"Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Маги и прежде бывали здесь, — Верховный слегка побледнел, и его дыхание сбилось, пусть даже он скрывает это. — Но в качестве жертв.
Ничуть не успокаивает.
— Мне нужно, чтобы вы увидели, — Верховный открыл дверь, и ветер ворвался на площадку. Такой свежий. Такой сладкий. Оказывается внутри храма категорически не хватало воздуха. И теперь Ирграм дышал полной грудью.
Правда недолго.
— Прошу, — Верховный первым ступил на плиты.
Мрамор? Почему-то вдруг стало важно узнать, мрамор это или иной камень. Белый. Чистый такой. Ирграм заставил себя оторвать взгляд.
Статуи.
Слева и справа. Меж ними — коридор. Статуи ужасны. Каменные уродливые исполины, лица которых расписаны красками. Глаза сияют. Что это? Драгоценные камни? Воистину огромные камни.
Верховный идет.
Он спокоен, лишь теплый плащ запахнул поплотнее. И правда, наверху прохладно. Холод проникает сквозь одежды, и предательское тело дрожит. Но Ирграм справляется и с дрожью, и со страхом.
Он идет следом, стараясь не смотреть на чужих богов.
Статуи.
Всего-навсего статуи. Каменные. Камень не несет в себе жизни, что бы там ни считали дикари. Но… и золото не способно?
Мятежные мысли.
А вот и алтарь. Снова камень, серый, ноздреватый, хотя местами и вылизанный до блеска. Сперва Ирграм даже не понимает, что с ним, с этим камнем, не так. А потом осознание парализует.
Оглушает.
Невозможно!
Это просто-напросто невозможно!
Верховный же провел по камню ладонью. И след от руки его загорелся, всего на мгновенье, но хватило и этого, чтобы Ирграм убедился в правильности своей догадки.
— И сказано было, что в год, когда Империя встанет на краю, — голос Верховного звучал словно издалека. — Мир вновь преобразится.
Он убрал руку.
Но потревоженная сила продолжала пульсировать в камне.
— Но нигде и никогда не говорилось о том, что небеса вновь прольются огнем. И что тот, кто однажды ушел, захочет вернуться.
Верховный поднял руку, с которой оползал пепел, к глазам. Золото сияло так ярко, что Ирграм зажмурился, не выдержав этого света.
Теперь он слышал и силу, скопившуюся в алтаре, наполнившую его до краев, хотя сложно представить, сколько её понадобилось, если крохотная слеза Неба способна поглотить силу трех магов. А эта? Эта наполнялась веками.
И вот теперь… что теперь?
— Молчишь, маг?
— Зачем ты привел меня сюда?
— Затем, чтобы ты увидел.
— Откуда этот камень взялся?
Знают ли они?
— Оттуда, откуда и прочие. С небес. В год, когда они отворились, исторгнув пламя. И мир едва не захлебнулся кровью. Вы называете их Слезами неба, верно?
Ирграм склонил голову.
— И используете для дел своих, отбирая их силу и наполняя собственной.
Собравшейся в алтаре хватит… да хватит на то, чтобы питать весь город! Годами. Десятилетиями.
— В других храмах тоже они? — тихо спросил Ирграм, не надеясь получить ответ.
— Не во всех. Во многих. Все же подобные камни встречаются не так и часто. Но наши мастера научились сотворять из малых большие.
Это тоже невозможно!
Сколько лет бились маги, пытаясь соединить несколько истинных камней хотя бы в одном артефакте. Не получалось! Слишком своенравны
они. Слишком злы.А они?! Мешеки?! Дикари?!
Ирграм коснулся горла. Теперь его не оставят в живых. Ибо… он бы не оставил. И господин тоже не оставил бы.
— Ложись, — сказал Верховный, указав на алтарь. — Если хочешь жить.
Ирграм сглотнул вязкую слюну.
— Мне не нужна твоя кровь, но нужна твоя верность. А снять клятву, которая держит тебя на привязи, можно лишь так.
Или согласиться. Или умереть.
Выбор невелик.
Ирграм поглядел на алтарь снова.
— Одежду снимать? — уточнил он, подумав, что окончательно сошел с ума. И что господину это определенно не понравится.
— Не стоит. Я же тебе не сердце вырезать собираюсь.
— Н-надеюсь.
Камень на прикосновение отозвался силой, потоком её, который поднялся по-над алтарем сонмом золотых искр.
Алтарь оказался высоким. И неудобным. Забраться удалось не с первой попытки, и сила, сокрытая в камне, обжигала. Эта сила вызывала приступы дурноты, с которыми Ирграм справлялся, но чувствовал, что еще немного и его вывернет. Эта сила туманила разум. И он с каждым вдохом все более терялся.
И когда чья-то рука легла на голову, придавив её к камню, Ирграм с почти что облегчением закрыл глаза. Он дышал сипло, чувствуя, как нарастает внутри боль. И желал лишь одного, чтобы та прекратилась. Вырезать сердце? Оказывается, это не такая и плохая идея.
Но Верховный не стал.
Последнее, что Ирграм ощутил — как захлестывает горло петля кровной клятвы. И застонал, дернулся было, силясь избавиться от неё, ставшей вдруг столь явною. Но ему не позволили.
— Немного осталось, — голос Верховного донесся издалека, будто само солнце заговорило. А сквозь ослепляющий свет его выглянули страшные лики чужих богов. — Терпи.
Ирграм терпел. Пока вовсе не отключился. Кажется незадолго до того, как, зазвенев, распалась нить клятвы. Что тоже было совершенно невозможно.
Он пришел в себя уже в покоях.
Он обнаружил, что лежит на лавке, застланной меховым покрывалом. Что он обнажен полностью, и укрыт вторым покрывалом.
Рядом с ним, у изголовья, сидел мальчишка с обритой головой. На гладком черепе его выжжен был знак солнца. И этот знак приковывал взгляд. Стоило шевельнуться и мальчишка вскочил, чтобы помочь сесть. Молча подал флягу с травяным отваром и помог напиться.
Что это было?
Ирграм потрогал шею и поморщился. На коже явно остался след, будто его горло сдавили раскаленной проволокой. И пусть ожоги явно чем-то обработали, но само их наличие говорило, что ему не привиделось.
— Вижу, ты очнулся, — Верховный вошел в незаметную дверь, которую запер за собой. Мальчишка выскользнул прочь, так и не произнеся ни слова. Если он вовсе обладал способностью говорить.
— Да.
Верховный присел.
— Рад, что ты уцелел.
— Могло быть иначе? — голос был хриплый, а горло драло так, что появилось подозрение — повреждено оно куда как серьезнее.
— Могло.
— Вы не предупредили.
— К чему пугать хорошего человека?
— Я хороший?
— Не такой плохой, чтобы сгореть.