"Фантастика 2024-20.Компиляция. Книги 1-2
Шрифт:
Но для Тани главным стало то, что она получила неограниченный доступ к механической мастерской завода и — что для нее было важнее — в небольшую, но очень неплохо обеспеченную оборудованием и материалами заводскую химлабораторию.
Правда, после получения такого допуска в школу девочка ходить практически перестала — но учителя на это особого внимания уже не обращали. Они всего лишь за месяц привыкли к тому, что девочка школьную программу знает лучше всех в классе. Ну да, в Ленинграде-то школьников, вероятно, куда как круче всему учили!
Впрочем, вскоре и большинство других «старших» учеников в школе стали появляться лишь иногда: у каждого почти дома в городе огородик имеется, а раз уж взрослые по десять-двенадцать часом трудятся на
Но и времени на земледелие в городе тоже у взрослых практически не было. Таню очень удивило, что строительство новых цехов на заводе велось силами рабочих и просто горожан на совершенно добровольных началах. Рабочие завода после смены, а другие горожане — в свободное время приходили копать, таскать кирпичи, некоторые — кто опыт в этом деле имел — клали стены. И за этот труд никакой оплаты никому не полагалось. Правда, добровольных строителей старались хотя бы покормить дополнительно, но это получалось далеко не каждый день — и тем не менее поток добровольцев не иссякал.
Однако не было в Коврове (как, впрочем, и везде) поголовного трудового энтузиазма и бескорыстия на благо Родины. Отдельные граждане больше пеклись о личном благополучии — и методы достижения такого благополучия не всегда соответствовали моральному облику строителей коммунизма.
Таня по-прежнему жила в своей маленькой палате, ведь другого жилья у нее не было. А Байрамали Эльшанович тоже жилья своего не имел и снимал даже не комнату, а койку в перенаселенном частном доме. Но в госпитале никто не возражал, а наоборот Таню всячески поддерживали — в том числе и исходя из «корыстных интересов»: девочка уже привыкла спать по четыре часа в сутки (обучение «быстрому сну» входило в программу медицинских школ Системы), так что она совершенно спокойно ночами дежурила в приемном покое. Врачи (и уж тем более медсестры) искренне верили, что девочка и первую помощь оказать сможет, и, конечно же, дежурного доктора вызвать сумеет.
Ночью двадцать девятого мая (точнее, уже ранним утром тридцатого — в половине третьего утра) в приемный покой два солдатика притащили заместителя начальника городской милиции. Он — в свете участившихся грабежей товарных поездов — решил лично проверить, как охраняются поезда во время смены локомотивов. Проверил — и увидел, как из вскрытого вагона кто-то шустро выбрасывает тюки с мануфактурой. Увидел, выхватил пистолет и закричал «руки вверх» — думая, как он сам сказал позднее, что грабителей всего двое. Но, во-первых, их оказалось скорее около десятка, а во-вторых, пистолеты и у них имелись. Конечно, на выстрелы сбежалась и штатная охрана станции, так что ограбление удалось пресечь. Но вот изрешеченного пулями милиционера солдатики едва успели дотащить до госпиталя.
Доктору Тане Ашфаль хватило нескольких секунд, чтобы понять: врачи, находящиеся сейчас в госпитале, милиционеру помочь не смогут, так как их квалификации не хватит. Да и вообще нынешние врачи в состоянии лишь горестно развести руками: раневые повреждения печени на нынешнем этапе развития медицины считаются фатальными. Но ведь в приемном покое все, ей необходимое, имеется! Правда, освещается этот покой лишь двумя тусклыми лампочками — но регенератору второй категории и в темноте работать не проблема. Проблема может быть лишь одна: если кто-то из медперсонала сунется в покой чтобы выяснить, кто это поздней ночью в дверь так громко стучался. Но с этим, вроде бы, повезло: преддверие «ведьминого часа», самый крепкий сон…
Если в первой ее операции Тане просто повезло (она как раз перед едой тщательно вымыла руки, а потом, перед тем как солдатика чинить начала, протерла их спиртом из стоящего на столике
флакона), то теперь она к дежурствам всегда готовилась так, как будто ей предстояла пересадка органа пациенту, вытащенному из сточной канавы. Руки, конечно же, тщательно вымыты, инструмент в стерилизаторе в полной готовности, флакон со спиртом на столике (правда, прикрытый салфеткой, чтобы своим видом не смущать посетителей). И несколько ампул с новокаином под рукой. А все остальное — у нее в голове и в руках (которые уже полностью восстановились). Так что те двадцать с небольшим минут, которые Таня Ашфаль в одиночестве провела возле каталки, она использовала на сто процентов.Очень качественно использовала, так что когда Прасковья Ильинична пришла, чтобы сменить ее на дежурстве, все, что можно было сделать, уже было сделано:
— Доброе утро, Прасковья Ильинична. Тут милиционера раненого принесли недавно, я его посмотрела…
— Так что же ты стоишь-то! Надо доктора срочно звать!
— Не надо доктора. Тут ничего особо страшного не было, несколько ран — но не особо серьезных. В него бандиты стреляли, но, видать, издалека, или пули у них отсыревшие были: раны неглубокие, так что я пули вынула и раны зашила. Чего людей-то беспокоить: утром новый эшелон с ранеными придет, им работать и работать. Только вот карточку вы сейчас заполните, пожалуйста: я не могу, руки все же дрожат с устатку. А когда народ проснется, отправим его в палату: пусть у нас полежит на случай осложнений каких.
— Ну ты, Таня, и даешь! Ладно, диктуй что писать, но учти: если Михаил Иванович велит тебя за самоуправство выпороть, пощады от меня не жди.
— Пишите: пять пулевых ранений средней тяжести. Первое: мягкие ткани правого плеча, сквозное, кость не задета. Наложены два шва на входное и выходное отверстие. Второе: касательное ранение левого бедра, по сути — глубокая царапина. Наложен шов. Третье: проникающее ранение в области печени с незначительным повреждением внутренних органов. Пуля извлечена, внутренние повреждения устранены, наложены два шва: один внутренний и один наружный. Четвертое и пятое: левое предплечье, одно сквозное, другое глухое, с повреждением лучевой кости. Пуля извлечена, наложены три шва, требуется фиксация предплечья. Всё. Ах, да: пишите еще: все раневые каналы очищены, прогноз благоприятный. В связи с возможной баротравмой печени на неделю запретить любые спиртосодержащие препараты, рекомендуется экстракт расторопши пятнистой.
— Вот смотрю я на тебя, Татьяна, и думаю: в кого ты такая только уродилась? А если бы…
— Никаких «если бы», Прасковья Ильинична. Я таких операций пару десятков в Ленинграде сама уже сделала и знаю, что сама могу починить, а для чего других врачей звать… более опытных. А Ивану Михайловичу скажите, что если у него вопросы будут, то я на них после школы отвечу — а сейчас я все же спать пойду. И если не сложно, то разбудите меня в половину восьмого: все же немного понервничала, устала, так что сегодня подольше посплю.
— Вы там в Ленинграде все такие… железные? Четыре с половиной часа тебе — это уже «подольше»… Ладно, разбужу. И завтрак тебе в палату принесу чтобы ты время не теряла на столовую. Иди уже… докторша недоделанная!
Глава 4
С милиционером Таня Ашфаль свою работу закончила. А вот Шэдоу Бласс решила, что работа лишь начинается. Не то, чтобы ее хоть как-то взволновали грабежи на железной дороге, но… Вокруг люди вкалывают, не щадят здоровья, помогая родной стране — а кто-то этих людей убивает ради мелкой личной выгоды. Вдобавок, когда какие-то личности развлекаются стрельбой на улице, есть шанс словить случайную пулю, небольшой — но и его игнорировать нельзя. А раз уж такая стрельба — непорядок, который пресечь нетрудно (для нее, Шэдоу Бласс, нетрудно), то необходимо это и сделать. Да и навыки восстановить лишним не будет. Конечно, потерять такие навыки — это из области страшных сказок, однако проверить не мешает. Все же новое тело…