"Фантастика 2024-181". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
Затем очень нехорошо улыбнулся и попросил Алкестиду на несколько минут выйти из спальни.
Женщина безропотно подчинилась.
Затворив за ней дверь, могучий герой достал из-за пазухи сотиус-мобилис и без промедления вызвал Гермеса.
— Да, Геракл, что случилось?
— Передай Танату, что у него тут в Ферах новый заказ!
— Новый заказ?
— Именно.
— И кто же на этот раз?
— Царь Фер Адмет.
— А… этот хитрый прохвост? Вообще-то, если бы не благородный поступок его жены, он бы уже давно по долине асфодела
— Ну так ты передашь Танату заказ? — с нетерпением повторил сын Зевса.
— Конечно, передам. Жди, он сейчас будет…
Танат возник прямо посреди спальни где-то через пару минут.
Вид юноша имел неважнецкий. Голова перевязана, левая рука в деревянной люльке болтается.
— Ну что уже там у тебя? — не очень дружелюбно спросил Танат, безразлично оглядывая пропитанную винными парами царскую опочивальню.
— Забирай! — щедро возвестил Геракл, указывая на дрыхнущего Адмета.
Лицо Таната мгновенно просияло.
— Очень дивная история, — согласился Софоклюс, когда по пути в Тиринф сын Зевса поведал ему о своих ночных приключениях в Ферах. — Ох, и наворотил ты дел в гостях у этого Адмета! Вот так пускай тебя в приличное общество.
— Не терплю несправедливости! — высокомерно бросил Геракл, погоняя своего ишака длинным ивовым прутиком.
— Славно мы погуляли, что ни говори, — добавил Софоклюс, — и вино у них просто отличное. Но вот… я никак не могу вспомнить, какая сволочь там на пиру меня так сильно отделала?
— Да кто его знает? — пожал плечами Геракл. — Эти гости царя Адмета странные люди. Как напьются, так и норовят кому в глаз двинуть. А одного виночерпия… ты не поверишь… скинули с крыши дворца!
— Наверное, зашибся бедолага? — посетовал историк.
— Насмерть! — рубанул рукой воздух сын Зевса. — Так что тебе, приятель, считай, крупно повезло.
— Да уж, повезло, — невесело усмехнулся хронист. — Ребра ноют, синяк под правым глазом налился и зуб один шатается. Знаешь, у меня такое чувство, будто я угодил под несущуюся на полном ходу колесницу.
— До свадьбы заживет! — благодушно отозвался Геракл.
— Да какой свадьбы? — грустно вздохнул Софоклюс. — Я ведь уже восемь раз был женат…
— До девятой! — буркнул сын Зевса, и они неспешно подъехали к Тиринфу.
К безмерному удивлению греков, на перекрестке их уже поджидал Копрей. Вернее, он сладко спал в стоявшей у обочины золотой колеснице, которую из Фракии в Тиринф переправил божественный Гефест.
Ну хоть один из олимпийцев держал данное слово, и на том спасибо.
— Подъем-подъем! — зычно прокричал Геракл, ударяя кулаком в борт колесницы.
— А-а-а-а… — Копрей заполошно вскочил, выставляя перед собой жалкие кулачки.
— Софоклюс, ты погляди, какой он грозный! — громко заржал сын Зевса, потешаясь над протирающим заспанные глаза посланцем Эврисфея.
— А, это вы… — с облегчением проговорил Копрей, — а то я уж подумал, разбойники колесницу
украсть хотят.— Это бы стало их последним воровским делом! — пообещал Геракл, поглаживая грустных, застоявшихся на месте лошадей.
— Слушай, Софоклюс, — удивленно проговорил посланец, — а что с тобой случилось, пьяный циклоп случайно наступил?
— Почти, — огрызнулся историк, ломая светлую голову, чем бы закрасить следы от ночных побоев.
— Ты, Копрей, конечно, молодец, — заявил сын Зевса, осмотрев со всех сторон свою колесницу, — приглядел за боевой повозкой. Не ожидал я от тебя такого благородного поступка.
— Но ведь мне нужно было где-то поспать? — удивился Копрей. — Не на голой же земле, в конце-то концов. Ой, а это что за… Ребята, по-моему, у меня галлюцинации.
Посланец в ужасе таращился на двух крупастых зебр.
— Это ишаки Диомеда, — благосклонно пояснил Геракл. — Мой… м… м… м…
— Восьмой! — с готовностью подсказал герою Софоклюс.
— Да-да, именно! Это мой восьмой подвиг. Ты должен будешь доставить Геру с Аресом к Эврисфею в Микены.
— Кого доставить в Микены? — тряхнул головой Копрей.
— Конечно, ишаков, а кого же еще?
— Но мне послышалось…
— Плевать, что тебе послышалось, давай следующее задание.
— Сейчас-сейчас. — Посланец засуетился и, пошарив на дне колесницы, извлек из вороха одежды свернутый в трубочку кусок папируса.
— У вас что, в Микенах, восковые дощечки закончились? — насмешливо поинтересовался Софоклюс.
— Да нет, — усмехнулся Копрей, — просто мой хозяин имеет обыкновение этими самыми дощечками время от времени швыряться. Ну а папирус далеко не забросишь, да и убойная сила у него нулевая.
Развернув послание, Копрей нахмурился и погрузился в глубокомысленное изучение витиеватого текста.
— Похоже, Эврисфей окончательно сошел с ума! — сокрушенно покачал головой посланец. — Написал письмо на старогреческом.
Софоклюс присвистнул.
— Что такое парэхо? — спросил Копрей, безуспешно пытаясь вникнуть в суть текста.
— Парэхо значит «доставлять»! — быстро ответил хронист, немного разбираясь в старогреческом диалекте, которым до сих пор пользовались циклопы, кентавры и некоторые сумасшедшие философы.
— Ну а что означает эксорикси?
— Добыча.
— Псилотэрос?
— Высочайший.
— Прагматопио?
— Выполнять.
— Ираклис?
— Ираклис на старогреческом значит Геракл!
— Что-о-о-о?! — возмутился сын Зевса. — Какой еще Ираклий? Неужели я похож на обитателя гор Кавказа, на жителя Колхиды?
— Спокойно, друг, — улыбнулся Софоклюс, — еще немного, и общими усилиями мы одолеем сумасбродное послание Эврисфея.
— Ироас? — продолжил читать не совсем ясные слова Копрей.
— Герой, — тут же отозвался историк, сверяясь с извлеченным из заплечной сумки словарем на двух старых дощечках.
— Ироикос?
— Героический.
— Капаки?
— Крышка.