"Фантастика 2024-16". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Всё. Конец.
Глава 8
Наверное, я должна была удариться в панику. Или в обморок от ужаса свалиться. Ну или, на худой конец, разреветься. Но нет. Не смогла.
Вместо паники и страха в сердце вспыхнула искорка злости. Ещё миг, и эта искра обернулась настоящим пожаром.
Причём разозлилась я не столько на Дантоса (ну что с осла упрямого взять?), сколько на старейшин. Ведь это именно они решения принимают! А каким будет решение, сомневаться не приходилось. Ждать пощады не приходилось тем более, но…
Я выдохнула и неожиданно
Изумлённый оклик мамы и испуганный писк Юдиссы прозвучали где-то на грани и сознания не коснулись. Холодный порыв ветра, ударивший в лицо, тоже остался незамеченным. Равно как и выпученные глаза нашей соседки, которая оказалась поблизости, когда я на крыльцо выскочила.
Последнюю, как понимаю, испугало прежде всего то, что на моих руках не обнаружилось перчаток – нам, одарённым, без них выходить запрещено. Но перчатки были последним, о чём я могла в данный момент вспомнить.
На ошарашенные взгляды других горожан, мелкую морось с неба и прочие глупости внимания также не обращала. Я была слишком зла и слишком спешила, чтобы отвлекаться на пустяки.
Нет, не бежала, хотя сорваться на бег хотелось очень. Просто точно знала – и так успею. Не могу не успеть!
А где-то глубоко внутри, наравне с пожаром бушевал шторм. Драконья сущность рычала, бесилась и грозилась уничтожить всех и каждого. И вот теперь я точно знала – это не галлюцинация. Я в самом деле её слышу.
Как такое возможно? Не нужно быть гением, чтобы понять: виной всё те же пресловутые семь лет в чешуйчатой шкурке. Причём до этого момента я не сознавала истинного масштаба нашего слияния. А вот теперь, торопливо шагая к ратуше, поняла.
Именно сейчас стало ясно – способность к трансформации уже никогда не восстановится, отныне я могу превращаться только в карликового дракона. Расстаться с золотым толстопопиком тоже не выйдет – мы одно целое.
Наверное, эти мысли должны были огорчить, но я наоборот разулыбалась. Порадовалась, несмотря на то, что там, впереди, ждала битва, исход которой был совершенно неясен. Впрочем, в одном я была уверена железно – что бы ни случилось, герцог Кернский выживет.
Он будет жить, я сказала! Будет, и точка.
Именно в таком настроении я пересекла центральную площадь и взбежала по широким ступеням. С этим же настроением приоткрыла тяжелую дверь и скользнула внутрь. А вот обнаружив в холле толпу вооруженных до зубов стражников, споткнулась, чтобы в следующую секунду озвереть окончательно.
Вот, значит, как? Ладно! Ладно, мы ещё посмотрим, кто кого!
Я сделала несколько торопливых шагов к лестнице, ведущей на второй этаж, когда меня настиг грозный оклик:
– Эй, куда!
Ещё три шага, и путь преградил один из стражей.
– Нельзя! – басисто сказал он. – Старейшины заняты и велели не беспокоить.
Страж был выше, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него. Со злости не сразу опознала в мужчине того самого седого, который встретил вчера на воротах и чьё имя я так и не смогла вспомнить.
Хорошо представляю, какие эмоции отражались сейчас
на моём лице, поэтому лёгкий шок, отразившийся в глазах сородича, не удивил ничуть. Его желание повторить то, что и так расслышала, тоже было понятно.– Нельзя. Заняты.
Я не хотела отвечать, но всё-таки пришлось.
– Можно, – процедила раздраженно. – Уж кому, а мне точно.
Тихо рыкнув, я шагнула в сторону в попытке обогнуть мужчину и продолжить путь. Но страж оказался не слишком умным – он снова дорогу заступил и даже открыл рот в явном намерении сказать уже надоевшее, но…
– Вы забыли, кто перед вами?! – не выдержав, взревела я.
Сородич слегка побледнел и отшатнулся, а я подняла руки, показывая – перчаток нет.
Думаю, именно этот факт стал главным аргументом в споре. С одной стороны, несмотря на свой побег и прочие непослушания, я была одарённой, а причинять вред одарённым запрещено категорически. С другой, я пришла без перчаток. Здесь и сейчас я могла считать сущность стража – а кому охота делиться самим собой? Особенно с учётом того, что после трансформации одарённый узнаёт довольно много об «объекте». Ведь вместе с обликом метаморф считывает вкусы и желания, которые… не всегда достойны.
Так что да! Седой отшатнулся! А я подхватила подол и помчалась дальше. К той самой лестнице, потом по коридору, прямиком к кабинету старейшины Нила.
Как одарённая, я отлично чуяла тех, в чьих руках находилась судьба нашего народа, и они, разумеется, ощутили меня. Но это ничегошеньки не меняло! А старейшины, даже если и хотели среагировать, сделать этого не успели. Я была быстрей!
Подлетев к кабинету, я рывком распахнула дверь и вошла. Картина, которая предстала взгляду, была вполне ожидаемой: старейшина Нил сидел за огромным столом и сильно напоминал древнего злобного паука; старейшина Дурут размещался за спиной Нила – стоял, опершись рукой о спинку кресла; Ждан замер у окна и до моего появления явно притворялся, будто любуется пейзажем. Ну а чужаки…
Герцог Кернский и Вернон сидели в гостевых креслах, у стола старейшины Нила. Оба в стильных, сшитых по последней столичной моде камзолах, оба – безоружные, но важные и точно уверенные в том, что им ничего за эту выходку не будет!
Жутко захотелось придушить обоих, но я этот порыв сдержала. Всё-таки не к чужакам пришла, а к старейшинам. И так как в центре паутины находился Нил, именно к нему и обратилась.
– Не смейте! Не смейте, слышите? Если хоть один волос упадёт…
Дыхание внезапно закончилось, а сил стоять на месте не было изначально. Поэтому я устремилась вперёд и, лишь преодолев половину расстояния, остановилась. Ладони сжались в кулаки, сердце зашлось бешено, и краска к щекам прилила – но это не смущение было, а ярость.
– Если хоть один волос, то… то я… Я ещё не знаю, что сделаю, но клянусь – вы очень пожалеете!
Увы, эмоции оказались сильнее слов, и я опять замолчала, а бывший учитель этой ситуацией воспользовался. Голос Ждана прозвучал очень спокойно, будто в этот кабинет каждую минуту по взбешенной девице врывается.
– Астрид, что стряслось?
Ух ты! Какая прелестная попытка сохранить лицо перед гостями! Неужели думают, что мне не хватит сил сказать правду? Неужели верят, что стану прикрывать их подлые делишки?