"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Единственным подходящим для этой цели средством оказался треснувший деревянный дверной молоток на цепочке, уныло висящий поверх привинченной к каменному столбу побитой оловянной дощечки.
Царевна окинула его скептическим взором, прикидывая, как же это надо будет колотить, чтобы их стук услышал хоть кто-то дальше десятка метров, и не привлечь ли к этому почетному занятию отряга, но, прежде чем так бесславно капитулировать перед первой же трудностью, всё же решила попробовать собственноручно.
Осторожно, чтобы ее потом не обвинили в порче школьного имущества, она сжала в пальцах
Произведенный эффект заставил пальцы царевны непроизвольно разжаться, а руку — отдернуться и спрятаться за спину.
Едва головка молотка коснулась олова, как олово на пластине вскипело, вспучилось, стянулось в пухлые губы размером с кулебяку, над резной аркой ворот грозно загудел бестелесный голос.
— Кто стучится в дверь моя?!..
— Наша стучится, однако, — отчего-то с таким же акцентом с готовностью отозвалась Сенька, невинными глазками взирая вверх на проплывающие мимо облачка, коршунов и осваивающих левитацию аспирантов.
— …И зачто так колотить? Не глухой моя нигде! — брюзгливо поджались губы, не обращая внимания на исчерпывающее представление гостей.
— А мы и не колотили, — с видом оскорбленной невинности уставилась царевна на молоток, стараясь при этом на экспрессивные оловянные уста не смотреть.
— Если бы мы колотили… — многозначительно усмехнулся и прищурился ничуть не оробевший конунг, помолчал пару секунд, давая всему множеству значений осесть и впитаться, и повелительно мотнул головой: — А теперь закрой свой рот и открой ворота. Не видишь, что ли — люди ждут.
— Сообщи, зачем пришла, — снова нахально проигнорировали адресованные ему слова губы.
Пока Сенька думала, относятся ли сии слова к ней, или к пробелам в грамматике металлического ротового аппарата, отряг положил свободную от Масдая руку на рукоять любимого топора, набычился и прорычал:
— Это что у вас за варварский обычай — гостей у порога держать?! Или ты немедленно открываешь калитку без своих дурацких вопросов, или…
— …Нам придется поискать другой вход, — вежливо, но очень быстро договорил за друга Иван.
— А вам — другие ворота, — настырно подытожила Серафима.
— Да?.. — обиженно надулись губы и исподволь рассосались.
А на их месте также плавно сформировался оловянный глаз.
Он помигал, словно вымаргивая раздражающую соринку, прищурился близоруко и скоро перетек обратно в рот.
— Вы кого хотеть пришли? — задал он вопрос делений на семь повежливее по пятидесятибалльной шкале Этикета Семьдесят Пятого и даже попытался изобразить улыбку.
Улыбка получилась какой-то оловянной, но, как всегда говорил Иванушка, дорог не результат, а намерения.
— Нам срочно нужно видеть ректора, — сообщил лукоморец.
— Так бы сразу и сказать, — чуточку ворчливее, чем одобрил бы старик Этикет, произнесли губы.
Оловянная пластина снова выровнялась, и на ее поверхности из царапин и выщерблин сложилось изображение грузного плечистого старика в остроконечном колпаке, усыпанном полумесяцами и звездами, и с посохом. Он сидел в удобном кресле, откинувшись на спинку, и внимательно изучал
толстенный фолиант, раскрытый у него на коленях.Отряд терпеливо застыл в ожидании продолжения.
— Сейчас он тоже будет говорить, — вполголоса предположила Серафима.
— Дикие люди… — проворчал отряг. — Держат гостей на улице уже десять минут… Обед, поди, тоже на дорогу вынесут?
— Наверное, они просто очень заняты, — Иванушка попробовал найти оправдание такому вопиющему нарушению отряжского, а заодно и лукоморского, лесогорского и еще нескольких сотен протоколов приема гостей. — Представьте, сколько там студентов, все сейчас чему-то учатся, и всех надо проконтролировать, направить, охватить вниманием и заботой…
— На одного нашего Агафона сколько ее уходит — страшно подумать, — не выдержала и фыркнула в кулак царевна.
— Агафона? — с любопытством оторвал выжидательный взгляд от равнодушно-неподвижной картинки конунг. — Это ваш знакомый ученик южных волхвов?
— Ага, — кивнул Иванушка, расплываясь в теплой улыбке при одной мысли о совместно пережитых в прошлом году приключениях. — Самый способный, самый старательный, самый трудолюбивый и самый потрясающий ученик во всей школе!
— Это волхвы так про него говорят? — с уважением склонил голову набок Олаф.
— Это он сам про себя в письмах так пишет, — гордо проинформировала друга Серафима.
— Хм.
— И половина из этого — чистая правда.
— Которая половина?
— Про способного и потрясающего, конечно, — усмехнулась она. — Моя троюродная бабушка Ярославна, баба-яга, рассказывала, какое он тут землетрясение устроил по заказу на празднование Нового Года…
— Странные у этих шантоньцев обычаи, — озадаченно покачал головой отряг.
— Правда, ему поручили организовать фейерверк, а не землетрясение, — хихикая уже едва не в полный голос, продолжила царевна. — Но все говорят, что при этом искры по снегу бегали просто изумительные, залюбуешься!..
— Это хорошо, — апробировал Олаф.
— …И любовались бы в промежутках между толчками — всё равно полгорода на улицы от столов повыскакивало — если бы не начались еще и взрывы…
Иванушка прыснул, припоминая теперь и эту историю.
— Но он же хотел, как лучше! — согнав в лица усилием воли улыбку от уха до уха, принялся оправдывать друга он. — Денег магистрат выделил всего на три десятка бхайпурских огней, а требования выдвинули — как за три мешка золота, и профессора отказались делать праздничный салют сами, а передали заказ студентам. Вернее, тому студенту, который меньше всех запросил…
— Да ладно, ладно… — ухмыльнулся Олаф в непроходимые заросли первой рыжей бороды на физиономии. — Понял я уже все про вашего… Агафона…
— Что это ты про него понял? — насторожился Иван, готовый стоять за честь его премудрия насмерть.
— Что парень он — что надо, — одобрительно хмыкнул конунг. — И что Новый Год лучше праздновать с ним в разных городах. А еще лучше — в разных странах. Для надежности.
Лукоморец расслабился.
— А долго нам еще стоять? — задала резонный вопрос Серафима, которой созерцание величественной фигуры неизвестного чародея стало слегка надоедать.