"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26

Может быть, до безрассудной попытки захватить его врасплох, король и был готов на милосердие и снисходительность к проигравшим.

Сейчас же о помиловании его мог умолять хором весь Белый Свет — и он бы не услышал.

Ослепляющая и оглушающая злость, лишающее чувств и разума неистовство и безудержная ярость, в один миг взбурлившие на вспыхнувшем исполинским костром скудно тлевшем ранее безумии — таков был единственный возможный для него ответ на второе за несколько часов поражение на собственной территории.

Всё.

Игры кончились.

Больше для него не существовало ни дома, ни гостей, ни знакомого мира, ни привычной череды обличий и обычаев — ничего.

Остались только унижение, гнев и ненависть.

Изысканные заклинания и словоформы были отброшены, пассы и жесты забыты, правила и условности попраны — по залу, блиставшему еще несколько минут назад томной роскошью, с диким ревом и завываниями носились лишь взбесившиеся сгустки чистой энергии стихий.

Под ошметками вязкого пламени плавились стены и украшения, горела мебель и ковры. Рушились балюстрады, пораженные ледяной паутиной. Вырывая и унося с собой в разверзшиеся под неистовыми подземными толчками подземелья куски потолка, низвергались колонны. Сумасшедший ураган сметал на своем пути все, еще не поглощенное землетрясением, и швырял рассыпающие искры портьеры и гобелены, подобно огненным духам смерти, по опустошенному, разоренному, выжженному залу.

Может быть, Агафон поначалу и надеялся если не победить, то хотя бы выстоять под натиском короля и, укрыв товарищей, попробовать освободить их от сковывающего заклятья… Но сейчас все силы — его и Абуджалиля — до последней крохи и капли, без исключения, уходили лишь на то, чтобы поддерживать вокруг друзей самый большой защитный колпак, на который он только отважился.

Высотой с Олафа.

Шесть с небольшим метров в диаметре.

И постоянно уменьшающийся.

Когда первый подземный толчок прокатился мучительной судорогой по горячему от близкого пожара мрамору пола и уронил его застывших в стеклянных корсетах товарищей друг на друга, сердце волшебника остановилось в припадке холодного беспомощного ужаса на пару секунд…

Но магическое стекло оказалось простому не чета, а рыжий конунг, опрокинувшись ничком на Селима и перетащенного минутой ранее под колпак Абу, позволил уменьшить высоту купола в четыре раза.

Маг рвано вздохнул, застигнутый врасплох неожиданным, но блаженным уменьшением страшной нагрузки, но долго расслабляться ополоумевший хозяин дворца ему не дал: огненный смерч с новой, удвоенной, утроенной, удесятеренной энергией — откуда только силы у проклятого кадавра брались!.. — кидался в атаку на мутнеющий на глазах — а, значит, неуклонно слабеющий — кокон.

Сжавшись в комок нервов и воли, забыв про всё на свете, кроме единственного устремления удержать защиту, не отпустить, не сдаться, не поддаться, не потерять от дикого напряжения сознание — ни на миг! — Агафон упал на колени, стиснул зубы, сжал кулаки и остервенело, до боли, до слез в зажмуренных глазах, уперся лбом в пол. Будто пресловутый утопающий за винт «Титаника», отчаянно ухватился он за ниточку его связи с Абу, тихо тончающую и норовящую ускользнуть или растаять с каждой проносящейся секундой.

Нет, нет, нет, только не это, только не это, ТОЛЬКО НЕ ЭТО!!!..

Один… я не смогу удержать купол… и двадцати секунд…

Кабуча, кабуча, кабуча, кабуча…

С паническим страхом волшебник ощущал, что после почти десяти минут смертоносной круговерти, в сулейманине силы оставалось как воды в решете, да и в нем самом — едва ли больше… Еще две, три, пять минут — практически вечность — и жалкие остатки защитного купола — вместе с не менее жалкими останками тех, кто под ним укрывался — будут расшвыряны торжествующими стихиями по всей географии равнодушного Блуждающего города…

И вдруг…

Агафон вздрогнул — почти вскочил — и едва не потерял концентрацию.

— Ползи… сюда…

Как он желал сейчас, чтобы хоть на миг можно было отвлечься, повернуть голову, приоткрыть глаза — да хоть один! — и посмотреть, кто этот нежданный союзник…

Но новые слова рассеяли его сомнения, сменив нестройные догадки счастливым изумлением.

— На меня ползи… глухой… крыша… в дырах… улетим… он не ждет…

Масдай!!!

Но кто?..

Но как?..

Но откуда?..

Но кто, как и откуда знает, как сковывающее людей проклятье действует на разумные ковры-самолеты!?

Если Масдай говорит — крыша в дырах, значит, так оно и есть…

Нет, не так!..

Если Масдай говорит, что улетим — значит, улетим.

Значит, надо осторожно, всего в два-три медленных шага на коленках, добраться до ковра…

Так…

Так…

И еще… так…

И еще… не на самом краю же болтаться…

И еще — для гарантии…

Купол?..

Пока держится…

Вроде…

Король?..

А пень горелый его знает, где этот урод… Чтоб он в собственный подвал провалился, и его балконом там прихлопнуло… козлища ободранного… А лучше тремя… и колонной сверху…

Только бы он не увидел, только бы не заметил, только бы не углядел…

Агафон попытался представить, где бы он на месте сбрендившего хозяина сейчас болтался, и не смог.

Под потолком?

На крыше?

В подвале?

На куполе?..

От последней мысли у чародея сердце едва не вывалилось из груди на ковер (Для проделывания того же трюка через пятки, их в скрючившейся, сжавшейся в бесформенный комок человеческой фигуре бедному сердцу еще найти надо было).

Ну, уж к бабаю якорному такие предположения…

Чтобы такое угадать, надо самому с ума спятить.

Хотя, какие наши годы, оптимистично подытожил размышления маг, и вдруг до него дошло то, что его раздерганные вдрызг чувства докладывали уже несколько секунд.

Они летят.

Летят?.. летят?.. летят?..

Летят!!!

Тело его мягко вдавилось в густой ворс — пошел быстрый набор высоты. Потом качнулось вперед и едва не слетело за край — Масдай резко сдал назад. Потом внезапно завалилось на левый бок, перекатилось, уперлось во что-то холодное и гладкое — кто-то из ребят! — и руки его автоматически выбросились, хватаясь за преграду — то ли чтобы удержать хозяина, то ли не давая упасть кому-то под его тяжестью…

Купол содрогнулся несколько раз под натиском чего-то свирепого и мощного, спружинил, и вдруг хрустнул, будто теннисный шарик, попавший под каблук, рассыпаясь, ломаясь, крошась…

Агафон вскрикнул от резкой боли в висках, эфемерная, словно паутинка, нить, связующая его с Абуджалилем порвалась, и остатки защитной магии прыснули во все стороны, как испуганные стрижи.

Свежий воздух, теплый от заботливых лучей фальшивого, но горячего солнца, ударил ему в лицо, мир звуков нахлынул приливной волной, заставляя теряться, дрожать и прислушиваться в беспокойном ожидании и предчувствии…