"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Ударившись об холодильник, Иван Андреевич тут же перекатом ушел в сторону, переворачивая тяжелый дубовый стол и хватая с полки набор столовых приборов. Невесть какое укрытие, но от мелкого калибра спасет. Противник же, оставшийся в коридоре, медленно оседал на пол, держась руками за торчавший в шее собственный нож.
Звон разбитого стекла и в окна летят гранаты. Время останавливается. Уже три таких коротких, но для кого-то бесконечных три секунды до взрыва. Нападавшие ждут, не желая больше терять людей. Цель оказалась не так проста как казалось на первый взгляд.
Неожиданно из двух окон четыре гранаты вылетают
— Ну, вот и все, Оленька, отбегались, — грустно улыбнулся окровавленными губами, сидящий на полу Иван Андреевич, заботливо поддерживаемый женой под спину.
— Все будет хорошо, Ванечка, ты не переживай, — со слезами на глазах проговорила она, перезаряжая старый дробовик, — и не из таких передряг с тобой, бывало, выбирались. Да ты и сам вспомни! Помнишь весенний Берлин?
— Такое не забудешь, — тепло улыбнулся он, предаваясь воспоминаниям, — товарищ сержант медицинской службы. Ты думаешь, это наши?
— Нет, — покачала она головой, — пуля английская, да и рожи тоже не наши. Нужно отходить и звонить в отдел.
— Не успеем, — покачал головой старый разведчик, — они уже идут…
Резко повернув голову, она взглянула прямо сквозь стену астральным зрением. Любимый не ошибся. Прямо по полю, в полный рост и не скрываясь, шагали рослые фигуры с мечами в руках. С мечами! Какой от них смысл? На что они надеются против пусть даже и старенького, но вполне надежного дробовика?! Если только не…
— Да, это они, — муж как всегда каким-то шестым чувством угадывал ее мысли, — Сергей не послушал меня тогда в Праге. А я ведь ему говорил. Убеждал. Не поверили… Сослались на послевоенный шок. Теперь пришло время расплачиваться за это кровью.
Старичок закашлялся и натужно улыбнулся собственному каламбуру. Развороченная из «Баррета» грудь оставляла ему не так много времени. Нужно было использовать его с умом. Ольга же все смотрела на окружавшие дом фигуры и никак не могла поверить в реальность происходящего.
— Милая, черпай круг, — отвлек ее от размышлений муж, — у нас мало времени.
— Нельзя, — покачала она головой, — мы уже не молоды, нас на такое не хватит. Это чистая гибель.
— Да, — невозмутимо кивнул он, — но это лучше, чем то, что нас ждет дальше.
— Может быть мы все же сумеем…, - робко продолжила она.
— Нет, — отрезал он, — ты не сталкивалась с ними в бою и не знаешь, что это такое. Не видела, что они могут сотворить с обычными живыми людьми.
— Ты никогда мне об этом не рассказывал…
— И не расскажу, — теперь старый разведчик выглядел на свой полный возраст, — есть вещи о которых лучше не знать. Ставь круг! Столько сколько ты сможешь выжать, используя все наши ресурсы.
— Все?!
— Это приказ, сержант!
— Километр, — всхлипнув, старушка прижалась к нему и крепко обняла, — я не хочу терять тебя.
— Я тоже, — фронтовик ласково погладил ее по шелковым, совсем еще не старческим волосам, —
я тоже… Запускай…Кивнув, она вытерла слезы, и сев в позу лотоса шепнула, прежде чем отключиться уже навсегда:
— Я люблю тебя…
— Я тоже, милая, я тоже… — прошептал старик, внимательно следя за приближающимися убийцами. Километр… Отлично. Достанет даже снайперов укрывшихся в лесу. Как хорошо, что рядом нет соседей.
Рывок. Резкий рывок, как будто из него выдернули саму душу, совпал с резкой и полной потерей энергии. Еще несколько секунд его глаза бессмысленно смотрели в пространство, запоминая краски и до последнего следя за противником, а затем потухли уже навсегда.
Земля вздохнула. Чудовищно мощная волна, искажая пространство и заставляя останавливаться сердца, хлынула во все стороны, распространяясь по округе. Фигуры в черных плащах, не дошедшие буквально несколько метров до домика падали как подкошенные, рассыпаясь прахом. Мгновенно умерли все птицы, звери и насекомые, попавшие в зону удара. Черные листья сыпались с деревьев, опадая на разом пожухшую траву, и обнажая две фигуры с винтовками, безжизненно свисающими с веток. В красивом маленьком домике на полу, лежали две неподвижные фигуры, улыбаясь миру своей последней улыбкой…
Непроглядная темнота леса, постепенно сменялась предрассветными сумерками. Лес оживал, шептал что-то и одновременно с этим слегка замирал, прислушиваясь к себе. Редкие шорохи, скрип ветвей и шелест листвы… Ночь уходила, с неохотой уступая свои права.
Иваныч, сидевший на завалинке небольшой лесной сторожки, смолил очередную папиросу. Он любил это время. Время, когда таинственные шорохи ночного леса сменялись редкой тишиной, а уханье филинов — щебетом птиц. Жизнь как бы на время замирала, чтобы снова возродиться с рассветом.
Папироса медленно тлела в руках, отвечая своей искоркой света поднимавшемуся над верхушками деревьев зареву. Воздух был необычайно чист и свеж. Такой бывает только здесь, в исконной обители тайги, куда не долетают техногенные запахи заводов и машин. Размеренный вдох полной грудью, и едва тлеющая сигарета разгорается вновь.
Где-то слева хрустнула ветка. Затем еще раз и еще, сминаясь под тяжелыми шагами. Так может ходить только человек. Это зверь всегда останавливается, чтобы принюхаться к следам и внимательно осмотреться. Его шаги прерывисты, легки, и зачастую бесшумны. Монотонная, размеренная поступь — явный признак приближения двуногого.
Старик сделал еще одну затяжку и, приподняв стоящее рядом ружье, положил его себе на колени, как бы невзначай направив в сторону источника звука. Он не боялся. Годы уже не те, да и не нужен он никому по большому счету. Но привычка есть привычка. Лес не терпит небрежности.
Звуки шагов становились все ближе и ближе, пока кусты на краю поляны не раздвинулись, и из них не показалась девочка. Обычный ребенок лет тринадцати-четырнадцати, вот только… весь, с головы до ног залитый кровью. На плечах, легонько придерживая рукой, она держала тело здоровенного мужика, из которого, судя по ранам, и натекла вся это кровь. Тяжело ступая, она сделала еще пару шагов и, сбросив с себя ношу, устало выдохнула. С неожиданно громким каменным стуком упавшее тело перевернулось на спину, обнажая огромную, с кулак размером дыру в груди и полное отсутствие головы.