"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Чувствую себя счастливой, — просияла она. — Свобода!
Яна радостно раскинула руки и снова упала в его объятия.
— Хочешь, открою тайну? — прошептала она, щекоча кожу на его груди. — А я ведь знала о таком способе избавиться от метки. Нечаянно подслушала твой разговор с отцом о том, что дамарийская магия в теории должна нейтрализовать знак Атай.
— Подслушала? — Моррис в шутливом гневе сдвинул брови.
Значит, она давно уже знала, но понимала, что цена избавления слишком высока. Сейчас, когда действие сонного зелья ещё не окончательно ослабло, она радуется, но что почувствует,
Следующая фраза Яны дала понять, что она начинает осознавать, что с ней произошло.
— Это у меня не в первый раз, — она снова приподняла голову. — Я постоянно перенимаю чьи-то проклятия.
Наверное, у любой другой девушки слёзы стояли бы в глазах после таких слов. Но не у его Яны. Сам Моррис далеко не сразу смог унять волнение, когда понял, что с ней случилось. Для него стало настоящим потрясением, что Яна сделалась такой же, как он. Но сама она сейчас если и была растеряна, то совсем чуть-чуть. Скорее, ею владели изумление и даже немного азарт.
— У меня будет дамарийская магия? — шальная улыбка промелькнула на её лице.
— Уже есть, — Моррис тоже улыбнулся и в который раз кивнул ей в сторону разрушений, виновницей которых она была. — Но дамарийская сущность — это не только дамарийская магия, но и…
— …демон, — закончила она за него. — Мне будут нужны огненные ритуалы?
И снова ни в её голосе, ни в её глазах не промелькнуло ни капли страха. В который раз Моррис восхитился её храбростью. В этой маленькой девчонке столько силы, сколько не наберётся и в дюжине бравых мужчин.
Моррис невольно залюбовался ею. Свежая после сна, растрёпанная, привлекательная. В мужской рубашке вместо ночного платья, которая ей удивительно шла.
— Почему ты так странно смотришь на меня? — возмутилась она.
Это ещё одно качество, которое ему в ней нравилось — возмущаться каждый раз, когда она смущена.
— Я думал, ты гораздо менее хладнокровно отреагируешь на то, что случилось. Ждал, что будешь сильно потрясена.
— Наоборот, я рада, — она немного отстранилась, чтобы опереться на локоть, но другую руку оставила на его груди.
— Рада? — он накрыл её руку своей. — Почему?
— Потому, что избавила тебя от проклятия. Знаешь, как я этого сильно хотела? А мне не привыкать. У меня их уже три.
Моррис был на семь лет старше её и гораздо циничнее и жёстче. Он с детства знал, что такое держать удар. Он мужчина, в конце концов. Но вдруг ощутил, как грудь наполняется непереносимой нежностью к этой девушке, готовой взять его боль себе. Он не знал, что делать с этим незнакомым ему сентиментальным чувством, но оно щемило грудь и требовало выхода. Моррис потянулся к её губам и поцеловал легонько и ласково.
Из её груди от неожиданности вырвался тихий-тихий выдох-стон. Звук был таким сладким для ушей Морриса, что он тут же превратил этот невинный поцелуй в поцелуй, который мог далеко завести. И ему тут же захотелось далеко зайти, но неимоверным усилием он заставил себя остановиться.
У них пока нет времени на то, о чём просит его тело. Им нужно выбираться отсюда.
— Ты помнишь, что делала, пока свыкалась с дамарийской сущностью? — спросил он её, отстранившись.
—
Очень смутно.— Сейчас ощущаешь сильный гнев, страх, радость, желание кого-нибудь убить?
— Нет.
— Обещаешь ближайшие десять минут ничего тут не крушить?
— Постараюсь.
— Тогда я отлучусь. Но не скучай, я скоро вернусь.
Яна проводила Морриса взглядом. Когда он вышел, встала с кровати и пошла в ванную. На ней была только длинная мужская рубашка, которая послужила ей сегодня ночной сорочкой. Нужно было привести себя в порядок, да и в комнате порядок неплохо было бы навести.
Но гораздо важнее было сейчас навести порядок в голове. Что же всё-таки произошло этой ночью? Воспоминания понемногу возвращались. После близости с Моррисом всё и началось.
Яне пришлось хорошенько остудить себя холодным душем, чтобы вспоминать не саму близость, а то, что случилось потом. Теперь-то она понимала, что это было. Тот огонь, который охватил их с Моррисом, благодаря стараниям Яны, — перенёс проклятие с него на неё. А когда они немного остыли, в ней взбунтовалась новоприобретённая дамарийская сущность. Взбунтовалась не просто так. Это всегда случается. Они приноравливались друг к другу, притирались, искали способы сосуществования. А выражалось это в том, что Яне хотелось рвать и метать. Она, в общем-то, ничего не делала. Ей достаточно было только взглянуть на какой-нибудь предмет, чтобы его начало корёжить.
Моррис всё время был рядом. Он прижимал её к себе, шептал на ухо что-то успокаивающее.
— Это скоро пройдёт. Поначалу всегда так…
Его слова действовали умиротворяюще, но чёрный дым, непонятно откуда взявшийся, стелился по полу, клубился всё сильнее и сильнее. И внутри у Яны становилось всё холоднее и холоднее.
Моррис куда-то исчез, а когда вернулся, у него в руках был стакан воды.
— Выпей это.
Наверное, правильно, что он решил дать ей снотворное. Во сне легче пережить момент сроднения с дамарийской сущностью. Правда, сны снились очень уж реалистичные и неприятные. Особенно про Вивьен и её записку.
Но у всей этой истории был один замечательный побочный эффект — исчезновение Атайской брачной метки. Каждый раз, когда Яна об этом вспоминала, ей хотелось прыгать от радости. И пусть она стала зависимой от дамарийских огненных ритуалов, пусть они её до жути страшат, всё равно это не такая и высокая плата за счастье не зависеть от атайцев.
Яна закончила водные процедуры и вышла из ванной. Нашла в шкафу приемлемую одежду — спортивный костюм. Пусть мужской, но такой мягкий и удобный, что Яна не смогла устоять. Облачилась в него и собралась начать наводить порядок в комнате, но тут появился Моррис и остановил её.
— Тебе нужно отдыхать. Я сам всё сделаю.
Яна оценила его порыв. После снотворного она действительно ощущала слабость. А может, дело и не в снотворном, а в том, что она приобрела дамарийскую сущность, что тоже весьма энергозатратный процесс.
Но совсем филонить Яна не собиралась. Хоть немного, но поможет Моррису. Правда, тот пока за уборку взяться не мог. Потому что руки его были заняты… подносом?
— Завтрак, — голосом Бонифаса произнёс он. — Изволь вернуться в постель.