"Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Нужен гипс?
— Сам справлюсь. Йодом помажу.
С объявления награждения сразу кинулся на трибуны. Мне не больно… Совсем не больно, рука вообще не беспокоит… Только кричит немым голосом, словно опущенная в кипяток.
— Поздравляю… Но ты — монстр, — услышал от Вики.
— Тебе признаюсь как на духу: ударил со страху. Видела того мамонта? Думал — растопчет.
— Зачем же ты его унижал?
— Надеялся, что одумается, поймёт, что соперник ему не по зубам. Но украинцы — они такие упёртые… Ничего, заживёт. Девочки, сейчас переоденусь, и поедем отмечать победы. Наших четверо вышло в полуфинал.
— Нас дома ждут… — Оля просительно уставилась на сестру, мол, возьми грех на себя. Та, подумав пару секунд, поставила условие: — Едем. Но через час должны выехать в Минск, папа дома сегодня.
Я взял Стаса и Григория, оба выиграли свои бои и подходили по возрасту, правда, только Стасик был выше метра восьмидесяти пяти, под стать крупной Ольге. Оба, понимая, что с Викой им ловить нечего, сразу начали подбивать клинья к младшей. Им было неудобно с переднего сиденья, я засел сзади с девочками и баюкал сломанную кисть. Срастить кости просто, крайне сложно разложить их по заводским чертежам. И чертовски больно, а надо улыбаться — едем отдыхать и развлекаться.
— Эй, кобелидзе! — крикнул я им, перекрывая шум мотора и колёс УАЗика. — Оле всего шестнадцать. Не хулиганить!
— Скоро семнадцать, — возразила та.
— Я потерплю, пока можно будет, — заверил Стас.
Дома я притиснул Вику к себе, очень не хотел отпускать. Здесь у неё уже есть зубная щётка, гребни для расчёсывания волос, ночнушка, халат, запасное бельё, прокладки, домашние шлёпки…
— Когда же ты останешься навсегда?
— Никогда! Ты же не сделал мне предложения, противный…
— Значит, получил предложение сделать предложение. Работаю над этим.
Мы уединились на полчаса в спальне, потом вышли к друзьям, немного взъерошенные. Оля уже хозяйничала около холодильника, благо было с чем разминуться.
Когда ехали в Минск, спросил, не достаёт ли их Гоша.
— Не знаю подробностей… В тот вечер, когда ты нам принёс подарки, он вернулся в ВИЗРУ пьяный вусмерть, дежурный посадил его в карцер и написал официальный рапорт отцу.
— И что отец?
— Лично беседовал с арестантом. Тот упал на колени: пью с отчаяния, что ваша дочь встречается с штатским.
— С кем ты встречаешься?! Ревную. Я всё же лейтенант. В следующем году старший.
— Гоша не знает, — хихикнула Оля. — Папа прибежал домой, пылая как доменная печь, устроил расспрос и разнос… Такой бдительный, как вся зенитно-ракетная служба СССР. А не заметил шубы на жене и курток на дочерях.
— Они же синтетические! — радостно добавила Вика.
Обе как раз были одеты в них.
— В общем, ухажёр сестры получил сколько-то запретов на увольнительные, хотя кого другого уже попёрли бы за пьянку. Мы с Викой пока слышим только его душераздирающие звонки по телефону, точнее — я, она старается не подходить, вроде как её никогда нет дома. Ночует у кавалера.
— Ты поаккуратнее с подколками. У курсанта доступ к огнестрельному. Пустит ещё себе пулю в лоб. Начнётся белочка от воздержания со спиртным, и — привет. Эх, девочки… Хотел бы я ухаживать за полностью свободной. Но у вас, у красивых, поклонников хоть отбавляй.
— Стас у меня телефончик записал, — похвасталась Оля. — Не олимпийский чемпион пока, но тоже вполне себе ничего. Закончит школу
МВД, станет опером ОБХСС. Не пропадёт.Я расцеловал обеих у дома, одну страстно, другую целомудренно, и отпустил. На следующий день предстояло драться без их поддержки. Ну что же…
Иван Авдеев из Москвы явно не желал нарваться на апперкот олимпийского чемпиона по боксу и кинулся, выбросив руки вперёд. Одновременно закрывал низ лица и пытался ухватить меня за куртку.
Перчатки с обрезанными пальцами, они очень удобны для захвата запястий. Используя инерцию его движения, рванул за руки на себя, упал на спину, упираясь ступнями в его твёрдый живот, и перебросил. Одну руку заломал на себя, выводя на болевой. Грудь ногами прижал к ковру.
Сильный, чёрт… Энергия Ци полилась из дракончика в мускулы рук, затрещали сухожилия. Рука соперника начала распрямляться, доходя до предела, когда в локте возникнет дикая боль, и он начнёт колотить по ковру, сдаваясь.
Ничего подобного! Боль пронзила как раз мою ногу, я заорал и выпустил Авдеева, прокусившего мне икру: хлестала кровь, зубы вошли до мяса.
Это, кстати, о джентльменском советском спорте. Всякое бывает и в СССР.
Судья поначалу не поверил, что московский недоносок прокусил мне ногу. Дисквалифицировал его и отдал мне победу, но от продолжения турнира я отказался, не желая объяснять, каким чудом зарастёт оторванный этим барбосом кусок ноги.
— У непобедимого Матюшевича первое поражение из-за невыхода на финальный бой, — невесело пошутил Стас в раздевалке.
— Фигня. Любые поражения в крикете, городках или беге в мешках не лишат меня звания непобедимого боксёра, пока не нарвусь на мальца с более крепкими кулаками.
— Может, и мне в бокс податься? Хоть старый уже, двадцать один.
— После Нового года и начнём, пенсионер. С Коганом договорюсь.
Стасик кивнул и подмигнул, понимая, как возмутится Ким — к боксёрам уплывает уже не первый классный самбист. На самом деле, мой друг уже давно ходил на бокс, но в несерьёзный «Буревестник», выиграл чемпионат БССР, дальше его почему-то не пускали.
Я поправил штанину над повязкой и отправился на стоянку к верному промёрзшему «бобику». Поскольку освободился раньше финала, и Вика не ждёт, следовало исполнить внучатый долг.
Бабушка и дедушка были дома, там же оказалась и ма. Не видел её с дня, когда отдавал сувениры из Югославии, да и тогда мельком. Выпили чай, потом мама утянула меня в комнату с ароматными канарейками. Поскольку из-за холодов не злоупотребляли проветриванием, а иной вентиляции дом, построенный в конце сороковых пленными немцами, не имел, шмонило знатно, но я терпел.
— Почему не заходишь на Одоевского? Там твой настоящий дом.
— Уже нет. Оформляю последние бумажки и буду прописываться в свой, в Ждановичи.
— Теряя минскую прописку?! Ты в своём уме?
Она стала старше, да что говорить — старее. С возрастом люди укрепляются в консервативности. Минская прописка — самоценность, а уж московская и ленинградская вообще на вес золота. И тут единственный сын с лёгкостью вычёркивает себя из привилегированного класса.
— Я не имею права владеть жилым домом и одновременно пользоваться государственной жилплощадью. Не волнуйся и успокой Евгения: излишки никто у вас не заберёт, нет такого права у исполкома.