"Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Разумеется, я на «вхождение в семью» не подписался. Находиться в компании с отвязанными чернокожими гопниками и наравне с ними не только глупо, но и не по рангу олимпийскому чемпиону. Урок, который получил покойный Майкл Роджерс, точнее говоря, его получили нежелающие повторения судьбы того «уличного бойца», ставил меня на особое место. Больше никто из подданных Дона на ринге не убивал соперников. Подозреваю, и замочивших кого-то на улице не богато. Все они — подонки и отморозки, чьи низменные инстинкты ставятся на службу профессиональному боксу. Не слишком утешает, что пользуюсь авторитетом в их глазах лишь потому, что двое окочурились от моих ударов, а семерых отправил на тот свет при освобождении авиалайнера.
Я — демон.
Разумеется, предложение поселиться в доме Марва было отметено с порога. Я продолжил снимать квартиру, ездить на тренировки на старом «форде» и немедленно сваливать с негритянской волчьей фермы по окончании занятий.
Никогда не был расистом, антисемитом, ненавистником азиатов, команчей или любым другим, повёрнутым на национально-расовых догмах. В Эл-Эй несметное число раз видел интеллигентных афро, ведущих себя вполне цивилизованно. Но общение с волчатами Дона наложило свой отпечаток.
Марв замечал это и использовал по-своему.
— Вал! Твои будущие соперники — вонючие ниггеры с городских окраин. Ты, белый человек, обязан их ненавидеть. Покажи им свою ненависть, своё превосходство, мать твою!
Слышать подобные реплики из уст чернокожего было, по меньшей мере, странно. Я быстро понял, что Марв использует любой повод для разжигания ненависти. Если бы мой будущий соперник славился голубизной, тренер жужжал бы «бей пидарасов!», но стоит мне переменить ориентацию, услышу: «бей гетеро, они запрещают нам гей-парад». Марв всегда был нацелен на конфликт, на конфронтацию. По этой причине мы очень мало стучали перчатками внутри волчьей стаи, иначе вся команда передралась бы и пересралась насмерть, а боксировали в спаррингах по два раунда с приглашёнными взрослыми боксёрами, уже побеждавшими профессионалов. Марв выводил против тинэйджеров мужчину примерно того же веса и даже больше, ученикам велел драться с полной выкладкой:
— Изувечь его! Завали! Вышиби мозги! Он много пьёт, дай по печени, чтоб треснула пополам!
Нанятые для спаррингов при желании надевали шлемы, своим пацанам Марв запрещал, потому что в реальных поединках на профессиональном ринге шлемы не используются.
Мне найти пару было гораздо тяжелее, требовалась масса под центнер и выше. Чисто назло Марву я ни разу не отправлял спарринг-партнёров в нокаут. На его вопли, почему не выкладываюсь, неизменно отвечал:
— В полную силу бью только в мешок или на соревнованиях. Тебе не нравится? Иди в жопу. Говори Дону, пусть расторгает контракт. Найду другую боксёрскую конюшню.
Но не только выбор «Вышнего» удерживал меня у Доналда Дюка. В конце концов, мог спровоцировать конфликт и заставить его меня выгнать, что попало бы в газеты и в оцифрованном виде дошло до двадцать четвёртого года, а инопланетному начальнику объяснил бы: я старался, но с теми уродами каши не сваришь. Нет, не бежал с голливудских холмов по другой и единственной причине, здесь профессиональный бокс был виден с изнанки, во всей его омерзительной сущности. В матче СССР-США восемьдесят первого года я с огромным трудом завалил Тайсона, такого же бандита-подростка, как выкормыши Марва, сейчас бы мне это далось легче — со знанием их психологической и спортивной подготовки. Ну а спарринги с десятками профессионалов отлично прокачали навыки борьбы с соперниками, исповедовавшими самые разные манеры боя.
Правда, и Тайсон за эти годы прокачался бы. Вполне вероятно, с ринга унесли бы меня, и восстанавливал бы здоровье уже после матча, под насмешки и презрение к побитому.
Учиться у Марва было противно, но полезно.
В восемьдесят пятом, с началом короткой и бестолковой горбачёвской эпохи в СССР, принесшей «перестройку», «гласность» и «ускорение», в США мы никаких особых
перемен не ощутили. У меня закончился короткий период обкатки, и Дон принялся выставлять меня против крепких профи.Каким образом определяется будущий противник в профессиональном боксе, я толком не разобрался, свалив эти хлопоты целиком на промоутера. Подозреваю, что в основном — от личных контактов и способности договариваться. Жёстких правил и турниров с олимпийской системой «проиграл — выбыл» здесь не водилось отродясь. Гораздо важнее были соглашения на каждый конкретный бой, даже число раундов варьировалось в широких пределах.
Если Марв настаивал на «убей!» или «переломай ему кости!», Дон действовал тоньше. Я слышал его маневры на переговорах, у мерзавца действительно имелся недюжинный талант. Он втирал, что моё олимпийское чемпионство громко звучит и играет рекламную роль, но на самом деле я — ноль без палочки, на профессиональном ринге зелёный салага, «ваш мастер» завалит русского уже в первом раунде, поэтому нашей стороне важнее гонорар за участие, а не за победу, на неё не рассчитываем. Вот так, проехавшись по ушам владельцам других конюшен, промоутер после смерти Роджерса подписал меня на девять боёв в течение восемьдесят пятого и начала восемьдесят шестого года. По меркам любительского бокса — вообще ничто, за десяток дней на чемпионате СССР дерёшься пять раз, если выходишь в финал. Здесь же каждый поединок представлял собой отдельное шоу с долгой рекламной раскруткой.
Считая меня чистоплюем, Дон предложил мне являться на предматчевые интервью в прикиде банковского клерка — в строгом сером костюме с белой сорочкой и галстуком. На рожу я цеплял очки в тонкой оправе с дымчатыми стёклами. Пиджак смотрелся кургузо и нелепо, ни один портной в мире не пошьёт его элегантно на фигуру массой почти в сто кило с перекачанными мышцами. Мне бы выпирающую рукоять кольта в подмышечной кобуре и радиогарнитуру в ухо — готовый спецагент Сикрет Сервис, охраняющий его президентское величество.
В таком виде а-ля портовый грузчик в костюме интеллигента я выходил под софиты, где моя очередная будущая жертва уже прыгала в трусах и с голым торсом. Чтоб не холодно было — боксёрские перчатки на руках. Я проглатывал кучу оскорблений, вежливо улыбался и обещал показать хороший бокс, чем ронял ставки за себя в пол. Это было похоже на чудо и мало общего имело с логикой, но факт: против меня ставили от пять к одному до восемь к одному, несмотря на отсутствие поражений, частые нокауты, два жмура, олимпийское золото… Американцы — странные люди.
Я лихо переколотил всех девятерых. Парни были совершенно разные, кто пытался действовать сравнительно правильно, в кубинском духе, кто фиглярничал, кто замыкался в оборону, кто менял по ходу дела лево- на правостороннюю стойку. «Головастики» пытались рассечь мне бровь. Удары открытой перчаткой получал практически в каждом бою, хоть бы кто услышал замечание от рефери!
Каждый имел нокаутирующий удар. Справиться с ними было сравнительно не сложно, но любая ошибка стоила такой плюхи, будто в лоб прилетело лошадиным копытом. Приходилось быть предельно внимательным.
Даже если видел явные прорехи в защите, я не ронял их на канвас в первом раунде. Спарринг-партнёры в супертяжёлом весе дефицитны, а тут — халява, дерись сколько хочешь Да и зрителям нужно потешиться. Рискуя получить тем самым копытом, кружил противника несколько раундов и только потом выключал им свет.
С каждым боем мне доставался всё более крутой зал, вплоть до больших при казино и роскошных гостиницах. Это пацаны Марвина начинали в прокуренных коробках с низким потолком. Я тоже ходил на их бои, много смотрел по телевизору. Убеждался: одинаково, что в поединках нижайшего уровня, что за звание чемпиона мира, судьи хреново засчитывают лёгкие удары, не причиняющие видимого вреда. Вот если врезал в ухо, а попал в затылок, и соперника повело, ты — молодец, хоть бить по затылку как бы запрещено.