"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27

Захваченные из дома документы вялый пункт досмотра даже смотреть не стал — билет есть, проходи! Ой ну какие хорошие времена!

— Попался! — внезапно схватили меня за локоть.

Сука, ну кто так делает?! А если бы я от инфаркта сдох?! Обернувшись, узрел улыбающуюся Екатерину Алексеевну, одетую в офигенно стильно смотрящееся на ней пальто.

— Здравствуйте! — поздоровался я вместе с обратившими внимание на нового персонажа родными.

— Здравствуйте, здравствуйте, — под офигевающими взглядами окружающих нас пролетариев и силовиков она расцеловалась с мамой. — А ты — Таня?

— Таня Богданова, очень приятно, товарищ министр культуры! — отвесила сестра (надо привыкать так ее называть, я здесь надолго. Хотелось бы надолго) пионерский салют — у меня научилась, милаха.

— Очень тебе сочувствую, Танечка, — присев на корточки, вздохнула Фурцева. — Помочь тебе чем-нибудь?

— Спасибо, — посмурнела девочка. — У меня Сережа есть, он мне все время помогает. — взяла меня за руку. — И дальше будет помогать.

— Молодец, — улыбнулась мне Екатерина Алексеевна. — Но я у тебя Сережку заберу ненадолго, нужно его познакомить с… — заговорщицки понизила голос. — С Леонидом Ильичом!

Мама едва слышно охнула, Таня восторженно захлопала глазками, Судоплатов-младший совладал с собой, как и я, которому хотелось визжать от восторга — я-то планировал отпроситься в туалет и «заблудиться» вплоть до прорыва к Самому, но хронопоток по-прежнему дует в спину!

— Генерального секретаря ждать заставлять никак нельзя, — с предельно серьезной миной важно кивнул я. — В стране более занятого человека не найти.

— Это так, Сережа. Не переживайте, Наталья Николаевна, его потом к вам на трибуну проводят, — заверила Фурцева бледненькую от таких новостей даже на морозе маму и за руку потащила меня в Спасские ворота, параллельно выдавая инструкции. — Леонид Ильич очень любит анекдоты, Сережа.

— Про себя? — уточнил наглый я.

— Про него лучше не надо, но чувство юмора у него хорошее, — терпеливо уточнила Фурцева. — А еще он охоту любит.

— Я больше по гастрономам еду добываю, — вздохнул я. — Не переживайте, Екатерина Алексеевна, я ни себя, ни тем более вас подводить не собираюсь.

И это правда — после акции лучше станет тупо всем. Не моментально, конечно, а в исторической перспективе — увы, долг Госбанку из ружья не застрелишь, равно как и хренову гору прочих системных проблем, поэтому охотник на троне нам не подходит.

— Молодец, Сережка, — невнятно похвалила она меня.

Нервничает Екатерина Алексеевна — ну а как иначе, когда монаршей персоне нового фаворита представляешь?

— Ему книги твои понравились, особенно — про «Бима», — продолжила брифинг министр. — И фельетоны тоже. А еще его жена и дочь твои песни все время крутят.

Все гораздо легче, чем я предполагал, когда исходил из того, что генсек обо мне «краем уха», а оно вон аж как!

— Значит меня заочно любят, и мне придется сильно постараться, чтобы это изменить, — снова попытался я ее успокоить. — И этого делать я ни за что не стану — я за дорогого Леонида Ильича жизнь не дрогнув отдам, как и положено уважающему себя Советскому пионеру, и позориться перед ним не собираюсь!

— Жизнь отдавать не придется! — наконец-то искренне улыбнулась министр, сразу же превратившись в «бабу Катю».

— Как у вас дела вообще, Екатерина Алексеевна?

— Нормально, — отмахнулась она и посоветовала. — Ты лучше о другом сейчас думай.

И она права — надо включать мозг на полную, потому что мы уже подходим к Большому Кремлевскому дворцу, где нас, надо полагать, ждут.

— А почему вы за мной сами пошли? У вас же дел поди по горло, — на остатках пофигизма спросил я.

— Да ну их, напутают еще, — невнятно ответила баба Катя.

Ну понятно, накручивала себя поди покруче меня — а ну как пионер генсеку сильно не понравится? Тогда и ей попадет. Везде ё*аное лизоблюдство и обезьяньи игры! И нет, это общемировая практика, а не местная.

Вошли в здание, и я немножко оробел — да тут все долбаное Политбюро, включая, конечно же, и моего просто образцово держащего на лице нейтрально-вежливую маску деда. А вон и Суслов — не успел к нему в машину на правах «автостопщика» пробраться на интересный разговор. Ничего, может, еще будет возможность. А вот и Косыгин — интересно, как ему, главному экономисту, живется при такой удивительной экономической модели? Работники Госбанка по ночам не снятся? Может однажды и узнаю. А это вот у нас Подгорный Николай Викторович — штатный возлагатель наград на монаршую грудь, формально — Председатель Президиума Верховного Совета СССР, о чем-то треплется с Самим. Леонид Ильич в эти годы прямо неплох — энергичен, подтянут, мимика оживленная. Так-то еще править и править, но я, опять же, видел, чем это все закончится. А еще смотрел в интернете двадцать шестой съезд КПСС, датируемый 81 годом. Это же, б*ядь, «ночь живых мертвецов»! Да там высшим государственным деятелям «на круг» тыщ двадцать лет! Но нет, будут до последнего сидеть, с трудом сдерживая просачивающееся в штаны старческое дерьмо. А еще вон Кириленко присутствует, это который после инсульта в Политбюро будет сидеть с документально заверенным диагнозом «атрофия коры головного мозга», что просто не может не впечатлять. А людям каково на это смотреть? Особенно — молодежи? Неудивительно, что к развалу «коммунизм» ненавидела большая часть страны! А еще вкусное — «эпоха пышных похорон», когда эти полутрупы таки решат, что им хватит. Опять же — как на народное восприятие ложится? «Страна умирает» — вот как! Нет уж, по накатанной лыжне ехать мне противно. Врываемся!

— Здравствуйте, товарищи! А я вас по телевизору видел!

Воцарилась тишина, Фурцева больно сжала мою ладонь. «Кхемснув», генсек развеял морок, вежливо и с вполне убедительным любопытством поинтересовавшись:

— Часто?

— Реже, чем передовиков народного хозяйства, — честно ответил я.

— Значит правильно телевизор у нас в стране работает, — улыбнулся Брежнев, которому нравится играть в скромность.

Качественно отыгрывает — лат из орденов пока не носит, но это просто во вкус пока не вошел.

Атмосфера разрядилась — главный не стал командовать «фас», значит можно чуть расслабиться.

— Это Ткачев Сергей Владимирович, — запоздало представила меня Фурцева.

— Кого попало бы не привели, Екатерина Алексеевна, — не особо-то приветливо отмахнулся от нее Брежнев и пошел на меня.

Фурцева подтолкнула в спину, и я послушно двинулся навстречу. Опа, исторические поцелуи. А слюней-то сколько, мать твою! А еще куревом воняет. Не сметь вытираться! Завершив любимый ритуал, генсек приобнял меня за плечи и начал валять дурака:

— Вот, товарищи, полюбуйтесь, какими плодами нас одарила Советская система образования! Ты — большой молодец, Сережа, и мы с товарищами будем очень рады, если ты и дальше продолжишь писать такие же правильные книги и песни.

«Товарищи» дисциплинированно заулыбались и закивали. Мне кажется, или дед немножко вспотел? Ты уж держись, чо, у тебя охренеть какие тяжелые дни впереди, не сгинь в горниле партийной борьбы, ладно? Считай — договорились.

— Служу Советскому союзу! — заорал я в лицо Леониду Ильичу.

Он заржал, следом заржали окружающие, и генсек похвалил:

— Хорошо служишь, Сережа. А ты, говорят, анекдоты рассказывать мастер?

— Вам про присутствующих или отсутствующих? — продемонстрировал я сверхманевренность.

— А давай сразу про меня! — попросил он.

— Ух! — демонстративно поежился я. — Только не обижайтесь, ладно?

— Леонид Ильич — генеральный секретарь, им по должности обижаться не положено, — добавил юморка Суслов.

Товарищи с генсеком посмеялись.