"Фантастика 2024-82" Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– ...с этим понятно, а как насчет тех больших ударных вертолетов, которые...
– ...я бы назвал такие корабли крейсерами-вертолетоносцами, но их сейчас у нас нет, а их проектирование и строительство обойдутся в такую копеечку...
– А у наших противников хоть что-то похожее имеется?
– Ну, чистые авианосцы есть у США, Японии и Британии. Немцы вскоре получат один. Но все рассчитаны на самолеты, а у вертолетов своя специфика. И снова обращаю ваше внимание: ценность этого класса кораблей не перестанет быть сомнительной в глазах адмиралов после того, как...
На концерт великого дирижера Рославлев попал. И с большим удовольствием
Получение товарного количества плутония заняло даже чуть меньше времени, чем урана-235. Но сразу же Берия попросил оказать аналогичную услугу в части урана-233.
Странник был искренне удивлен и не замедлил проявить это чувство вслух:
– Лаврентий Павлович, мне, понятно, не жалко, но зачем? По характеристикам оба материала примерно равноценны.
Берия был ласковее многоопытного стоматолога:
– Конечно же, вы правы, Сергей Васильевич. Между прочим, меня уговаривать не надо, я и так вам верю. Но наши ученые хотят лично убедиться в этом. И добавьте к тому: существуют и другие причины. В СССР имеются богатые месторождения тория.
Нарком не стал продолжать. Он был уверен, что товарищ коринженер уже знаком с технологией получения этого изотопа урана.
И все же Странник пробовал защищаться:
– Лаврентий Павлович, знаю, что в СССР имеются залежи монацитового песка, да ведь его одного мало! Нужна технология выделения тория, а самое главное: специализированный реактор...
– ...и он уже проектируется!
– радостно подхватил куратор атомного проекта.
– Раз надо, то будет сделано.
И еще одна неделя ушла. А там дали о себе знать ракетчики из КБ Челомея: у них была готова ракета на высококипящем топливе. Тут все поначалу пошло, как у Королева: очень скоро к полигону подкатил поезд, в трех вагонах которого покоились точные копии челомеевской продукции. Но дальше у разработчиков военных изделий дело покатилось не столь гладко. Первый запуск получился откровенно неудачным. Ракета пролетела чуть более пяти километров и взорвалась. К счастью, никто не пострадал.
Главный тут же устроил разбор полетов. Странника на нем не было: он не хотел вмешиваться впрямую - тем более, что о некоторых подводных камнях руководство КБ известили заранее.
Гипотез было высказано несколько:
– Потеря устойчивости горения в камере, это ясно...
– Черта с два!
Правды ради стоит отметить, что возражавший сотрудник при выборе лексики воспользовался отсутствием персонала женского пола в ближайшем окружении.
– Это пульсации давления, нас же Глушко предупреждал...
– ...а почему не топливный насос...
Дискуссию оборвал сам Челомей:
– Неча спорить. Будем работать... и думать время от времени.
Из прибывших трех ракет одну разобрали по винтикам и ничего этакого не нашли. Тогда Челомей связался с Глушко, и тот на основании проведенных его сотрудниками расчетов посоветовал кардинальное изменение конструкции: четыре камеры сгорания вместо одной. Мало того: Валентин Петрович выслал чертежи и пообещал помощь в изготовлении.
Проектировщики взялись за дело. Дальнейшие старты отложили. Главный лично дал на это разрешение, имея, в свою очередь, дозволение от Берия.
Через два дня пришло сообщение от адмирала Кузнецова: линкор 'Бисмарк' вышел из Гамбургского порта на испытания. В сообщении также говорилось, что немецкий флот очень торопится.
По плану боевой выход в море должен был состояться через двадцать дней. Конкретную причину такой спешки источник не назвал.Точности ради стоит добавить: со стапеля этот корабль сошел еще аж в 1939 году. Спуск на воду почтили своим присутствием сам фюрер, а также госпожа Доротея фон Левенфельд - внучка 'железного канцлера' Отто фон Бисмарка. Она же стала крестной матерью линкора. Достройка этого первого послевоенного немецкого линкора заняла хоть и немалое время, но все же куда меньше, чем в другом мире. Германия нуждалась во флоте больше, чем в танках.
Выход линкора в море никак нельзя было назвать помпезным. Присутствовали те, которым это было положено по должности - и все.
Но были свидетели, которых не приглашали. Именно свидетели - в юридическом смысле слова. Назвать их по-старинному 'видоками' значило бы погрешить против истины: они ничего своими глазами не видели, только слышали.
Подводная лодка Н-1 затаилась в Немецком море совсем рядом с устьем Эльбы. И слушала. Разумеется, на расстоянии чуть не тридцать миль заслышать отход от причала было невозможно. Но это и не требовалось. Все равно нигде на реке громадный линкор ради безопасности давал не более десяти узлов. А временами и того меньше.
На расстоянии десяти миль его услышали.
В центральном посту перебрасывались репликами:
– Есть новый контакт. 'Бисмарк', больше некому, но мешаются посторонние мелкие. Катера, должно быть. Скорость мала... пять узлов приблизительно, точнее не определить. Примерный курс вест-норд-вест.
– Записывать!
Последняя команда была совершенно лишней. Оператор и так это делал.
Через восемь минут последовало:
– Похоже, катера отстают. Турбины слышны отчетливо. Скорость увеличивается, уже десять узлов. Добавилось еще два контакта, по сигнатуре - эсминцы класса 'Леберехт Маас'.
– Дать ход двенадцать узлов, курс двести восемьдесят! Глубина пятнадцать! А теперь двадцать пять.
Подлодка наращивала скорость, одновременно погружаясь.
– У главного контакта скорость около восемнадцати и нарастает.
– Лево руля на десять, так держать.
Через два часа сорок минут новенький линкор вышел на скорость тридцать узлов. А бесшумный соглядатай записал акустическую сигнатуру 'Бисмарка' полностью и удалился, не утруждаясь прощанием.
Задание было выполнено. Теперь Н-1 шла на базу. Идти до нее было семьдесят пять часов. Разумеется, не полным ходом. Через четырнадцать часов можно было, соблюдая всю мыслимую осторожность, всплыть под перископ. А дома предстоял обмен свежими разведданными, передача сигнатуры всем товарищам, дозаправка топливом и смазочными материалами, загрузка свежими продуктами и водой. Ясное дело, экипажам предстоял отдых, но не более недели. А потом снова в поход.
Молодой командир лодки (ему только-только должно было исполниться двадцать шесть), капитан-лейтенант Израиль Ильич Фисанович, конечно же, пока не получил боевого приказа, относящегося к предстоящему походу. Он лишь знал, что таковой будет. Но чутье говорило, что поход будет боевой, к тому же не простой, а, по выражению покойного деда, 'с большим гармидером'. Двадцать лет тому назад маленький Изя не знал, что такое гармидер; став взрослым, Израиль Ильич также не удосужился выяснить точное значение слова, но то самое чутье упорно твердило, что предстоит именно таковой и, несомненно, большой.