"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Тут Кондратьев остановился, воткнул лопату в землю и опёрся на черенок, а затем вытащил из внутреннего кармана луковицу серебряных часов, откинул поцарапанную крышку, глянул на стрелки и сказал:
— Рановато явились. Цыганку ещё хоронят. Только минут через пять будет условленный сигнал. О господи! — парень вздрогнул, когда затянутую серым киселём округу огласило громкое воронье карканье. — Что за дьявольская птица?! Вечно как гаркнет не к месту, так сердце в пятки. Падальщица, одним словом. На чужую смерть слетается.
Рыжик сердито сплюнул под ноги, а потом опомнился, перекрестился и полушепотом попросил прощения у всех, кто здесь
М-да, все мы в таких местах немного суеверные. Даже я предпочитал лишний раз ничего не говорить, дабы не нарушать покой умерших.
А вот спустя пару минут в тумане раздался настолько громкий голос, что он даже до нас докатился, пусть и заметно потеряв по дороге силу:
— Усё! Уходим!
— Вот и сигнал, — взволнованно прошептал Кондратьев, вытерев ладонью лицо. — Побежали, пока твоя цыганка не задохнулась.
Рыжик помчался между могил, оскальзываясь на раскисшей земле. А я, почему-то изрядно согнувшись, понёсся за ним, словно ломанулся через простреливаемый противником участок фронта. Да ещё и лопату держал в руках так, будто это была винтовка. Видать, включились мои рефлексы из прошлой, земной жизни. Но в данной ситуации они врубились зря. Естественно, никто не стал поливать нас убийственным свинцом, и мы благополучно добрались до свежего холмика земли, возле коего оказалась вытоптана трава и ещё тлела алым огоньком почти скуренная папироска.
— Копаем! — выдохнул Рыжик и принялся не очень умело работать лопатой. — Цыганку должны были закопать неглубоко. Быстро управимся.
Я шустро присоединился к Кондратьеву и стал энергично раскапывать могилу, мысленно кляня отяжелевшую от влаги почву. Она весила вдвое больше против обычного, вызывая у меня опасения за жизнь полумёртвой старухи. Успеем выкопать её? Сколько вообще человек может провести в гробу под толщей земли? У меня даже не было предположений на этот счёт. Пять минут? Час? Сутки? Хрен его знает. Но в любом случае копать надо быстрее.
Сердце в моей груди отчаянно забилось, а в висках ритмично застучал пульс, словно отбивал одно-единственное слово «успеть», «успеть», «успеть»…
Кондратьев же быстро начал уставать. Лопата в его руках двигалась всё медленнее, с кончика носа срывались мутные капли пота, а изо рта вырывалось тяжёлое дыхание, добавляя к запаху мокрой земли стойкий аромат перегара.
— Чёртово похмелье… — прохрипел он, скользнув языком по верхней губе. — Чтобы я ещё раз так нажрался… да ни в жисть. Тем более перед такими делами. У меня сейчас сердце выскочит… Фух-х-х! Никита, а тебе точно нужна эта цыганка? Может, шут с ней?
— Нужна, — процедил я, стискивая от усердия зубы. — Ещё немного осталось.
Мы уже по пояс стояли в могиле, а вокруг нас высились кучи земли, в которой ползали жирные черви. Старуха действительно должна была лежать буквально под нами. И уже в следующий миг остриё моей лопаты ударилось во что-то, вызвав глухой, деревянный звук.
— Вот она родимая! — обрадованно улыбнулся Рыжик и стал счищать почву с крышки гроба.
Вскоре часть её предстала перед нами, после чего Кондратьев вылез из могилы, а я сунул остриё лопаты в щель между крышкой и самим гробом и использовал инструмент как лом. Тотчас протестующе заскрипели выходящие из древесины гвозди. А когда они полностью покинули её, я подцепил крышку пальцами и поставил её в вертикальное положение, обнажив нутро гроба. В нём, сложив руки на груди, в тюремной
робе лежала высохшая чуть ли не до состояния скелета старуха. Мертвенно-бледная кожа натянулась на скулах, седые кудри сальными прядями разметались вокруг головы, глаза ввалились, а на бесцветных, сморщенных губах, обрамленных короткими волосками, блестела слюна, смешанная с кровью. Неужели не успели?! Померла?Но тут вдруг старуха сильно закашлялась и распахнула глаза, один из которых был затянут бледно-голубым бельмом. И её пробуждение, да и в целом внешний вид, вызвали испуганный возглас Кондратьева:
— Батюшки святы, упырицу откопали!
Рыжик выпучил зенки, схватился за сердце и едва не сверзился в могилу.
— Упырей не бывает, — напомнил я ему, глядя на старуху. А та села в гробу и продолжила истошно кашлять в ладонь, порой сплёвывая окрашенную в алое слюну. — Это та самая цыганка. Если бы тебя бросили в темницу на пару лет, то и ты бы выглядел отнюдь не так хорошо, как сейчас.
— Верно, — мрачно проговорил парень, и на его физиономии мелькнула гримаса затаённого страха. Впрочем, она быстро уступила место решительно сведённым над переносицей бровям и сжатым в упрямую нитку губам.
Мне подумалось, что Кондратьев часто борется со страхом очутиться в тюрьме, ведь он, скорее всего, помогает бомбистам, а такое занятие в империи весьма строго карается. И сейчас Рыжик видит в лице цыганки своё возможное будущее. Ежели он попадёт в темницу, то выйдет из неё такой же разбитой калошей, что и цыганка, ну, если его раньше не освободят соратники.
— Всё, можешь уходить. Дальше я сам. Лопату только свою не забудь, — сказал я хмурому парню. — Думаю, за часок обернусь. Жди меня в телеге.
— А ты тогда могилу закопай. Да не запамятуй и не ленись, а то и расследование может начаться, ежели тюремные чины узнают о пустой могиле, — предупредил он меня, взял лопату и пошёл прочь. Но, прежде чем стихли чавкающие шаги парня, до моих ушей донёсся его раскатистый голос: — Взвизгнули гвозди, крышка долой! А в гробу том упырица с косой! Хм-м, нет, так не пойдёт. Откуда она косу-то взяла? Надо ещё поразмыслить.
Я усмехнулся и перевёл взор на откашлявшуюся цыганку, шумно дышащую широко распахнутым беззубым ртом с жёлтыми дёснами и воспалённым нутром.
— Ну, что, гражданка Джофранка, пора платить по счетам. Как и договаривались, я вызволил вас из темницы, а теперь вы мне помогите избежать судьбы моей печальной.
Глава 11
Джофранка протянула мне иссохшую руку с выпирающими венами и узловатыми пальцами с обломанными жёлтыми ногтями, под которыми затаились полоски грязи. Но я справился с приступом брезгливости, схватил руку цыганки и помог ей встать на ноги. А та прошепелявила, щуря здоровый глаз, словно отвыкла даже от такого света:
— А теперича, касатик, ты… дай мне свою ладонь…
— Вот, — вытянул я правую руку.
Старуха обхватила её своими ручонками, понюхала мою раскрытую ладонь, а затем медленно облизала её нездорового цвета языком. У меня аж мурашки по спине побежали, а левая рука хотела дать бабке оплеуху, дабы спасти правую от надругательства, но я и тут проявил чудеса выдержки — не отшатнулся, руку не убрал, а лишь поморщился.
— Стоит… стоит Она за твоей спиной, — прошептала бабка, хитро улыбаясь серыми губами. — Реки уше окрасились кровью… Недолго тебе осталось небо коптить. Шдет Она лишь того, када шавистник руку шанесет…