"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Потом. После. Возникали еще вопросы касающиеся ручного стрелкового оружия. Револьверов и первых прототипов автоматических пистолетов. Стальных касок, штыков и еще какой-то ерунды вроде обмоток или пряжек для портупей. И каждый раз Милютин занимал позицию прямо противоположную моей.
С министром финансов и морским министром у меня отношения сложились, скажем так: рабочие. А ведь и Михаил Христофорович, и адмирал Николай Карлович Краббе, так же, как и Милютин, числились сторонниками Великого князя Константина. Странно мне это было и непонятно. И я так и пребывал бы в сумерках очевидности, если бы Володя, князь Барятинский — бессменный
Одно к одному. События цепляются за личности, которые становятся причиной событий. Кто бы мог подумать, что мой хороший приятель, полковник личного конвоя ЕИВ, князь Барятинский, являющийся дальним родственником генерал-фельдмаршала Александра Ивановича Барятинского, станет камнем преткновения в наших с Милютиным отношениях. Отчего-то, Дмитрий Алексеевич решил, что мы с обоими Барятинскими подговорили герцога Мекленбург-Стрелецкого интриговать в Комитете министров и Госсовете против проводимых военным министром реформ. Великий князь Константин Николаевич легко мог уверить своего протеже в нашей к нему лояльности, но, из каких-то своих, великокняжеских соображений этого не делал.
К слову сказать, Никсе такой раздрай в его ближайшем окружении, среди людей, коих государь считал своими соратниками, был не по душе. Во время одного из заседаний Комитета, Его Императорское Величество даже изволил, в резких выражениях, прервать наметившуюся было очередную перепалку. А после, когда я провожал Николая галереями из Старого Эрмитажа в Зимний, он порекомендовал мне немедля наладить отношения с Милютиным. Любым способом!
И я этот, едрешкин корень, способ изыскал. Только претворить в жизнь не успел. Наступил этот проклятый январь одна тысяча восемьсот семьдесят пятого года. А теперь вот выходило, что именно от позиции Милютина могло зависеть, как именно воспримет последний Манифест почившего государя Великий князь Константин Николаевич.
— Вам нехорошо, Герман? — по-своему истолковав затянувшуюся паузу, поинтересовалась императрица. — Впрочем, нам всем ныне нехорошо. Присядьте же сюда. И скажите, наконец, каков же мой шанс исполнить волю Николая?!
— Не смею… — пролепетал я, вдруг со всей очевидностью осознав, что этот новый, старый мир настолько сильно впитался в мою кровь, что невозможно было и помыслить плюхнуться в предложенное дамой кресло до того, как она усядется первой.
— Полноте вам, Герман Густавович, — устало отмахнулась Мария Федоровна, тем не менее, устраиваясь на сидении стула с вычурными ножками. — Дозволяю вам, мой верный рыцарь, сидеть в моем присутствии.
— Благодарю, Ваше Императорское Величество, — получалось еще с легкой хрипотцой, но уже куда более уверенно. Тем более что теперь и я мог дать отдых усталым членам. — Позволено ли мне будет спросить, сколь сильно ваше желание, не смотря на возможное противодействие вельмож, все-таки стать полноправной правительницей Державы?!
— Такова была воля моего царственного супруга, — очаровательно поджав нижнюю губу, вскинула подбородок императрица. — Императора Николая, которому вы, сударь, действительный тайный советник, клялись в верности.
— Так оно и есть, — я встал и поклонился. — Однако, Ваше императорское величество! Мне необходимо знать — намерены ли вы бороться за свое право управлять страной, а не удовлетворитесь опекой над наследником престола, Великим князем Александром? Дело в том, Ваше императорское величество, что братья покойного
Государя…— Да-да, братья! — вскричала Дагмар, перебивая меня. — Сергей с Павлом еще молоды и не могут никак… Да! Никак. Их влияние можно не учитывать… Алексея ныне нет в Петербурге. Куда вы его услали? В какие-то северные, льдистые моря? А ведь окажись он теперь здесь, Сейчикнепременно бы меня поддержал.
Мария Федоровна наверняка намеренно использовала домашнее прозвище третьего сына Александра Второго, хоть оно и казалось неуместным в том положении. Однако я понял смысл этого намеренно допущенного не комильфо. Их, императрицу, Великого Князя Алексея и молодую супругу другого брата Никсы — Владимира, великую княгиню Марию Павловну, последнее время и не называли иначе, чем «три мушкетера». Очередная поделка немецкого беллетриста, Георга Ф. Борна «Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы», была столь же популярна в салонах Петербурга, как и в прочих Европейских столицах.
Если уж Мария Федоровна упомянула Алексея Александровича, следовало ожидать и несколько слов о принцессе Мари. Удивительное дело! Дочь великого герцога Мекленбург-Шверинского Фридриха-Франца Второго, Мария Александрина Элизабета Элеонора, герцогиня Мекленбург-Шверинская, стала первой немкой, кого датская принцесса не считала недругом. Больше того. Умная, живая и обаятельная супруга Владимира Александровича мгновенно стала лучшей подругой императрицы.
— Так и в самом близком участии нашей принцессы Мари. Уверена, она сделает все возможное, дабы Владимир Александрович так же встал на мою сторону.
Оставалось лишь еще раз вежливо поклониться.
— Садитесь же, Герман Густавович, — повелела примеряющая на свои плечи горностаевую мантию женщина. — Скажу вам честно. В тот час, когда вы с Николаем уговорили Володю принять на себя бремя управления этой вашей новой Службой Безопасности, мне казалось, он навсегда потерян для вас, как друг и союзник. Слыханное ли дело! Член Императорской Семьи, Великий князь, начальствующий над шпиками и жандармами! Я не знала тогда, что вы, как всегда, все заранее продумали и предусмотрели. Что Служба окажется поделена на множество Отделений так, что этих… всеми презираемых доносчиков и пыточных дел мастеров с Володей ничего и связывать не будет. Кроме того, сие назначение многие восприняли, как, в некотором роде, готовящуюся месть организациям злоумышленников, убивших бедного Императора Александра в Париже…
— Смею надеяться, что с Их Императорским высочеством у меня сложились вполне…
— Да-да, Герман. Я это и говорю. У вас ведь вообще не так много врагов! Не так ли?
— Ах, Ваше императорское величество! Если бы!
— Перестаньте уже. Оставьте эти бесконечные титулы. Мы же давным-давно договорились, что вне церемоний довольно с нас станет и имен, — поморщила носик молодая — двадцать семь лет — время расцвета — вдова. — Прежде нам не часто удавалось поговорить вот так. Накоротко…
Не часто!? Я бы, черт побери, выразился иначе: практически никогда. С тысяча восемьсот шестьдесят восьмого, когда мы вернулись из Сибири и Никса был помазан на императорский престол — ни одного раза не довелось поговорить мне с Дагмар в столь приватной обстановке. Всегда в присутствии царя, фрейлин или придворных вельмож. Честно говоря, теперь меня так и подмывало невинно поинтересоваться, кто именно является отцом будущего императора Александра Третьего?! Почивший государь, или все-таки я?