"Фантастика 2024-31". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
И это юное чудовище — Белкин сын? Надо же как далеко яблоко откатилось от яблони… Ну ничего, мелкий ублюдок, сейчас я в норму приду. Встану. Сниму ремень. Так тебе всыплю! Месяц потом сидеть не смо…
БУМ!
Совсем не детский удар прилетел мне в висок на последней секунде перезагрузки. И я в очередной раз провалился в непроглядную черноту.
Интерлюдия 11
Интуитивно почуяв начало видимого движения за спиной, Викинг молниеносно развернулся к распахнутой входной двери, и успел краем глаза заметить момент разрыва сцепки еще полупрозрачных контуров высокоуровневых игроков. Скальпеля и Незабудку вдруг отшвырнуло друг от друга, как однополярные магниты.
Оказавшиеся на трехметровой дистанции ставшие снова видимыми враги выглядели ужасно — одежда у каждого превратилась в драные окровавленные лохмотья, сквозь многочисленные прорехи которых виднелись глубокие, сочащиеся кровью раны.
Не сговариваясь, чудом выжившие игроки на два голоса разразились злобным яростным матом в адрес друг друга. Но через считанные секунды оба лидера
— Папа! — вдруг из глубины дома раздался отчаянный мальчишеский крик.
— Квант?! — откликнулся на зов сына Скальпель, выходя их оцепенения и разворачиваясь к двери. В его залитой кровью правой руке снова материализовалось острейшее лезвие.
— А ну-ка стоять! — тут же потребовала очнувшаяся следом Незабудка, и с обеих рук выстрелила жгутами паутины по сбегающему противнику.
— Сука! — взвыл Скальпель, остановленный натянувшейся ловчей сетью на пороге. — Пусти, млять! Там мой сын! С невестой!
— И мой муж, с крестницей! — спокойно парировала Незабудка и приказала помощнику: — Попробует сорваться, вали его к хренам!
Автомат Викинга и так был наведен на спину врага. Сместив его чуть в сторону, он выпустил короткую очередь по косяку рядом с локтем Скальпеля.
— Да все уже, стою не дергаюсь! — поднял руки Скальпель. — Не стреляй, Рембо гребаный!
— То-то же, — хмыкнула довольная маленькой победой Незабудка.
— Кума, ну будь человеком! Пусти к пацану! Он зря не станет меня звать.
— Ага не станет… Что б ты Рихтовщика по-тихому слил, за подзатыльник твоему сопляку?
— Да с хрена твой Рихтовщик теперь-то мне сдался?! Читала ж лог?.. Он официально признан Системой опекуном. Ваша взяла!
— Береженого Стикс бережет.
— Черт!.. Не доверяешь мне, пошли вместе.
— Другой разговор… Веди!
Через четверть минуты они втроем вломились в ярко освещенный кабинет, где на полу в луже крови обнаружили почерневший труп Галины, с простреленной головой, а на диване пацана, тоже с заляпанной кровью головой, но не мертвого, а лишь оглушенного. Пуля счастливчику лишь чиркнула по виску.
— Что здесь — черт возьми! — произошло? — зло рявкнула Незабудка. — Где Рихтовщик?!
От грома ее голоса тело убитой, и оправившейся на перерождение, девушки осыпалось конечным прахом в кровавую лужу.
— Мальчик мой! Да кто ж тебя так? — подскочивший к ребенку Скальпель и, спрятав нож в ячейку, стал водить ладонями над глубокой царапиной на виске мальчика. Под воздействием его Дара, рана затягивалась прямо на глазах.
Хоть Незабудка и скинула с врага паучьи путы, выполняя не отмененный приказ, Викинг продолжал удерживать спину Скальпеля на мушке автомата.
— Папа, — простонал пацан, приведенный знахарским Даром отца в чувство.
— Квант, сынок, — подхватив сына на руки, Скальпель сел вместе с ним на диван, — расскажи нам, что здесь произошло?
Досадливо скривив губы, Викинг был вынужден опустить ствол, в зону поражения которого теперь невольно попадал десятилетний пацан.
— Сперва к нам сюда пришел Рихтовщик. Галя признала его опекуном. И я их поздравил, как ты просил, — стал послушно рассказывать Квант. — А потом, вдруг, сюда ворвались трое злодеев в масках и с пистолетами. Я испугался, увидев их, стал звать тебя. Но один выстрелил в меня. Я упал, и больше ничего не помню.
— Вот ублюдки! Найду и голыми руками на клочки порву! — зашипел Скальпель.
— Че-то не слышали мы звуков выстрелов, — покачала головой Незабудка.
— Так пистолеты у всех с глушаками были, — охотно разъяснил пацан.
— А что ж Рихтовщик-то, даже не попытался вас с Галей защитить? — спросила Незабудка, у которой бодрый и складный, как доклад, рассказ десятилетнего пацана, только-только оклемавшегося от сильного удара по голове, на интуитивном уровне вызвал стойкое отторжение. — Не похоже на него.
— Он не успел. В него первого злодеи стрелять стали. И в обе ноги ранили, — снова очень логично обосновал пацан.
— Ишь ты! До этого он грудью на шесть автоматов пер, и ни единой царапины не получил. А тут с первых же выстрелов его, как терпилу низкоуровнего, положили.
— Слышь, ты базар-то фильтруй, — окрысился на Незабудку Скальпель. — У меня пацану всего десять лет.
— Судя по тому, как ловко он научился уже взрослым лапшу на уши вешать, развит мальчишка не по годам, — фыркнула Незабудка.
— Это че, типа предъява? Так обоснуй! — возмутился Скальпель.
— Это интуиция! Которая подсказывает мне, что от всей этой тухлой истории за верту несет дешевым разводом.
— Да у меня пацан ранен! Как у тебя, вообще, язык повернулся такое говорить!
— О! — хмурое лицо Незабудки неожиданно просветлело. — Прикинь, аватарка Рихтовщика в отрядном чате снова цветной стала. Видать не добили злодеи мужа-то моего. Вот сейчас у него и выясню, что тут на самом деле случилось.
— Суки! Ничего никому доверить нельзя! — прошипел сквозь зубы Скальпель.
— Че сказал? — напряглась Незабудка.
— Спрашивай, говорю, быстрей своего Рихтовщика, — проворчал в ответ Скальпель.
— Так я уже. Че-то пока не отвечает зараза. О! Кажись, пошло… Да че, блин, за твою мать!
— Э-э, при сыне не выражайся!
— Извини.
— Че стряслось-то?
— Он только начал писать ответ, и аватарка, зараза, снова посерела.
— Ну хоть че-то он успел написать?
— Всего два слова.
— Незабудка, блин, не беси а!.. Какие два слова?
— Не верь…
Глава 30, в которой меня куда-то везут и что-то колют
Возвращение в мир живых и страдающих на этот раз произошло само собой, без участия нашатыря. И вот что я вам скажу — в жопу такие самостоятельные возвращения.
Перед глазами все плыло, башка страшно трещала, перетянутые скотчем руки и ноги затекли и нихрена не чувствовали, а задвинутый практически по самые гланды кляп не позволял издавать ни малейших звуков… В довершение всех бед еще какая-то сука над головой с кем-то нарочито
громко переругивалась:— Гусь, хоре сопли жевать. Отпирай ворота!
— Блоха, братан, не бузи. У меня приказ Толстяка. Он лично по рации со мной связался, и велел досматривать все выезжающие тачки. Без исключений!
— Ты че тугой-то такой! Я ж те русским языком объясняю — это фургон Скальпеля, и осматривать его чрезвычайно опасно для здоровья!
— Да, млять! Мне ж Толстяк, если приказ нарушу, таких звездюлей навешает!..
— Млять, братан, Скальпель — без пяти минут глава стаба. Вот и подумай, че он с тобой сделает, когда узнает, что ты посмел свое немытое мурло в его дела сунуть.
— Сука!.. Ладно, хрен с тобой, вали без осмотра.
— Правильное решение, братан! — у меня над ухом зло взревел мотор, и фургон, на полу которого я, похоже, лежал, рывком дернулся вперед. — Когда шеф окончательно застолбит Вешалку, я замолвлю за тебя перед ним словечко.
— Смотри не забудь! — голос оставшегося позади Гуся донесся уже со значительного отдаления.
— Ну вот, видите, как и обещал, выскочили без проблем, — через несколько секунд снова заговорил помощник Скальпеля, обращаясь к кому-то в салоне.
— На дорогу смотри, — отозвался спокойный незнакомый голос.
Из своего лежачего положения я хорошо мог разглядеть лишь ноги говорившего, обутые в надраенные до зеркального блеска берцы. Попытался скосить глаза, но, из-за продолжающегося обильного слезотечения, лицо пассажира слилось у меня в мутное пятно.
Вдруг на периферии зрения замигала иконка отрядного чата, сигнализируя о прилетевшем запросе. Заглянув в чат, обнаружил весточку от потерявшей меня жены:
«Рихтовщик, что происходит? Кто застрелил девчонку и ранил пацана? И, вообще, куда сам-то провалился?»
От немедленного ответа меня отвлек обладатель сверкающих ботов, заметивший, видимо, шевеление моей головы, когда я пытался его рассмотреть. Опустившаяся вдруг сверху рука бесцеремонно оттянула мне правое веко. Когда незнакомец чуть склонился надо мной, чтоб заглянуть в глаз, я успел увидеть его гладковыбритое неприметное лицо, с ледяными глазами безжалостного убийцы.
— Гандус, ты сколько ему снадобья вколол? — обратился он к кому-то в салоне, отпуская мое веко. И заслезившийся глаз туже смыл лицо незнакомца.
— Три кубика. Считай, бычья доза. До базы должно хватить.
— Этому бычаре три кубика маловато будет. Он, похоже, уже сейчас в себя начинает приходить.
— Э-э, парни! Че за дела?! Мы так не договаривались! — тут же встрял запаниковавший Блоха. — Вы обещали, что Рихтовщик всю дорогу будет, как овощ. А теперь вдруг выясняется, что он почти уже очухался…
— Заткнись, — спокойно оборвал его командир в блестящих ботах, и тут же приказал своему бойцу: — Коли еще столько же!
— Сердце может не выдержать, — попытался возразить невидимый Гандус.
— Коли сказал! Под мою ответственность.
Я почувствовал укол иглы в основание шеи. И с запозданием вспомнив об не отправленном ответе Незабудке, стал торопливо его надиктовывать:
«Не верь сказкам Скальпеля. Нас с Галей вырубил его сын — Квант!» — хотел написать я. Но впрыснутое мне в шею снадобье оказалось чрезвычайно действенной штукой, и я вырубился практически мгновенно, понятия не имея какая часть послания успела уйти адресату.
Интерлюдия 12
(Разговор в радиоэфире)
— Докладывай, капитан. Как все прошло? — громыхнул из динамика усталый голос куратора.
— Все в порядке, сэр, — стал браво рапортовать ответчик. — Операция прошла в штатном режиме, строго по плану. Нейтрализованный объект удалось скрытно вывезти из стаба, и без помех транспортировать до вертолета. Мы уже набрали высоту, сэр. И через шесть с половиной минут прибудем на базу.
— Ну вот, можешь же, капитан, когда с умом к делу подойдешь, — хмыкнул довольный куратор. — Ладно… Как вернетесь, объект живо ко мне. Жду!
— Так точно, сэр!
Вдруг в привычный белый шум радиоэфира вклинился чужеродный зловещий лязг и скрежет.
— Капитан, у вас там все в порядке? — чутко среагировал на новый звук обеспокоенный куратор.
— Проблемы, сэр!.. Мы только что подверглись обстрелу!.. Вышел из строя хвостовой пропеллер!.. Вертолет больше не слушается рычагов управления!.. Нас закручивает в… — окончание фразы капитана утонуло в треске помех.
— Прием!.. Капитан! Отзовись, сукин ты сын! Прием!.. Да, твою ж мать, капитан! Прием!.. Че ж ты такой невезучий-то у меня?! Прием!
— Мы падаем, сэр! — сквозь многократно усилившийся треск и скрежет прорвался-таки отчаянный крик капитана. — Очень быстро теряем высоту!.. Нас несет на деревья!.. Активизирую спасательный маяк!..
— Какой, к дьяволу, маяк?! Живо выбрасывайте Рихтовщика! И прыгайте сами!
— Мы не успев…
Страшный лязг заглушил речь капитана. И через секунду связь оборвалась уже окончательно.
Глава 31, в которой я чудом выживаю в аду, и мечтаю по-быстрому сдохнуть
Второе мое пробуждение оказалось в десятки раз хуже первого. Башка разрывалась от ударов невидимого молота, которым каждую секунду шарашил по затылку неутомимый кузнец-невидимка. Но жуткая головная боль была лишь крохотной частью кошмарного трэша, в жернова которого я вдруг угодил.
Мое связанное тело металось из стороны в сторону в похожем на гроб узком стальном ящике, беспрерывно колошматясь головой, грудью, спиной, коленями и боками о железные стены. Из свернутого набок носа (самого удара я не помнил, но последовавшая за ним острая вспышка боли, похоже, и привел меня в чувство), заливая лицо, глаза и стены вокруг, фонтанировала кровь.
По-прежнему перетянутые скотчем руки и ноги не позволяли мне никак внутри зафиксироваться, и я бился в стальном «гробу», как гребаная горошина в судейском свистке. А из-за кляпа во рту, не мог ни позвать на помощь, ни даже выматериться.
В таком безнадежно-отчаянном положении оставалось уповать лишь на удачу и крепость нещадно избиваемого тела.
Накала непонятному лютому трэшу изрядно добавляли еще доносящиеся снаружи истерические вопли паникующих людей и какой-то зловещий жестяной лязг.