"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27

— Ты все равно у нас что хочешь творишь, — добродушно буркнул Борис Николаевич.

— Извините, что немножко через вашу голову прыгаю, — пользуясь случаем, извинился я. — Просто Екатерину Алексеевну мне о чем-то просить намного проще, чем вас.

— Да все понимаю, — отмахнулся он и обратился к юристу. — Тимофей Степанович, вы как считаете — прав Сережка?

— Боюсь, выбора у нас все равно нет, — вздохнул он.

Хорошо, когда вокруг одни понимающие люди!

Глава 20

Свершилось! Не Конвенция и не «Грэмми», но прорыв воистину велик — едем на «Мосфильм», встречаться со Станиславом Ростоцким, которого назначили «Биму» в режиссеры. Актер Вячеслав Тихонов в деле, так что за итоговый результат не переживаю — получится точно не хуже оригинала из моей реальности. И цветной! Цель — подписать бумажки и идти делать что хочу, потому что толку с меня там все равно не будет. Снимать — значит снимать «свое», с позиции режиссера. Меня туда, конечно, пустят, но пока рано — сначала использую полученное разрешение слушать лекции во ВГИКе, заимею славу производителя годных сценариев, и можно чего-нибудь попробовать выдать — благо время есть, и особо вкусные фильмы протухнуть не успеют. По пути поделился с Вилкой историей о неосторожности:

— Меня еще в самом начале Екатерина Алексеевна спросила, кого в режиссеры хочу. А я ей без задней мысли и брякнул, что кто угодно, кроме Ролана Быкова — «Айболит-66», мол, из детского фильма в артхаус превратил, а мне такого не надо. Хорошо, что догадался, чего это баба Катя такая сразу задумчивая стала — чуть не минусанул талантливому человеку карьеру ненарочно.

Виталина рассмеялась.

— Но ничего — объяснил, что я это вообще-то в хорошем смысле, так что товарищ Быкову и дальше снимать дадут.

— А он ведь даже не подозревает, что ты его чуть не угробил, — вздохнула Вилка.

— Такая вот житуха — девяносто девять процентов угроз безобидно пролетает над головой ни о чем не подозревающего индивида, — вздохнул и я.

В процессе переговоров с товарищем Ростоцким испытал немножко неловкости — он боится! Натурально — бледнеет, потеет, с мысли сбивается. Потому что ответственность — нифига себе проектик! А если вчерашнему пионеру не понравится? Да это все, сразу постановщиком на самодеятельность поставят! Но вроде поладили — «мне ваши фильмы очень нравятся», «раскадровки меня совершенно устраивают», «кино, пусть даже экранизация — совершенно другая форма повествования со своими особенностями, поэтому я буду только рад, если вы что-нибудь поменяете». Такими темпами через годик-полтора на мои проекты будут ставить «смертников». Пофигу, мне-то че?

Погрузившись в машину, поехали в НИИ Точного Машиностроения, на базе которого таки спаяли эффектор.

— Немножко грустно, — пожаловался я по пути. — Сидит заслуженный Советский кинодеятель, а от меня его в дрожь вбросает. Будто я монстр какой-то.

— Ты — хороший человек, Сережа. Просто они тебя совсем не знают, — мягко улыбнулась Виталина.

— Понимаю, — кивнул я. — Может оно так и лучше — с энтузиазмом никаких проблем не возникнет.

Добрались до НИИ, Виталина подхватила гитару — не разрешает носить, хотя уже можно — показали документы — все строго! — и нас провели, к огромному моему удовольствию, в подвал, где, к еще большему удовольствию, пришлось надеть лабораторные халаты, сеточки для волос, маски, защитные очки, перчатки и бахилы. Лишнее — та электроника, за которой мы пришли, бактерий не боится, но так положено. Миновав белоснежной побелки коридор, прошли в толстую металлическую дверь, оказались в «шлюзе», на нас (к совсем уж великому удовольствию) чем-то попшикали из автоматических распылителей, пропищал зуммер, и мы вошли в ярко освещенную, столь же белую, лабораторию метров на тридцать квадратных. Вдоль стен — верстаки и полки с радиодеталями, и станки. На столах — паяльники, микроскопы и прочее необходимое для тонкой работы. За ними — парочка людей мужского пола неустановимого из-за «маскировки» возраста. Мужик третий отложил транзистор, который до нашего появления внимательно разглядывал, вышел из-за стола (худющий и под два метра) и пошел к нам.

— Синицин Максим Павлович, доктор технических наук, — представился он.

Пожали руки через перчатки — а что поделать?

— Ткачев Сергей, комсомолец, — представился сам. — Виталина Петровна, моя гувернантка.

Вилка тихонько фыркнула, Максим Павлович кивнул:

— Идемте.

И мы пошли к его столу, на котором, в свете ламп, матово поблескивал гранями и рукоятками настроек параллелепипед из нержавейки со сторонами где-то 60х40х25см. Здоровенный!

— Как правило, — начал вещать Максим Павлович. — Эффект, названый тобой «дисторшеном» является следствием неполадок в работе оборудования, то есть — искажениями.

Я кивнул — сам в техзадании об этом писал же.

— Пришлось специально выбирать бракованные детали, — добавил он. — Мы поговорили с заводом — извини, не могу сказать с каким — и они готовы взяться за малосерийное производство эффекторов — как раз благодаря возможности устанавливать в них брак.

— Неожиданный, но, на первый взгляд, полезный побочный эффект, — прокомментировал я.

— Далее, — сверившись с лежащим на столе блокнотиком, доктор наук перешел к следующему пункту. — Это, — похлопал по коробке. — Прототип, сейчас мы пытаемся изготовить вариант с педалью, как ты изначально и предлагал. Ее мы запатентуем и начнем производство в ГДР — увы, у нас пока нужных мощностей нет. Сам дисторшен запатентовать не выйдет — это же просто форма электронных помех.

— Я и на такое не рассчитывал, Максим Павлович, — честно признался я. — Давайте проверим?

— Давайте, — согласился он.

Подключили, народ отложил паяльники, Максим Павлович открыл толстенную тетрадку с надписью «Лабораторный журнал» и написал на чистой странице «Эксперимент №672». Охренеть!

Взял гитару и медиатор, уселся на стул, провел по струнам и зажмурился от удовольствия, услышав любимое всей душой «ж-ж-ж». Бахнув пару рифов, вздохнул — звук, конечно… Пофигу, суть передает, а дальше будет только лучше! Подкрутил эквалайзер, попробовал. И снова. И снова. И снова. Вот теперь приемлемо!

— Максим Павлович, могу ли я временно снять перчатки?

— Мы никому не скажем, — пообещал ученый.

Сняв, заиграл нагнетающе-тревожный мотив и запел:

— Паника в селе — дед взбесился… []

Доиграв, довольный реакцией ухахатывающегося коллектива пояснил:

— Звучит забавно, да, но на самом деле словивший белую горячку дед с вилами по-настоящему ужасен, потому что несет объективную угрозу окружающим, в отличие от несуществующих кикимор, мавок и вурдалаков.

Народ призадумался и признал мою правоту. Так, теперь проверим фьюз. Три минуты настроек — готово!

— Сколько нам с тобой неба синего… [].

— А почему всего один куплет? — заинтересовалась Вилка.

— Некоторым песням обилие текста только помешает, — пояснил я, выключил оборудование. — Максим Павлович, товарищи, благодарю вас от всей души за такой замечательный прибор! — поблагодарил ученых и пообещал. — Попрошу старших товарищей рассмотреть возможность представить всех причастных к государственным наградам — совсем скоро каждый второй ВИА — и здесь, и за рубежом начнет пользовать эффектором, и едва ли им захочется посреди песни крутить рукоятки — придется покупать Советскую «педаль». Могу я попросить вас взяться за еще пару приборов? Увы, я даже не представляю, как их изготовить. Эффектор-то простой — помехи они помехи есть, вот и сочинил схему.

— Излагайте, молодой человек, — отложив лабораторный журнал, Максим Павлович вооружился блокнотом.

— Самым узким местом деятельности ВИА является необходимость наличия ударной установки. Огромная, тяжелая, дома если поставишь — соседи на стены полезут. Поэтому задача номер один — изобрести электронный аналог ударной установки: вместо барабанов полноценных — имитаторы, которые сами по себе звучат тихо, но в них установлены звукосниматели, которые передают звук по проводам в колонки или наушники. Должны быть и имитации тарелок.