"Фантастика 2024-30". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
— Даже если найдешь тот же способ, что и ты из второй жизни — вряд ли. Но я не могу быть уверена. Как поведет себя полотно и станок, что ждет нас в будущем — это загадки. Судьба не привязана ко времени, а время циклично.
— Что это значит?
— На полотне любой твой жизненный миг происходит бесконечное количество раз. Например, ты где-то в прошлом загнал дичь. На полотне в этот момент ты будешь загонять ее бесконечно. Снова и снова.
— И именно поэтому нельзя вернуться, да? Потому что все события прошлого происходят бесконечно и одновременно.
Макошь широко улыбнулась.
—
— Но если Ивор из второй жизни нашел способ заглянуть сюда, значит должен быть способ заглянуть и обратно. И мои видения тому подтверждение. Вот только я до сих пор не понимаю, как они работают.
— На твоем Древе руна Истока, верно? Подойди.
Макошь подозвала Ивора и одним мановением руки создала огромную горизонтальную доску, на которой было множество отверстий на манер пчелиных сот.
— Попробуй вспомнить какое-нибудь видение из тех, что ты уже видел и коснись отверстия.
Ивор выдохнул, вспоминая о том, как увидел Ярога, ныряющего в пруд. Он коснулся одной из сот, та засияла, показывая тусклое изображение того, что происходит.
— Я создала эту доску. Она запоминает и показывает то, о чем ты думаешь. Так мне легче распутывать нити судьбы, но в остальном, ты можешь создать здесь калейдоскоп видений, так тебе будет проще из упорядочить и понять, как действовать дальше.
Ивор удивленно посмотрел на Макошь, после чего нежно взял ее руку. Богиня от такого обращения слегка замешкалась.
— Спасибо тебе, Владычица судьбы. Я рад, что наши нити сошлись на этом полотне.
Макошь улыбнулась и смущенно отвела взгляд. Ивор же обратился к Мору.
— Друг мой, я прошу тебя вернуться к Морене и сказать, что меня не будет несколько дней. Однако, когда я вернусь, мы будем готовы выступить за Звездочкой. Мне нужно подготовиться.
Мор понимающе кивнул.
Ярог вернулся в чертоги Сварога, едва переставляя ноги. В голове царил полный хаос после встречи с Ивором. Сомнения разъедали его изнутри, как ржавчина.
Он зашел в тронный зал, где Сварог ожидал его с мрачным выражением лица. Ярог опустился на одно колено перед отцом, не поднимая глаз.
— Где этот предатель? — холодно спросил Сварог. — Почему ты вернулся с пустыми руками? Я же приказывал убить его.
Ярог молчал, не находя слов. Клеймо на его руке вспыхнуло адской болью, заставив юношу зашипеть сквозь зубы.
— Я спрашиваю, почему ты не выполнил моего приказа?! — громовым голосом рявкнул Сварог.
Он взмахнул рукой, и клеймо погасло. Ярог облегченно перевел дух, но взгляд отца все еще жег его насквозь.
— Прости, отец… Я не смог, — едва слышно проговорил Ярог.
— Что значит не смог?! — взревел Сварог. — Ты мой сын и должен беспрекословно выполнять мою волю! Ты же сам готов был на все ради мира в Прави. Неужели его слова отравили тебя? Слова какого-то мальчишки, которого ты видишь второй раз в жизни заставили тебя усомниться в моей правоте?!
Ярог медленно поднял голову и посмотрел Сварогу в глаза.
— Он… он знает про амулет, который она оставила для меня. И говорит, что ты лжешь насчет её смерти. Что в действительности ты приказал убить её за то, что она спрятала и сохранила
Ивора. Это правда?На мгновение во взгляде Сварога мелькнула тревога, но тут же сменилась яростью.
— Как ты смеешь?! — взревел он, вскакивая с трона. — Я твой отец и бог! Мои слова не подлежат сомнению!
Он ударил Ярога по лицу так, что тот отлетел на десяток шагов. Юноша с трудом поднялся, пошатываясь. Щека горела, от боли. Но она была ничем в сравнении с тяжелым взглядом бога огня.
— Я дал тебе всё! Взрастил, вложил в тебя частицу своей силы! Поделился знаниями, которых нет больше ни у кого в Прави! И так ты мне отплачиваешь?!
Ярог молчал, опустив голову. Гнев Сварога обрушился на него с новой силой.
— Да кто ты такой, чтобы судить меня?! Жалкая Искра, моё творение! Ты существуешь лишь благодаря мне! Всё, что есть в тебе хорошего — от меня! А теперь ты осмеливаешься ставить под сомнение мои слова?!
Ярог почувствовал, как внутри закипает гнев. Сварог никогда не говорил с ним в таком тоне. Да, он бывал строг, но всегда справедлив. А теперь в его словах звучала лишь злоба и презрение.
— Если ты создал меня, то должен был полюбить, как сына! — не выдержал Ярог. — А не просто использовать как оружие! Разве отец ставит на ребёнка клеймо раба?!
Он даже не осознавал то, что повторял слова Ивора.
— ХА! Вот как ты заговорил?! Кажется, я ошибся. Нужно было самому убить этого поганца. Зря я понадеялся на тебя. Ты же глупец! — закричал Сварог. — Тебе ли судить о любви?! Всё, что я делаю — ради величия Прави! Ради нашего народа, чтобы защитить его от врагов! Разве это не любовь?!
— Нет! Я думал так. Всю свою жизнь, но… Сейчас я вижу истину. Ты просто не хочешь, чтобы кто-то ослушался твоих приказов! Поэтому и ставишь клеймо, будто на скотину! Тебе не нужны люди с их желаниями и мнениями. Тебе нужны инструменты.
Он схватился за горящее предплечье. Сварог хотел вновь наказать его болью, но Ярог посмотрел на него с вызовом.
— Видишь?! Ты просто трусишь, что кто-то пойдёт против твоей воли! И в глубине души ты сам знаешь, что не каждый будет разделять твои методы. Я сам верил в закон силы. И верю до сих пор, но то, что ты сделал с моим братом… и мамой — это непростительно.
На мгновение Сварог замер, ошеломленный дерзостью сына. Но после его лицо исказилось от ярости.
— Довольно! Как ты смеешь так разговаривать со мной?! Я твой отец и бог! А ты просто запутавшийся ребенок. Ты сам не знаешь, чего хочешь. Разве может кто-то вроде тебя осознанно принять решение? Для этого и нужно клеймо, чтобы ни ты, ни другие Искры не сбились с пути.
Он с силой ударил Ярога по лицу. Удар был такой мощности, что отбросил юношу к стене. Ярог с трудом поднялся, пошатываясь.
— Ты мой сын лишь потому, что я пожелал этого! — рявкнул Сварог. — Я дал тебе жизнь, я дал тебе силу! Поэтому ты обязан мне повиновением! Твои чувства и мысли не имеют значения! Ты — оружие Прави! И будешь действовать так, как я скажу! ЯСНО ТЕБЕ?!
Ярог молча смотрел на него, чувствуя, как внутри всё обрывается. Любовь, которую он испытывал к отцу столько лет, теперь казалась горькой ложью. В его голове все медленно рушилось.