"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Тонкие перчатки сразу промокли. Парадные башмаки на тонкой подошве так и норовили уронить меня на скользких дорожках. С непривычки у меня быстро сбилось дыхание, и вскоре я уже так же пыхтел и задыхался, как младший брат наследника. Но было необычайно легко и весело. Коварные девушки устраивали засады по всем правилам: разделялись на несколько отрядов, нападали одновременно с двух сторон. Наша с Владимиром верхняя одежда вскоре оказалась полностью покрыта липким снегом.
Я забежал за плотную – таких в Сибири не бывает – елочку и присел, чтобы приготовить несколько снежков. Ну и дух перевести заодно. И тут же увидел крадущуюся вдоль аллеи барышню. Ту самую, что первой
Но и нападать со спины мне показалось нечестным. Или, быть может, хотелось разглядеть наконец ее лицо.
– Вот вы и попались, мадемуазель! – воскликнул я, когда между нами осталось не более трех шагов.
Она резко обернулась и вскинула на меня, как мне показалось, огромные карие глаза. Улыбнулась. Всего секунду колебалась, дожидаясь, что я кину в нее снегом, а потом легко подошла и забрала один из моих снарядов. Слишком большой, впрочем, для ее маленьких ладоней.
– Вы настоящий рыцарь, сударь. – Ее французский звучал как-то странно. Без яркого акцента – избави боже, столичные аристократы не могли себе этого позволить, – а чудно как-то, иначе.
– К вашим услугам, прекрасная разбойница, – поклонился я, чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Почему же вы не кинули? Вы ведь с Валёдей и так проигрываете эту битву.
Вот снова! Она снова странно переиначила имя царевича.
– Это судьба, мадемуазель. Рыцари всегда проигрывают прекрасным воительницам. В этом нет ничего необычного.
– Значит ли это, что вы просите у меня пощады и сдаетесь на милость победителя?
– Вне всяких сомнений, моя госпожа.
– Вы ведь немец? Мне верно сказали?
Отчего-то мне стало неуютно после этого вопроса. Какая-то мысль крутилась в голове, а поймать ее никак не удавалось. Какая-то неприятная, неудобная мыслишка.
– Верно, мадемуазель.
– Отчего-то победа над немцем ничуть не более приятна, чем над русским, – разочарованно выговорила незнакомка.
– Быть может, сударыня, – решился сумничать я, – это оттого, что в империи очень трудно не стать ее частью? Мои предки прибыли в Россию сотню лет назад, но уже прадед стал считать себя таким же русским, как и все вокруг.
– Вы полагаете, месье? Впрочем – пожалуй. Это бы все объяснило.
– Что-то, о чем я не знаю, прекрасная победительница?
– Ну конечно, – бросив снежок и сложив озябшие руки на животе, менторским тоном заявила семнадцатилетняя девчушка с огромными карими глазами. – Вы же не Господь, чтобы знать все.
Где-то я читал, что пухлая нижняя губа говорит о чувственности человека. И наоборот, более крупная верхняя – о преобладании рассудка. У моей незнакомки обе губки были одинаковы. И лоб, как бы она его ни маскировала прическами, высок. Упрямый подбородок и высокие, целеустремленные, «гасконские», раскрашенные морозцем в цвета здоровья скулы. Она вся была какая-то… настоящая, энергичная, как сама жизнь. Легко было бы представить эту девушку и на коне – впереди скифской орды или королевской охоты, и на палубе пиратской шхуны. На великосветском балу, у плиты в хрущевке, за рулем «порше» или в палатке альпинистов – я мог представить ее где угодно, и везде она смотрелась бы совершенно естественно.
– Пойдемте уже, – всплеснула руками незнакомка. – Не стоит нам так стоять.
– Позволите предложить вам руку, сударыня?
– Хорошо-хорошо. Только идемте. Туда.
Девушка сунула кулачок в укромный теплый уголок моего локтя и тут же потянула к очищенному от снега обширному пространству со
статуями по периметру у подножия замысловатой лестницы на верхнюю площадку.– Вот вы где, – обрадовался царевич, быстрым шагом выскакивая из-за толстенных лип. Или дубов – я не слишком хорошо разбираюсь в деревьях, когда на них нет листьев.
Следом за Владимиром из лабиринтов стали появляться и остальные девушки, в одной из которых я с удивлением узнал Надежду Якобсон. Сердце тревожно сжалось. Если есть фрейлины и великий князь, почему бы где-нибудь рядом не появиться принцессе? И возникло у меня подозрение, что я, как колобок, от медведя Александра Второго Охотника ушел, от волка генерал-адмирала Константина Николаевича ушел, от зайца Мезенцева и то ушел, а вот лисичке-сестричке, похоже, все-таки попался…
– Позвольте исправить досадную мою оплошность, – пристроившись рядом, тут же завел разговор брат наследника. – В пылу битвы было неудобно представить вам, ваше королевское высочество, господина Германа Густавовича Лерхе, верного друга нашей семьи.
Рука окаменела. От былой легкости не осталось и следа. А учитывая то, что я понятия не имел, что можно было говорить заморской невесте наследника, а о чем даже заикаться не стоило, так и вообще. Я еще нашел в себе силы остановиться и вежливо поклониться. Грустно как-то стало и обидно. Можно сказать, впервые в этой новой жизни встретил человека, девушку, с кем приятно было даже просто рядом находиться, и тут… такое разочарование.
– А эта прелестная предводительница амазонок, как вы, должно быть, уже догадались, Герман Густавович, – ее королевское высочество великая княжна Мария Федоровна. Наша любимая Минни.
– Отчего же вы, мой рыцарь, не подошли к Наденьке Якобсон? Я же вижу, она ждет этого.
– Мне нечего ей сказать, ваше королевское высочество. При последней нашей встрече она изъявила желание никогда меня больше не видеть.
– О Минни! – как-то непринужденно, с мастерством матерого дипломата вклинился в разговор Владимир. – У нас с Сашей не было никакой возможности встретиться с Германом, дабы принести свои извинения. Боюсь, мы с помощью мадемуазель Якобсон едва не скомпрометировали вас, Герман, в глазах папа. Сейчас, когда все наши шалости открылись, это, может, и выглядит забавно, но тогда Надежде Ивановне пришлось даже сделать попытку шантажировать нашего Лерхе.
– Что же это, Герман? Вы, мой рыцарь, отказали в помощи бедной девушке? Наденька открылась мне. Это очень печальная история. Мы обе плакали…
– Я не смог бы ей помочь, ваше королевское…
– Вы друг нашей семьи. Зовите меня среди своих так, как это делают другие. Я желаю скорее стать… русской.
– Я не смог бы ей помочь, Мария Федоровна.
– Минни. Друзья зовут меня так. Это имя дал мне мой жених, и я им горда… Почему вы не смогли бы?
– Влюбленным вообще никто не может помочь, кроме них самих. Любое вмешательство посторонних может привести в беде. И кроме того…
– Договаривайте, Герман. Что «кроме»?
– Кроме того, я имею честь состоять рыцарем при моей венценосной победительнице, а не при Екатерине Ольденбургской.
– А вы жестоки…
– О Минни, – снова включился Владимир, – Герман – настоящий воин. Наш Саша действительно без ума от достоинств господина Лерхе. Вы знаете, что Герман своей рукой перебил напавших на него разбойников, выручив двоих попутчиков? А прошедшим летом он во главе экспедиции дошел до совершенно диких мест, населенных враждебными туземцами, установил там флаг империи, выстроил крепость и выиграл небольшую войну. Еще у него масса совершенно чудесных прожектов…