонда, скептически осматривая остатки провизии. — Вместе с домом?
— Хуже, — я всё больше мрачнел, безуспешно борясь с накатывающим отчаянием. — Вместе с миром. И, похоже, навсегда.
— А ты говорил, что со временем, это у него пройдёт, — заявил, входя Лузга. — А, по–моему, только хуже становится.
— Ты что такой мрачный? — заметил моё состояние Гонда. — Хотя о чём я! — он шустро вытащил свою заветную баклажку. — На, отпей сбитня. Полегчает.
— Ну, ты вчера и погулял! — заявил Лузга, развязывая свой узелок. — Я, конечно, сразу понял, что тебя Лишний по голове чем–то в колыбели ткнул, но чтоб настолько!
— Это да, — задорно подхватил от двери Марк. — Кто бы видел, как Никодим от твоих объятий отбивался! Сразу по делам куда–то убёг! В деревне узнают, его на смех подымут.
— Я же по–дружески, — сбитень головную боль чуть–чуть унял, но настроения не улучшил. — Ничего такого.
— А с вдовушкой тоже по–дружески побеседовать подался? — ехидно подковырнул меня Лузга. — А она хороша! Сдобная! — сладострастно причмокнул он губами.
— Я бы с ней пару ночек тоже подружил, — согласно кивнул Марк, располагаясь у накрытой скатерти.
— Хороша Глаша, да не наша, — резко отрубил Гонда. — Чего привязались? Не видите? Ему и так тошно! — и повернулся ко мне: — Иди, мойся, давай. А то без тебя всё слопаем.
Снаружи было раннее утро. Солнце ещё не взошло, лишь робко окрасив горизонт алым цветом и превратив ночную тьму в неясный полумрак. Но деревня уже не спала. По узеньким улицам, то и дело, важно проходили мужики, сдержанно здороваясь друг с другом, куда–то прошествовала стайка девушек, оживлённо что–то обсуждая и бросая в мою сторону любопытные взгляды, появилась ребятня. Мда. И это я поспать люблю? Просто кое–кто слишком рано встаёт! Поеживаясь,
всё–таки на улице было довольно свежо, я подошёл к ставшему мне почти родным колодцу. Рядом стояла внушительных размеров бадья, прихваченная за ушки ржавой металлической цепью.Да уж. Это не пятизвёздочный парижский отель. Тяжело вздохнув, я забросил бадью в колодец. Вода была настолько ледяная, что у меня появился соблазн данное мероприятие пропустить, но чувство разума победило. Так и завшиветь недолго. И так уже чесаться начал. Надеюсь, в моей будущей школе баня есть или душ, на худой конец. О ванне я уже и не мечтаю. Умывшись, зачерпнул еще одну бадью и, дождавшись, пока уляжется рябь, с любопытством уставился в воду. Всё же второй день, как тут гуляю, а как сам выгляжу, понятия не имею. Нет. Всё что можно, я конечно, уже рассмотрел. Но вот лицо своё увидеть, пока не успел. Не попадалось мне вчера по дороге зеркал. И, учитывая сложившиеся на данный момент обстоятельства, в дальнейшем на такую удачу рассчитывать, не приходится. Ну что тут сказать? Лицо как лицо. Ничего выдающегося, в общем. Чёрные, коротко стриженые волосы, карие глаза, не крупный, чуть толстоватый, на мой взгляд, нос, да где–то уже довольно сильно поцарапанная щека. Вот и все достопримечательности. Как сейчас говорят, усреднённый типаж. Где–нибудь в толпе, я бы себя и не узнал, наверное. Ну что же. Будем использовать то, что есть в наличии. В магазин поменять уже не отнесёшь.
Позавтракали, на удивление, молча. Марку с Лузгой очевидно уже надоело зубоскалить по моему поводу, а Гонда задумался о чем–то своём, механически подметая с импровизированной скатерти остатки наших скудных припасов. Мне же вообще было не до разговоров. Тоска разъедала душу похлеще серной кислоты. После завтрака Марк с Лузгой вновь удобно расположились на матрасах. Гонда же, выудив из своей шапки иголку, принялся зашивать прореху на рубахе.
— Всё равно спешить некуда, — пояснил он мне.
— Неужто сегодня не тронемся? — помрачнел я.
Всего день пути, а меня, если откровенно говорить, уже с души воротит. И не столько от дороги, довольно муторной по своей сути, сколько от неопределённости. Скорей бы уж Вилич. Там хоть полностью прояснится, что меня ожидает.
— Неа, — отрицательно покачал головой Гонда. — Прав был Никодим. Не рискнёт отец Мефодий дальше тронуться, пока волколаки неподалеку крутятся. Переждать решит.
— А куда ему спешить то? — решил вмешаться в разговор Марк. — Сиди себе у старосты в доме; угощение трескай да варом запивай. Лепота! — Марк мечтательно поднял глаза к небу и выразительно причмокнул губами: — А коль приспичит, могут и девку найти. Староста расстарается. Хотя бы ту же Глашку, — покосился он в мою сторону.
— Я вон не совсем понимаю, — решил прояснить я этот вопрос. — Она что гулящая, какая, что ли? Или это у вас нравы такие? В деревне вроде с блудом строго должно быть, как мне помнится.
— Смотри–ка. У вас! — фыркнул со своего лежака Лузга. — А себя он на особицу считает!
— Заморский, наверное. Иль со срединных королевств, — согласно заржал Марк.
— С блудом у нас строго, — хмыкнул Гонда, закручивая нитку в замысловатый узелок, — но только это девушек, ну и баб замужних касаемо. Этих, ежели споймают, враз живыми в землю закопают. А вот если баба овдовела, тут другое дело совсем. В деревнях то баб почитай вдвое больше, чем мужиков, будет. Жизнь слишком непростая. Иные совсем молодыми овдоветь успевают. Вот им ухажёров иметь не возбраняется. И нам, как говорится, хорошо, — Гонда бодро хохотнул, — и им удовольствие и вспоможение какое–нито.
— А Глашка значит, тоже вдова? — почесал я голову.
— Ну да, — согласился мой друг. — Мужика может зверь, какой в лесу задрал, аль хворь какая приключилась. Да тут много чего случиться может. А баба ещё в самом соку, — Гонда наклонился ко мне и лукаво прошептал. — Что понравилась? Вот до деревни дядьки моего дойдём. Я тебя к одной такой сведу, — он мечтательно причмокнул. — Не хуже будет!
— Ты же сам говорил, что нам никуда отлучаться нельзя, — удивился я.
— Я же говорю. Дядька мой родный, там старостой, — постучал мне пальцем по лбу Гонда. — Там ни одна свинья на нас косо не посмотрит, — и хитро прищурившись, вновь начал соблазнять. — Ну что, сходим до вдовушки? А Вельд? У неё и подруга есть. А то потом, этого дела долго не распробуем!