"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Ну а в реальности этой, получается, тишь да благодать. Подстава все же, как ни крути: мы же договаривались, что сначала меня будут спрашивать, а теперь вон как вышло. Это уже политика — слабины давать нельзя, потому что давление будет только нарастать. Нужно готовить «ответку», доказывать свою способность бороться за личную независимость. Ну и готовиться к тем самым «провокациям и терактам» — что-то нифига я в спокойную поезду в страну-член блока НАТО не верю.
Покинув МИД, поехал к Буденко, по пути вспоминая записанную вчера вечером передачу. Фанки Фанк говорил долго, а я почти ничего не стал вырезать — капиталистической безнадеги и расизма много не бывает. Особенно сочным получился фрагмент, где мой чернокожий рэп-брат пересказывал воспоминания отца-фронтовика: тебя мобилизуют, отправляют побеждать нацизм
Товарищи Олю не забыли и не собираются: об это четко заявляет рукотворный мемориал у ограждения из цветов, открыток, фотографий и свечек. Рядом — вот умора — нашелся размахивающий кадилом старообрядческий поп, которого на всякий случай охраняла пара милиционеров. Присутствовали и «поломники» — возложив дары, они присоединялись к крестящейся двумя перстами группе товарищей.
Они сделали вид, что не заметили меня, я ответил тем же и прошел в ворота больницы. Искусственные цветы не вянут, но Оля теперь может немножко двигаться, поэтому притащил новинку — цветы из фрагментов конструктора типа «Лего». Да, оно как бы запатентовано, но китайцам, чьими руками конструкторы для всего соцблока и отливаются, на это плевать. Цветочки — плод рационализации «здорового человека»: бракованные детали сортируются и формируются в комплекты — правильные формы цветам только мешают. Труд тот еще, объемы маленькие, поэтому смело клеим ценник в двадцать пять безумных рублей — дамы, по слухам, такому подарку впечатляются и пока не догадались, что хитрый кавалер таким образом дарит «вечные» цветы, на долгой дистанции сильно экономя на букетах. Шутка — фиг его знает, как на самом деле, но на полках магазинов не залеживается.
Проход по коридорам временно прервался на переодевание в халат, маску, шапочку, очки и легкую стерилизацию — Оле бактерии заносить нельзя. Вот здесь меня чуть ли не впервые за эти дни покинула охрана. Спасибо и на этом, деда, но от страшной мести это тебя не спасет. Половив в процессе санобработки флешбеки от посещений НИИ, прошел в палату.
Тихо бубнил телевизор, даже через маску пахло хлоркой, закрытое окно показывало «молебен», тикала и попискивала медицинская аппаратура. Потревожив тянущиеся к аппарату трубки, одетая в больничную рубаху, разметавшая всклокоченные волосы по подушке Оля повернулась ко мне, показав синяки под глазами и впалые, бледные щеки. Сердце защемило.
— Привет, — поздоровался я с ней.
Оля с видимым трудом подняла руки и прожестикулировала, продемонстрировав плоды обучения языку глухонемых — в ее лагерь ездит много ребят с проблемами со слухом:
«Привет. Ты просил тебя заменить, и я справилась».
В горле встал ком, из глаз потекли слезы. И вправду — попросил Олю меня на время подменить, и мироздание очень зло пошутило, выдав девушке соразмерное моим испытание.
«Я пошутила, а ты плачешь», — слабо улыбнулась она сквозь кислородную маску. — «Не плачь больше»
Вымучив ответную улыбку, я вытер слезы рукавом и пообещал:
— Не буду!
По крайней мере здесь и сейчас.
— А теперь меня еще и отдельно от сборной повезут, — вздохнул я, поднимаясь по трапу самолета.
Товарищи летят сразу в Мюнхен, а нам с нигерами придется приземлиться в ГДРовской части Берлина и дальше ехать поездом. Для черных друзей такие меры предосторожности излишни, но им со мной интереснее, чем с незнакомцами.
— Что, нигер? — спросил так толком и не освоивший русский язык Фанки Фанк.
— Радуюсь, что лететь недалеко, — решил я его не грузить.
Мы зашли в самолет, расселись. Еще с нами летят вся комсомольская делегация и Сергей Павлович Павлов, председатель Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров Советского Союза. Последний немало времени провел в Комсомоле — ставленник Шелепина — поэтому первую половину полета я просидел возле него, набираясь аппаратной мудрости.
Вторую
половину разделил с заскучавшими неграми, по второму кругу (на передаче про это говорили) слушая их рассказы о поездке по Африке:— Знаешь, что меня больше всего удивило, нигер? — спросил Джим.
— Что?
— Нигерам типа помогает куча разных фондов, которые ворочают миллиардами баксов. Мы с нигерами на районе считали, что фонды реально работают. Я понял, что что-то не так, когда мы приехали в одну из деревень. Рядом с тем, что ездивший с нами гидом чувак — он из ООН — назвал дорогой, стояла табличка с логотипом нашего (американского то есть) говнофонда. Они типа возят жратву и одежду. Мы поговорили с нигерами и охренели: до прихода фондов вокруг деревни были фермы, которые приносили деревне хоть какие-то доходы: на них работали все нигеры, которые уже научились ходить. Ты знал, что белые, получив деньги от других белых, закупают жратву в США и везут ее на американских кораблях?
— Знал, — признался я.
В этом логика есть — бабло остается в родной экономике.
— Но эту жратву не раздают просто так, нигер. Ее ПРОДАЮТ.
— Двойная выгода, — кивнул я. — Продавать то, что уже куплено.
— Продают очень дешево, — продолжил Джим. — Дешевле, чем свою продукцию продавали африканские фермеры. Фермеры из-за этого разоряются, и нигеры впадают в еще большую нищету. Прикинь, нигер, в деревне даже колодца не было, и нигерам приходилось ходить за водой к источнику в паре километров. Знаешь, во сколько мне обошлось нанять нигеров для рытья колодца?
Я знал — это тоже было в телеке:
— Два бакса.
Вот об этом товарищ Крылов и говорил — из замкнутого круга нищеты Африку можно выдернуть только одним способом: строительством социализма.
— А потом мы поехали в Танзанию, — добавил Тайрон. — И просто охренели — ни одного праздношатающегося нигера! Все взрослые работали, дети — учились. Пока снежинки распиливают пожертвования и обирают нигеров, комми реально помогают.
Приятно, конечно, но есть нюансы — например, сопротивление тех самых «нигеров», которые праздношатание очень любят. Ну Африка, блин, с ней просто не бывает, но Танзания по сравнению с другими местами нынче самая настоящая конфетка — товарищи с самодеятельностью «правящих нигеров» с приходом Андропова мириться перестали, и условия выкатывают очень простые: либо делаешь, что говорят, либо с тобой и всеми тебой любимыми неграми произойдет что-то очень плохое. Где-то вождей образцово-показательно уже поменяли самым кровавым и ужасающим способом, подав пример остальным. Судя по Танзании — работает.
А вот Уганду проворонили — эксцентричный дяденька Дада Уме Иди Амин, как и в прошлой реальности, провернул государственный переворот и теперь строит нормальный африканский национализм. Советский Союз ему в этом зачем-то помогает поставками оружия. Не благотворительно, по бартеру, но выгоды там и с лупой не сыскать. Товарищи из Кремля сильно удивили, ответив на посланную им записку с просьбой разобраться вежливым, но непреклонным «не лезь». Они и понятно — геополитика тоже часть природы, и пустоты не терпит — сольем Иди Амина мы, его подхватят капиталисты, и Уганда будет для нас надолго потеряна. Но она же и так потеряна — Иди Амина быстро не сковырнешь, какао у него мало, так нахрена в черную дыру прибавочную стоимость сливать? Скоро, кстати, кофе подорожает — в Бразилии плантации сократят. Вот кофе в Уганде есть, но Иди Амин же его тоже с наценкой продавать будет, как и все остальные. Ну какой смысл? Совсем скоро гражданин Амин начнет эпатировать мировое сообщество заявлениями формата: «Ошибка Гитлера в том, что он убил недостаточно евреев». Нет уж, пусть капиталисты с этим дебилом возятся. Ладно, это до возвращения домой отложим, а пока пристегиваем ремень и приземляемся.
Ух, толпа! Можно поюродствовать — мол делегацию встречают, но плакаты и факты говорят об обратном: спортсмены же в Мюнхене, а на плакатах многочисленные заверения немецких фанатов в большой и светлой любви лично ко мне.
— Shi-i-i-t! — синхронно прокомментировали столпотворение негры.
На обратном пути три концерта в ГДР дам — один бесплатный, собственно в Берлине, и два нормальных, в Лейпциге и Карл-Маркс-Штадте (в девичестве — Хемниц). Два дня назад билеты в продажу поступили, и уже через три часа их было не достать. Приятно!