"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Бывает. Но это случайные мутации, которые чаще всего нежизнеспособны. Поэтому радиация, прежде всего, убивает. А вовсе не превращает тебя в Халка или Человека-Паука.
— А ещё в новостях постоянно говорили, про то, что вирус всё время мутирует! — Кира продолжала вопить через плечо. — Раз месяц, не реже. То и дело какой-то новый штамм или типа того...
— У вирусов и бактерий те самые тысячи поколений успевают смениться гораздо быстрее, чем у людей. Или даже крыс.
— Ну вот, наверное, они это всё и устраивают, вместо радиации. Ты же сам говорил — симбиоз, там, все дела...
— Обычно микроорганизмы меняются под
— Но ведь заболевший человек всегда меняется. — Кира пожала плечами. — Опухает, кашляет, температурит, не спит, не ест...
— Это всего лишь защитные рефлексы, а не постоянные изменения. Они уже у нас есть, просто срабатывают только во время болезни. Или когда мозг по какой-то причине думает, что организм болен.
Перегон между ВДНХ и Алексеевской тоже был пуст. Должно быть, интервал движения поездов в новогоднюю ночь был довольно большой. Не пару минут, как в час пик.
— В смысле, мозг думает, что болен? Это как? — Похоже, девчонка окончательно успокоилась после столкновения с жоровейником. И заскучав, снова начала проявлять любопытство.
— Когда тебя тошнит от укачивания, ты же на самом деле не отравилась. И не болеешь. — Я с удовольствием продолжил поддерживать разговор. От этой беседы здесь становилось менее жутко.
— А почему же тогда тошнит?
— Потому что сигналы от тела расходятся с сигналами, поступающими от глаз. Глаза видят быстрое движение, а тело спокойно сидит в кресле. Или наоборот — качка шатает тебя из стороны в сторону, а перед глазами всё статично. Мозг рефлекторно думает, что это следствие отравления какими-то нейротоксинами. И предпринимает все усилия, чтобы избавиться от яда. Ведь та его часть, которая сформировалась ещё в те времена, когда мы бегали по деревьям, до сих пор не в курсе, что уже давно изобрели автомобили, карусели и корабли. Но иногда и разумная часть тоже вызывает болезненные симптомы, хотя человек на самом деле здоров. Слышала про эффект ноцебо?
— Э-э-э... Это как плацебо? Когда ешь пустышки, но веришь в то, что это лекарство. И тебе становится лучше, потому что весь успокаиваешься. Перестаёшь нервничать, нормально спишь и ешь.
— Именно. Только наоборот. Когда веришь в то, что болен. Или в то, что тебе вредит что-то вполне безобидное. Типа электромагнитных полей от бытовой техники. Если такой человек не знает, что рядом с ним находится включённый прибор, то он ничего не чувствует. Но стоит ему об этом рассказать — и у него сразу может начаться приступ боли или повысится температура.
— Да просто врут же!
— Нет. Именно испытывают настоящий приступ. Как раз потому, что мозг, следом за хозяином, искренне верит в то, что организм болен или терпит вредоносное воздействие.
На некоторое время мы замолчали, то и дело провожая взглядом очередного истерящего или, наоборот, абсолютно равнодушного жору. Наблюдая, как тощая тварь кувыркается по шпалам в агонии, скрываясь от нас во тьме тоннеля, я сам решил поделиться возникшими мыслями:
— Хотя знаешь... В главном ты, всё-таки, права. У заражённого инфекцией или
паразитами организма бывают и долговременные изменения. Постоянные патологии, которые остаются надолго или навсегда.— Типа как у ковидных вкус и запах пропадал? Или менялся. Вот как раз хотела про это спросить...
— Верно. Или ещё при бешенстве, к примеру, необратимо меняется структура белковых молекул, из которых строятся наши клетки, меняется обмен веществ. И, кстати, довольно быстро.
— Ну вот. — Шлем перед моим лицом согласно кивнул. — Значит и с жорами происходит что-то похожее. Только вот эти лианы... И крысы... Вроде бы ковид только у людей был?
— Есть версия о том, что изначально он попал к людям от летучих мышей. И вроде бы у кошек и собак домашних его тоже находили. Но это уже не точно... В любом случае, чего-то невозможного в этом плане нет. Инфекция запросто может поменять предпочтительного носителя.
— Даже между человеком и растениями? Или это были всё-таки не растения? — Кира опять покосилась на свой меч.
— Смотри на дорогу. Бывают организмы, одинаково опасные и для человека и для растений. Хотя тут речь, похоже, не об опасности.
— Но они же шевелились. — Девчонка брезгливо поводила плечами, словно к ним до сих пор прилипали обрывки лиан.
— Растения тоже шевелятся. Раскрывают и закрывают цветки. Подставляют листья солнцу или наоборот — прячут их от опасности.
— А вообще да... Я же такую сама видела. Ромка меня как-то раз водил в «Аптекарский огород». Когда ещё не понял, что мне нафиг мне эти цветочки не нужны. Там была какая-то... Стеснительная акация, что ли... Её если коснуться, то она сразу лист заворачивает.
— Мимоза стыдливая.
— А точно! А как она так быстро шевелится? У них же нет мышц?
— Нет. Просто гидравлика работает. Они перераспределяют воду внутри полостей и клеток. В зависимости от внешних раздражителей. Грубо говоря, могут почуять свет, тепло, какие-то специфические вещества... Или жертву. Есть же и хищные растения.
— Ага... Там тоже чё-то такое было. Вот они красивые, да. Я хотела им муху подкинуть, покормить. — Отпустив ручку со сцеплением, Кира попыталась счистить смолу с перчатки. — Думаешь, эти тоже хищные? Не похожи...
— Всё может быть. Растения, которые питаются за счёт других, не обязательно прячут жертву в ловушку, как мухоловки. Могут и просто оплести и запустить в тело хозяина гаустории. Как вьюнки, какие-нибудь.
— Гаус... Что?
— Гаустории. Что-то вроде присосок. Вот как раз такие паразиты улавливают запах. И ползут в сторону жертвы. Хотя, обычно гораздо медленнее.
— Бр-р-р... — Плечи передо мной снова брезгливо подёргались. — Хорошо,что за МКАДом такой гадости ещё нет...
— Кто знает, на что способна эта жорская болезнь, если она устроила такое у нас в метро. Слышала же рассказы про Рязань.
— Да ну там вообще какие-то сказки... Хотя...
— Вот-вот. Нам тоже вряд ли легко поверят.
Впереди приближалась платформа Рижской. Эта станция была закрыта на ремонт ещё в прошлом году. И, возможно, поэтому она встретила нас пыльным пространством, заставленным кучками различных стройматериалов и стремянками. Ни жор, ни мелких тварей здесь не было.
— Может, дальше их вообще нет? — Поглядывая на безжизненную платформу, Кира снова плавно прибавила скорость.
– Чё там дальше? Пересадка на кольцо, вроде? Проспект Мира?