"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— Ах! — в один голос крикнули Сераслан и Избор.
Им было видно, как медленно крутясь в воздухе оно старается стащить со своего клюва Исинов щит, но времени для этого у уже не оставалось. Его неудержимо влекло к земле. Со стороны было отлично видно, как зверь растопыривает лапы, стараясь задержаться в воздухе, зацепиться хоть за что-нибудь, но тяжеленный щит, которым ему так и не удалось снять все время разворачивал его мордой к земле.
Словно копьё, брошенное с пролетавшего мимо облака, оно ударилось спиной о твердую, утоптанную землю дороги и ушло в нее почти на половину. Безо всякого сомнения оно вонзилось бы и глубже, но этому помешало железо на морде. Исин увидев беспомощность
— Гаврила! — крикнул он. — Бей его.
— Это не поможет, — крикнул Сераслан. — Чуть раньше или чуть позже оно все равно вылезет, и тогда нам придется еще хуже. Нам непременно нужно убить его.
Исин посмотрел на бревно в своих руках, потом на меч, потом на зверя. Тот уже вырыл когтями около своей морды изрядную яму и, мотая головой из стороны в сторону, начал вытаскивать её из смятого щита. Не жалея сил, Исин размахнулся и опустил на хребет зверя своё бревно. По поляне разнесся гулкий удар, а за ним треск — Гаврила снова пустил в ход свой кулак. Чудовище на глазах у них словно провалилось на аршин в землю, а оттуда ударил вверх фонтан щепок. В воздухе резко запахло сосновой смолой.
Меч был бессилен против чудовища, Гаврилов кулак — тоже. И сейчас хазарин и Масленников могли только мешать чудовищу выбираться из ямы каждый раз, вколачивая его туда поглубже. Но, он это прекрасно осознавал, этому тоже должен был когда либо наступить конец. Сераслан понял, что Исин сделал все что мог, и далее предстояло действовать ему самому.
— Уходи, богатырь! — крикнул он ему. — Ты свое дело сделал, дай мне его закончить!
Исин конечно же не послушался волхва. Сейчас ему не нужна была ни юная княгиня, ни земли но упустить победу над таким чудовищем он не мог. Отбросив в сторону обломок дубины, он вновь вял в руки меч, и встал рядом с ямой. Тогда Сераслан обратился к боярину все еще висевшему на ветках сосны
— Ты еще живой, Кочтыга?
Дозорный боярин отозвался с сосны слабыми проклятьями.
— Живой? Сухой, не мокрый?
— Уймете вы его там, аль нет? — донеслось сверху. — У меня уж и руки не держаться и ноги не стоят, а тебе все шутки!
— А ты слезай, боярин, пошути с нами, — предложил волхв, следя холодными глазами за зверем.
— Слезай! — плачущим голосом передразнил его Кочетыга. — У меня от этих страхов руки-ноги отнимаются, а ты «Слезай», я отсюда только упасть смогу, а слезть — никогда.
— Ну, зато язык то у тебя в порядке остался, и голова, похоже, соображает. Правила-то не забыл, что князем нашим как раз для этого случая придуманы? Али тебе напомнить?
Сверху раздалось жалобное кряхтение:
— Помню, волхв…
— Ну, а раз помнишь — тогда командуй. Пока есть хотя бы один поединщик сражение еще не окончено!
— Вас то там четверо.
— Ты не на нас смотри, а на того, кто с чудовищем бьется.
— Смотрю, — донесся до них слабый голос Кочетыга.
Чудовище потихоньку вылезало наверх и Исин стоял перед ним, готовый биться дальше. Он не видел, как за его спиной Сераслан раскрыл свой ящичек и вынул оттуда небольшой меховой узелок. Распотрошив мех, он достал из него не броского вида горшочек. Избор увидел глиняный бок и горловину, затянутую материей.
— Все видно?
Избор и Гаврила промолчали, а боярин сверху отозвался:
— Вижу. Вылезает.
— Ну, теперь гляди на будущего княжеского зятя.
К этому времени чудовище уже освободилось из земляного плена и, цепляясь когтями за края ямы, выбралось наружу.
Едва оно вылезло, как Сераслан нежно и замедленно, словно это был не кусок глины, а куриное яйцо,
бросил горшок прямо в морду зверя.Горшочек летел зверю навстречу такой маленький и нестрашный, что у Избора сжалось сердце от нехорошего предчувствия.
«Что же это такое? И как?» — мелькнуло у него в голове. — «Что должно сейчас произойти? Что ж он сожрет его и сдохнет?…»
Верилось в это с трудом, да и сам вид чудовища говорил скорее о том, что если оно и намеренно что-нибудь съесть, то это будет не этот горшок, а что-нибудь повкуснее. Наверное, именно для этого оно вертело головой, отыскивая хазарина.
— Эй! — крикнул Сераслан. Зверь повернул голову на голос и прыгнул вперед. Задние лапы взрыли землю под ним, и он взлетел над дорогой, но в тоже мгновение горшочек ударил его между глаз. Его прыжок еще не закончился. Зверь и летевший ему навстречу Исинов меч еще не встретились, но Избор увидел, что волховской горшочек уже сделал свое дело. За мгновение до того, как меч сотника встретился с чудовищем, оно вдруг замерло, на дороге пахнуло лютым холодом, и в это мгновение по поляне прокатился тонкий звон, словно сошлись где-то рядом две серебряных чаши. Меч хазарина коснулся чудовища, но вместо того, что бы отскочить, как в прошлый раз или разрубить зверя, он разбил его на куски. Звон перешел в шелест, и на землю упали тысячи осколков, а через мгновение хазарин оказался по колено завален ими. Еще не разобравшись что случилось он вертел головой отыскивая невесть куда пропавшего врага.
— Вот и все, — сказал Сераслан. В голосе его слышалась спокойное удовлетворение случившимся. Он сделал то, зачем приехал и в знак этого отряхнул ладони. Исин еще не пришедший в себя от того, что произошло на его глазах, смотрел то на свой меч, сознавая, что такое ему не под силу, то на начинающую уже оседать на солнце кучу кровавых осколков. Он повернулся к Гавриле, тот пожал плечами, не желая принимать на себя чужой славы. Тогда он посмотрел на Сераслана.
— Там где есть Божье слово, — в ответ на его взгляд назидательно сказал волхв, — меч не нужен.
После этих слов Исин задвинул свой меч назад в ножны. Хазарин вышел из сугроба, несколько раз подпрыгнул на месте, то ли греясь, то ли стряхивая кровь. Он находился в замешательстве — кто же все-таки убил зверя?
— Где оно?
— У тебя под ногами, — ответил Избор. Он перевел взгляд на Сераслана.
— Это, пожалуй, самое доходчивое Божье слово, — сказал, наконец, он, — из тех, что мне доводилось слышать. Да и действует оно не хуже отеческого проклятья…
Сераслан поднял с земли то, что осталось от зверя — лапу и кусок усеянной зубами верхней челюсти. Задрав голову к верхушке сосны он крикнул.
— Эй, Кочетыга! Все видел?
— Все! — неожиданно бодро откликнулся боярин. — Все видел. А ты, оказывается, с бесами знаешься, волхв. Экую хреновину выдумал!
— Дурак ты, боярин. Я не с бесами знаюсь, а с умными людьми, да с богатырями, — отозвался Сераслан. — Да и не причем я тут. Кабы не этот богатырь, что чудовище изничтожил сидеть бы тебе на сосне еще два дня… Не забыл, как в прошлый раз все обернулось?
Сверху ойкнуло, и Исин, еще не до конца осознавший случившееся, недоуменно дернул головой.
— Я? — спросил он.
— А кто же еще? — Спросил Сераслан. — Кроме тебя ведь никто с ним и не дрался. Это все подтвердят.
— Точно, — засмеялся Гаврила. — Я хотел, было помочь, так ты и сам справился… Вон ты, оказывается какой. Тихий, тихий, а разойдешься, так и угомону на тебя нет.
— А ты что думал? — сказал Избор. — Ежели наш Исин за что берется, то обязательно либо до конца, либо до могилы доведет.
Он посмотрел на сосну, где сидел боярин и, засмеявшись, крикнул, обращаясь к нему.