"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Заслониться отвлечёнными рассуждениями от суровой реальности не удалось — пленный остановил на нём почти безумный взгляд и захрипел:
— Кирюха... Кирюшенька... Помилосердствуй! Христом Богом молю...
— Пошёл на хрен, — ответил Кирилл. — Столько народу сгубил и не плакал, сука. Теперь вот сам попробуй, как это бывает!
— Кирюшенька, помилосердствуй! Не виноватый я... Я тя прошу... Я те пропишу... Что хошь пропишу! Я ж в Икутске служил... У самого воеводы! Грамоты секретные читывал... Я ж те всё поведаю — кто, зачем и почему! Ослобони только...
— Заткнись! — приказал Кирилл и обвёл тяжёлым взглядом присутствующих. — Мне не нравится это, люди!
Народ вокруг притих, даже немного попятился назад.
— Да, не нравится! — продолжал давить
Похоже, он попал «в яблочко», и людям действительно стало стыдно — мужчинам перед женщинами, старшим перед молодыми. Чтобы не ослаблять достигнутый эффект, Кирилл не стал ничего добавлять, а просто повернулся и медленно пошёл прочь — ему как бы самому стало неловко за всех остальных. Уже покидая собрание, он брезгливо поморщился и буркнул не оборачиваясь:
— Можете отдать его мне. Мне не привыкать возиться с менгитской скверной...
Конечно же, ему отдали раба — ещё и благодарны были, что избавил людей от докуки. Про сорванное развлечение никто не заикнулся, поскольку никто не захотел выяснять, как ко всему этому отнесётся Ньхутьяга. Зато забота появилась у Кирилла — куда девать спасённого? В конце концов учёный придумал для носителя скверны заведомо осквернённое место — склад русских трофеев в хозяйстве Чаяка. Правда, приличного помещения там не было, а была груда барахла и несколько неразгруженных нарт рядом. Всё это прикрыли от снега старой рваной покрышкой от шатра, которую растянули несколькими жердями. Вот туда-то Кирилл и приволок стонущего и скулящего писаря. Смотреть, как тот одевается, как приходит в себя, было противно, и он ушёл заниматься своими делами.
Вернулся Кирилл через несколько часов. Ему предстояло решить, что делать с этой человеческой — точнее, не вполне человеческой — жертвой. Он потихоньку уже начал ругать себя за то, что просто не добил старого знакомого на месте. На подходе к складу странный звук заставил его ускорить шаги. Вначале показалось, что ничего страшного — просто Андрей спит и храпит при этом. Потом в нос шибанул знакомый запах, и Кирилл почти сразу обнаружил его источник — на снегу стоял вскрытый бочонок со спиртом.
Кирилл разбудил писаря и вежливо объяснил, что собирается аккуратно выпустить ему кишки. Именно аккуратно, чтобы жертва смогла вдоволь на них налюбоваться, прежде чем умрёт. Впрочем, если писарь действительно работал у икутского воеводы, если действительно имел доступ к секретным бумагам, то он может попробовать рассказать что-нибудь интересное, выдать какую-нибудь тайну. Тогда Кирилл зарежет его без всяких выкрутасов. Не исключено, что Андрей даже останется в живых на некоторое время, но для этого он должен доказать «как дважды два», что может быть чем-то полезен.
Андрюха был согласен — абсолютно на всё согласен, — только попросил разрешения ещё выпить. Кирилл разрешил, а потом долго слушал сбивчивую речь. Когда-то в его голове мелькали смутные мысли о том, что, возможно, с коррумпированным пробюрокраченным государством надо бороться не мечом, а пером. Не сражаться с врагом «во чистом поле», а писать на него кляузы начальству — пусть это будет неромантично, зато эффективно.
Со слов Андрея получалось, что и Икутская, и Обольская канцелярии, не говоря уж о вышестоящих, просто завалены всевозможными бумагами «снизу». Пишут все на всех и по любому поводу, хотя составление каждой «жалобы» или «челобитной» обходится не дёшево. «Наверное, люди просто верят в сказку, в мечту и ждут чуда — в ответ на послание через 2-3 года тебе повысят жалованье или сменят самодура-приказчика, — оценил ситуацию Кирилл. — А задумка моя про „чернильную войну“ оказалась глупой. Можно описать бесчинства Петруцкого, указать на нарушения всяческих указов — и ничего не будет. Можно подделать письмо коменданта царю-батюшке, в котором он обругает самодержца матом и сообщит, что переходит в подданство японского императора
или американского президента — вместе с войском и подвластной территорией. И опять-таки ничего не будет — канцелярские крысы письмо потеряют или используют в своих интересах...»Излияния на эту тему Кирилл остановил, достал нож и предложил своему информатору рассказать что-нибудь поинтересней, а то скучно. Писарь заметался в отчаянии, хлебнул для успокоения спирту и завёл про тайные (но истинные!) интересы воюющих, торгующих и «на лапу» берущих. Многое в этой сфере было Кириллу уже известно, кое-что он знал даже лучше, чем писарь, поскольку последний пользовался устаревшей информацией. По словам Андрея, всю политику в новоприсоединённых землях проплачивают торговые кланы, которые борются друг с другом за монопольное положение и, соответственно, за получение сверхприбылей. Причём борьба эта ведётся почти легально и продолжается десятилетиями. В частности, немало экспедиций «землепроходцев» погибло вовсе не от рук «иноземцев»...
Кирилл слушал и думал о том, что, войдя в эту игру, наверное, кое-чего можно было бы добиться — ну, скажем, чтобы таучинов оставили в относительном покое лет на сто. Только всё уже поздно. «Да и возможно ли это в принципе? В любом случае сейчас русских интересует только пушнина...» При всём при том в мозгу Кирилла заклубился и начал сгущаться некий план. В принципе, это был даже и не план вовсе, а просто набор решений, которые так или иначе принимать надо.
— Знаешь что, Андрюха, — сказал он писарю, — незачем тебе жить на свете. Совершенно незачем! Не буду я тебя мучить — ладно уж. Выбирай: сегодня или завтра?
— 3-завтра...
— Как хочешь. Но завтра будет хуже, чем сегодня. Гор-раздо хуже! Не передумал?
— Н-нет...
Собрание «сильных» идеи Кирилла одобрило — примерно этого они и сами хотели. Суть плана заключалась в том, что основная масса воинов под водительством этих самых «сильных» отправляется обычным порядком грабить мавчувенов на заповедной территории — за Айдаром ниже острога. Русские им сильно мешать не будут, поскольку ими займутся люди Ньхутьяга, которых поведёт сам Чаяк. А завтра при всём честном собрании воин Кирь расскажет ещё об одной опасности, которая исходит от менгитов, — ещё об одной скверне.
Учёный не сильно расстроился бы, если б ночью писарь сбежал. Никто его не охранял, но, правда, и бежать было некуда. Андрей поступил иначе — когда Кирилл зашёл за ним, писарь был пьян — просто мертвецки. Пить ему приходилось через край, так что спирт просто стекал грязными струйками с его одежды. Он уже ничего не боялся и был вполне доволен жизнью. Кирилл заставил его топать в обнимку с бочонком до бугра, который выбрал в качестве сцены. Он попросил Инью натаскать туда сухих веток и разжечь костерок. Возле этого костра он положил заряженную фузею и стал ждать, когда соберётся приличное количество публики. Подобные массовые собрания на открытом воздухе в традиции таучинов не входили, однако примерно через час вокруг бугра уже топталась добрая сотня зрителей. Писарь всё это время прикладывался к бочонку — похоже, он задался целью допить его перед смертью. Допить никак не удавалось, и он впал в возбуждение — пытался петь «казачьи» песни и матерно ругал таучинов, бродивших поблизости. Не понимая слов, народ смеялся и откровенно завидовал чужому веселью. Кирилл решил начать представление, поскольку знал, что всё увиденное и услышанное будет во всех деталях пересказано сотни раз. Он поднялся на ноги, воздел вверх руки и заорал:
— Слушайте меня, люди моря и тундры! Слушайте и расскажите всем! Много лет назад в «нижней» тундре случилась беда — пришли люди белого царя, пришли менгиты. Много настоящих людей погибло из-за них, много! Чужаки одеты в железо, могучие злые духи помогают им. Что могут противопоставить им таучины? Только смелость и мудрость наших воинов! Мы не должны бояться врагов, мы должны их побеждать! Мы не должны позволять им убивать нас! Для этого надо уметь бороться против их оружия, против их скверны! Огненный гром — их первое оружие! — Кирилл поднял над головой фузею. — Теперь вы знаете, как бороться с ним!