"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Внезапно долгая заливистая трель прозвенела над поляной, где в окружении старых дубов с узловатыми ветвями стояли палатки. Это оставленный часовым, за непригодностью по причине болезненной гордости к прочим занятиям, пан Стадзик Клямка – высокий, худой, нескладный шляхтич – свистнул, подал сигнал тревоги.
– Кого еще? – Хватан круто развернулся, кидая ладонь на рукоять сабли.
Впрочем, ответ мог быть только один.
О тайном лагере в лесу знал лишь его устроитель.
Пан Войцек Шпара ворвался на поляну на вороном жеребце. Сотник небрежно придерживал повод кончиками
По обе стороны от него рысили скуластый Грай в суконном, застегнутом под горло, несмотря на летнюю жару, жупане и пан Юржик Бутля – курносый, коренастый, слегка лысоватый шляхтич средних лет.
– Смирно! – заорал Хватан, вытягиваясь в струнку.
Ендрек, до недавнего времени не испытывавший никакой тяги к воинской службе и даже где-то презиравший туповатых, по его мнению, реестровых, вдруг осознал, что в едином порыве с остальными строится неподалеку от мишени, норовит выпятить грудь покруче под строгим взглядом сотника.
С другой стороны поляны «смирно» скомандовал Хмыз. Копошащиеся у костра пан Гредзик Цвик, в отличие от своего товарища по несчастью очень общительный и держащий себя на равной ноге с последним кметем, и третий из мародеров Шилодзюб – Ендрек так и не понял, кличка это или имя, – степенно отложили хворост и кресало с огнивом, поднялись, вытянулись в струнку.
Войцек осадил коня, легко спешился. Сурово оглядел притихшее воинство:
– Ну, что, со…соколики зарешеточные, сто-осковались в лесу?
Ответом была тишина. Ни один не рискнул подать голос. А ну как не в духе командир?
– Вижу, стосковались… – вел дальше Шпара. – В город небось хочется?
Ендрек, не удержавшись, кивнул. Кивнул и сам испугался. Потупил глаза.
– Точно. Хочется. Ну так пляшите! Завтра снимаемся. Сворачиваем лагерь и прямиком на Выгов.
Пан Войцек еще раз обвел взглядом отряд. Кивком головы подозвал Глазика. Передал повод вороного. Мол, отведи да обиходь. Грай с Юржиком уже давно расседлали своих буланого и серого в яблоках.
Вдруг глаза Войцека, и так не слишком ласковые, посуровели. Он заметил лесника, не соизволившего даже приподняться с земли. Бородач так и лежал, привольно закинув руки за голову, когда сотник приехал, когда все строились, когда командир объявил об отъезде.
– Эт-т-то что еще? – судорожно напрягая шею, прохрипел пан Войцек. – Хватан!
Порубежник подбежал. Остановился, виновато сопя.
– Я те-те-тебя спрашиваю! – начиная закипать, медленно проговорил Войцек.
– Пан сотник! – В голосе Хватана слышалось едва ли не страдание. – Пан сотник! Да неслух он, каких поискать. Что ни говори, как об стену горохом…
– Как так – «об стену горохом»? Ты урядник?
– Так точно, урядник.
– За старшего кто оставался?
– Я, пан сотник…
– Что ж ты!..
– Дозвольте слово сказать? – Неспешной походкой к ним приблизился Хмыз. Как всегда, спокойный и уверенный в себе.
– Говори! Нет, погоди!
Войцек решительно направился к леснику, который почуял неладное и вскочил, отряхивая со штанов мелкий мусор.
Сотник остановился в трех шагах. Пристально впился глазами
в лицо, заросшее густой темно-рыжей бородой. Несмотря на немалый рост, ему приходилось смотреть на здоровяка снизу вверх.На поляне как-то сразу стало тихо-тихо.
Сквозь людское безмолвие хлынули ранее неразличимые звуки: шелест ветра в кронах дубов, негромкие всхрапывания стреноженных коней, посвист желтогрудой синицы, далекая частая дробь черного дятла.
Лесник стоял набычившись и взгляда не отводил. Верно про таких говорят, вспомнил Ендрек: «Прет как бык». Как деревенский бугай, прочно уверенный в своей необоримости, прет рогами на бревенчатую стену, невзначай попавшуюся на пути, так и лесник начхать хотел на каждого, кого силушкой провидение наделило в меньшей степени, нежели его. Так он привык с детства, с босоногого, бесштанного детства, с юности, когда одним видом распугивал всех парней на деревенских посиделках – эх, как они боялись его кулака, зато как любили, когда случалось столкнуться с соседним селом стенка на стенку.
Блекло-серые глаза здоровяка смотрели из-под спутанных бровей вызывающе и нагло, словно говорили: «Ну, давай, возьми меня голыми руками. Слабо? Тогда нечего и петушиться тут, грудь выпячивать…»
Войцек не выдержал первым. Отвернулся, едва не зарычав. По давней привычке, огладил пальцами рукоять сабли. Кивнул Хмызу: говори, мол, чего хотел?
– Пан сотник, – степенно откашлялся старый солдат, провел ногтем большого по усам. – Я вот что думаю. Все мы тут, само собой, не мед. Разумею, в буцегарню за просто так не запрут. Постарались…
Гусар замолчал, собираясь с мыслями. Шпара ждал не поторапливая.
– Это… Я к чему веду. Собака – да что собака! – волк серый и то понятие имеет. Ежели его рука кормит, грызть ее не моги. Зверя прикорми лесного, он от тебя беду отведет… А этот… Человек… – Хмыз презрительно сплюнул. – Не человек он вовсе, а так… тварь навроде жабы болотной. Или гадюки. Вот уж кто грудь, ее пригревшую, ужалить норовит! А он… Пустой человек… Плюет на тебя, пан сотник, и на всех нас. Гнать его поганой метлой. Вот мое слово.
– Ну и гони… – пробасил великан, прищуривая глаза. Непонятно – от злости или от удовольствия. – Я чо, держусь за вас?
Войцек зыркнул на него, словно черную молнию метнул.
– Гнать говоришь, Хмыз, а? Добро…
– Да гнать, гнать. Чего на него смотреть? – поддержал гусара Хватан. – Дрын мне в коленку!
Сотник нахмурился:
– Выгнать я его, положим, выгоню. А что это будет? Из кутузки вытянул. Полмесяца кормили за казенный кошт. Одел, обул. Теперь еще харчей на дорожку дать остается.
– А я чо? – развел ладони-лопаты лесник. – Я не навязывался. Куска… это… хлеба на дорогу не дашь – Господь тебе судья. Выкручусь как-нито.
– Да? – сузил глаза Войцек. – А са-а-апоги тебе на дорожку не начистить? Не больно легко от тюрьмы отделался-то, а?
– Я тебе не навязывался, – стоял на своем лесник.
– Тьфу ты ну ты! – не выдержал Хватан. – Дрын мне в коленку! Не так бы я с тобой поговорил, будь моя воля!!!
Бородач небрежно оглядел его малорослую фигуру, сплюнул, растер носком добротного сапога: