"Фантастика 2024-7". Компиляция. Книги 1-20

Солнце грело осенним теплом, сверкая на железных спицах колес. Воздух пах яблоками и палой листвой. Мышцы болели, но уже меньше, так что снова можно было крутить педали и смотреть, как убегает земля под ногами.

Не догоните!

Глава 5 Прикладная приметология

Через день добровольного затворничества мне стало скучно: братья старались не попадаться на глаза, а дома даже пауки и те ходили строем, не говоря уже о прислуге. Поэтому я решила пересмотреть свое собственное решение «посидеть дома, пока толки в округе не улягутся». К тому же надеюсь, Алисия уже успела распространить сплетню о том, как я отказала фабриканту, вкупе с леденящей историей о разбойном нападении. Оставалось только уповать на то, что остросюжетность правды сумеет затмить вымысел, каким бы пикантным он ни казался всем местным кумушкам. А то у меня уже появилось чувство, что если не выйти из дома сейчас, то сделать это потом будет намного сложнее. Поэтому я взяла выстиранный и выглаженный медицинский фартук, на днях позаимствованный у доктора, и решила, что настало время его вернуть. Сэр Мэверин со своими прибаутками, как никто другой, сможет поднять мне настроение, а заодно и выбить из головы навязчивые мысли о фабриканте и его нелепых поступках.

В дверях домика доктора меня встретила взлохмаченная женщина средних лет: в одной руке она держала подушку, а в другой мужские брюки в тонкую щегольски-розовую полоску. Когда я сказала, что хотела бы видеть доктора, женщина — по-видимому все же экономка — несказанно обрадовалась.

— Доктор Мэверин, — закричала она куда-то в глубь дома, — к вам пациент!

— Он умирает? — раздался в ответ едва слышный сонный голос.

Экономка окинула меня критическим взглядом: я была полна жизни и светилась абсолютным здоровьем.

— Не похоже, — пробормотала она, но доктор чудесным образом услышал.

— Тогда пусть придет после одиннадцати. Я сплю.

— Он спит, — почему-то шепотом повторила экономка, будто я могла этого не услышать.

— Тогда передайте ему, пожалуйста, этот фартук и большое спасибо.

А я всегда жила в наивной уверенности, что доктора встают рано, дабы успеть с утра обойти своих пациентов. Обычные, наверное, и встают… а необычные дают и пациентам и себе выспаться.

На обратном пути к дому позади меня раздался шум кареты, и, обернувшись, я узнала наш собственный выезд. Экипаж был один, без телеги, груженной семенами, которая при благоприятном развитии событий должна была бы следовать за ним.

Плохо.

Я помахала слуге на козлах, чтобы он остановился, и только тут поняла, что, занявшись мыслями о драгоценных семенах, даже не обратила внимания на то, что рядом с возницей сидит Лас.

— Николетта! — помахал он мне рукой.

— Что случилось? — в неравной схватке с самой собой мне удалось побороть природные инстинкты и не спросить: «Где семена?» Иногда я являю собой просто образец сестринской заботы, но никто почему-то этого не ценит.

— Ничего не случилось. Все хорошо. — Брат беспечно улыбался и жевал сорванный где-то в поле колосок. — Солнце сегодня пахнет осенними яблоками, тебе не кажется?

У Ласа всегда все хорошо, это мы — суетные смертные — вечно волнуемся о каких-то пустяках. Иногда я даже думаю, что ему стоит удалиться в горы, где он через два дня станет святым учителем среди пытающихся достичь просветления монахов.

Пришлось отбросить свою боязнь показаться меркантильной — иначе бы мы еще полчаса обсуждали поэтические особенности погоды.

— Лас, почему ты едешь на козлах и что с семенами?

— Просто в карете нет места. А семена я купил.

— Подожди… только не говори мне…

Страшные подозрения требовали немедленного подтверждения — поэтому я обежала экипаж и распахнула его дверцу. Осмотреть внутреннее пространство кареты мне так и не удалось, потому что в проеме тут же выперся плотный пузырь мешковины. Я пощупала его и убедилась, что внутри нечто сыпучее.

Как они умудрились это сделать? Мешки ни за что не протиснулись бы в этот узкий проход! Да и карета выглядела так, будто ее вот-вот разорвет изнутри. Попыталась закрыть дверцу, но у меня не вышло, даже когда я нажала двумя руками, а затем уперлась в нее спиной.

— Лас! Когда я говорила найти самый дешевый способ доставки, то не имела в виду, что надо загрузить все в наш парадный выезд! Ты хоть знаешь, во сколько нам обойдется его ремонт?!

Брат спустился с козел, постучал экипаж по лакированному боку, налег плечом на дверцу и с натужным вздохом умудрился-таки ее захлопнуть.

— Не бойся, сестренка, он крепкий.

— И ты ручаешься, что он останется таким же крепким после того, как мы вытащим мешки? — Будто поддерживая мое мнение, дверца вновь распахнулась и стукнула Ласа по плечу. Пузырь мешковины вывалился наружу. — Если вообще сможем их вытащить. Как они их туда запихнули?

— Не знаю, я не видел. — Брат снова налег на дверцу.

Места в карете для меня, естественно, не нашлось, и я была вынуждена продолжить свой путь пешком. Лас порывался посадить меня к вознице на козлы, утверждал, что с удовольствием прогуляется по такой хорошей погоде. Но я отказалась: во-первых, я же не монстр, чтобы заставлять ходить пешком уставшего после дороги брата, а во-вторых, в случае с Ласом уставшего брата можно было потом и не дождаться домой, настолько его завораживали природные красоты нашей и любой другой местности.

Проходя мимо фабрики, я невольно замедлила шаг и стала разглядывать входивших и выходивших людей. В основном это были рабочие, иногда окрестные фермеры, но вот в воротах показалась темная фигура в сюртуке. Господин Клаус мельком окинул взглядом дорогу, увидел меня и рефлекторно сделал шаг назад, в ворота, потом понял, что я его тоже заметила, и все же вышел. Не знаю почему, но вид у него был скорее виноватый, чем смущенный. Я поджидала фабриканта, полная решимости наконец-то объясниться. Глупо из-за одной нелепости портить только-только начавшие налаживаться деловые отношения.

— Доброе утро. — Я излучала столько доброжелательности, что можно было подумать, будто меня одолел приступ избирательной амнезии, но нет. — Господин Клаус, мне сейчас показалось или вы попытались сделать вид, что не заметили меня?

Впервые я увидела фабриканта настолько растерянным, но надо отдать должное его честности и смелости.

— Нет, вам не показалось. Просто я подумал, что после всего происшедшего разговаривать нам будет крайне неловко… — Он замолчал на секунду, затем, видимо, решил, что если уж и быть откровенным, то до самого конца. — И, как видите, я оказался прав.

Я поймала себя на том, что впервые за долгое время дала себе труд как следует разглядеть своего собеседника. Резкие черты лица, тяжеловатые надбровные дуги и упрямый подбородок сложно было назвать красивыми, но, пожалуй, некоторые сочли бы их привлекательными. Зато вот темные глаза были живыми и проницательными, и это не могло не нравиться. Я мысленно рассмеялась и отогнала эти мысли, попеняв себе на излишнюю впечатлительность, которая, впрочем, наверное, свойственна всем женщинам без исключения.