"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— У всех своя правда, Герман Густавович, — развел руками Фризель. — У купца-пароходника своя, у речных волков — капитанов — своя. Щегловские вот свою правду по берегам развозят, а местные к ней наценку делают.
— И что же цены? — решил все-таки уточнить я. — Много ли выше тех, по каким уголь в Томск поставляется и на железную дорогу?
— Почему выше? — настала пора удивляться председателю губернского правления. — Ниже. Даже самые наглые выше Томских цену не задирают. А в самой Щегловке чуть не втрое ниже купить можно. Болтают, будто Щегловские инородцев каких-то в дыру земную засунули. Те уголь роют, а деревенские их за то кормят. Врут, поди. У базарных кумушек во всем дикий инородец виноват…
Инородец виноват… Кроме
Еще прошлой осенью в столицу прибыла… скажем так: делегация инородческих дворян Западной Сибири. Понятное дело, что Сибирь огромна, туземных племен в ней неисчислимое множество. Зачастую, народы севера совершенно не способны понимать язык среднего течения Оби. А те, в свою очередь, не могут общаться с жителями юга и юго-запада региона. И для всех для них языком межнационального общения стал русский. Тем не менее, собрать действительно представляющую все племенные союзы компанию, просто невозможно.
Туземные князьки, не иначе, как чудом сумевшие добраться до Санкт-Петербурга, представляли только несколько соседствующих племен. Если точнее, то черных татар, шорцев и оседлую часть алтайцев. И первым делом, эти господа естественно попали в полицейский околоток, ибо первый же встретившийся им городовой, вместо ответа на вопрос «Как пройти к царю?», препроводил их в камеру временного содержания.
Три дня провели в камере посланцы трех народов. За три дня маховики государственной машины империи провернулись, сведения по инстанции дошло до стола столичного градоначальника, генерала Трепова, Федора Федоровича.
Сам Трепов из обер-офицерских детей. Путь начинал с рядового, а унтер-офицерское и офицерское звания получал за храбрость на поле боя. Это я к тому, что Федор Федорович, при всех своих высоких чинах, куче орденов, и благоволении Государя, оставался нормальным, здравомыслящим человеком. Еще и любопытным. Пытливым даже. Естественно, его эта делегация заинтересовала, и он отдал приказ доставить сибирцев к себе в кабинет, на Большую Морскую.
А там уж завертелось. Поговорив с послами, Трепов не придумал ничего лучшего, как отправил ко мне вестового с запиской. Ну не самому же ему было представлять инородческих сибирских послов императору. А я, как бы — выходец из глубин Сибирских руд — считаюсь в обществе признанным специалистом по Сибири. И раз я от этой чести никогда не отказывался, значит, мне и заниматься дальнейшей судьбой делегатов.
Пришлось мне отправлять на Большую Морскую, дом сорок, чиновника по особым поручениям, с наказом разобраться в причинная явления этих господ в столицу. И деньги человеку выделил. На то, чтоб, в случае если жалобы депутатов окажутся похожими на правду, привести их внешний вид к тому, который не стыдно было бы предъявить Государю.
А после, когда отмытых, подстриженных и приодетых иноземных князьков доставили в Эрмитаж, в мою вотчину, и они начали свой невеселый рассказ, понял вдруг, что в своем стремлении заселить дикую Сибирь, совершенно упустил из виду нужды коренного населения.
Два дня понадобилось на то, чтоб делегаты надиктовали суть своих претензий трем, сменяющим друг друга, писарям. Потом из этого потока обвинений и жалоб два матерых столоначальника составили сравнительно краткое и осмысленное обращение туземных дворян к императору. И вот уже с этим документом я отправился в Никсе.
И хотя опытные чиновники, собаку съевшие на составлении всевозможных документов, изо всех сил старались как-то сгладить шероховатости, «челобитная» все равно поучилась жесткой. По большому счету, эта бумага вполне могла служить основанием, если для возбуждения не уголовного дела, с последующим рассмотрением
в суде, так для создания специальной комиссии при Госсовете. Единственное что: непонятно было кого именно назначить обвиняемым?! Сведения, которые принесли делегаты из Сибири в столицу, по большому счету, обвиняли вообще всю русскую цивилизацию в целенаправленном геноциде туземных народов.До Отечественной войны двенадцатого года положение инородческих племен еще можно считать более или менее приемлемым. Власть особо не вмешивалось в их внутренние дела, обращая внимание на туземцев только тогда, когда приходило время выплаты дани — ясака. Больше того. Народности, промышлявшие добычей пушного зверя, полагались полезными и находились, в силу стратегической ценности товара, под защитой царя. Другие же, просто не принимались во внимание. Всем им была выделена четко определенная часть государственных или даже кабинетских земель для проживания, и назначен вполне вменяемый налог. Туземцы крайне редко выбирались из своих «резерваций», и об обычаях, бытовавших среди русских сибиряков понятия не имели.
Простые обыватели, по роду деятельности, не бывавшие в местах проживания инородцев, вообще имели о туземных племенах весьма расплывчатое представление. А вот купцы, ведущие с коренными народами торговлю, положение инородцев прекрасно знали, и широко этим пользовались. Обмен древнего, времен Наполеона, ружья на мешок соболей было вполне обыденным явлением. Изрядно нашумел случай, когда один из торговцев, привезших колониальные товары в Хакассию, с удивлением узнал, что туземцы широко используют золотые самородки вместо ружейных пуль. Все потому, что свинец нужно было за дорого покупать у русских, а золото валялось можно сказать под ногами. Насколько мне известно, на скупке таких вот «пуль», тот купец сделал себе состояние.
При Николае Первом положение инородцев стало меняться. Был принят так называемый Инородческий Устав, содержащий список признающихся туземными племен и народов, с определением мест их проживания. Четко определена величина ясака в денежном выражении. Роль мягкого золота — пушнины — на мировых рынках неустанно снижалась. Северная Америка, с ее бескрайними лесами, просто завалила Старый Свет шкурами экзотических животных. Русские соболя еще ценились, но уже скорее как статусная вещь, чем как некий прообраз интернациональной валюты.
Кроме того, если раньше на религиозные воззрения инородцев не обращали внимания и изменять что-либо не стремились, то теперь был взят курс на приведение туземцев в лоно русской цивилизации. Включая православие, естественно. За Урал отправились многочисленные и хорошо подготовленные христианские миссии. Было громогласно объявлено о том, что Русь принимает на себя ответственность за инородцев, за приобщение дикарей к современной цивилизации и ее благам. Больше того, всерьез рассматривался законопроект, согласно которому инородческие народы более были бы не свободны от рекрутских наборов. То есть были бы обязаны выставлять определенное количество новобранцев в императорскую армию. Остановило сенаторов только то, что по сообщениям из провинций, оказалось бы практически невозможным набрать требующееся количество воинов подходящих под воинские кондиции. Инородцы, в большинстве своей, были низкорослыми и физически менее сильными чем русские.
Обеспечить силами дружин инородческих князей охраны границ тоже не получилось. Понятие национальных государств еще не прижилось в среде туземцев, и препятствовать проникновению кого-либо на территорию империи они смысла не видели.
А потом наступил я, со своей программой активного заселения Сибири, и развитием ее индустриальной базы и добычи полезных ископаемых. Прежде сокрытое в недрах вдруг оказалось всем интересным. Концессии разлетались, как горячие пирожки на перроне скорого поезда. И если земля, где располагалось месторождение, оказывалось на землях отписанных инородцам, на это обстоятельство просто закрывали глаза.